Когда идет речь о практике юнгианской психотерапии, имеется в виду встреча двух людей, которые вместе пытаются понять, что происходит в бессознательном одного из них. Пациент обычно жалуется на симптомы, конфликты или какие-то иные серьезные расстройства, с которыми пытался справиться самостоятельно, но тщетно, ибо они оказались сильнее всех сознательных усилий воли, на которые он способен. Поэтому он нуждается в помощи, за которой обращается к психотерапевту. Источник его невроза – нарциссическое расстройство личности, пограничное состояние и т. п. – остается скрытым как от него самого, так и от аналитика, поэтому они вместе занимаются исследованием бессознательных причин, целей и смыслов поведения пациента.
В процессе своей деятельности аналитик уделяет много внимания работе со сновидениями, стараясь их понять и распознать их связь с историей жизни пациента, в особенности с его сознательными установками и убеждениями. Но как эту помощь воспринимает пациент? Кем для него является аналитик?
Если мы хотим исследовать бессознательное, крайне важно не только получить максимально полное представление о том, что происходит между сознательной деятельностью пациента и его бессознательными реакциями, или компенсациями, которые проявляются в его сновидениях. Рано или поздно нам все равно придется столкнуться с необходимостью разобраться в отношениях между двумя людьми, включенными в процесс анализа. Эти так называемые аналитические отношения двух партнеров абсолютно необходимы для протекания терапевтического процесса, но одни стороны этих отношений способствуют развитию процесса, а другие тормозят его. Аналитические отношения могут быть не менее сложными, чем любые близкие отношения. С обеих сторон рождаются бессознательные фантазии, обусловленные базовыми жизненными потребностями. Иногда они почти не проявляются и оказываются довольно слабыми и потому могут остаться незамеченными и аналитиком, и пациентом. К тому же они могут влиять на процесс анализа, вызывая сопротивление, сильные иллюзии, относящиеся и к аналитику, и к пациенту, или же провоцируя переход существующих отношений в сексуальные.
В настоящее время возникновение таких эмоциональных отношений общеизвестно. Для обозначения этих бессознательных проекций существуют специальные понятия: перенос и контрперенос – в соответствии с направлением проекций.
Однако аналитические отношения вовсе не ограничиваются переносом и контрпереносом. Несмотря на существующую тенденцию рассматривать отношения между участвующими в процессе анализа именно с такой точки зрения, по моему мнению, в терапевтическом процессе существуют и реальные человеческие отношения – и это очень важно. Как было замечено ранее, им уделяется много внимания в трудах Юнга, он убедительно показал ту принципиальную разницу, которую он видел между переносом и реальными человеческими отношениями в процессе анализа. Я считаю, что аналитику очень важно обладать обостренной чувствительностью к тому, что происходит между участниками аналитического процесса. За проявлением реальных человеческих отношений может скрываться перенос; или же отношения, которые иногда интерпретируются как перенос, могут оказаться подлинными. Какова же разница между этими двумя установками, называемыми переносом и реальными человеческими отношениями? Какой вклад вносят эти феномены в нюансы аналитического процесса?
Цель данной книги состоит в том, чтобы ответить на эти вопросы, но сначала посмотрим, как понимали феномен переноса два пионера глубинной психологии.
Зигмунду Фрейду принадлежит честь называться первооткрывателем феномена переноса в психоанализе. Вместе с Йозефом Брейером он впервые попытался проникнуть в содержание бессознательного материала с помощью гипноза. Находясь в состоянии гипноза, пациент мог вспомнить подавленные или вытесненные события своего раннего детства.
Сначала гипноз считался новым превосходным методом для проникновения в сущность психической травмы; восстановление в памяти травматических событий прошлого, как правило, облегчало состояние пациентов, страдавших истерическими неврозами. Фрейд никогда не пользовался гипнотическим внушением (суггестией). Он не внушал находящемуся в состоянии гипноза пациенту никаких позитивных установок, принципиально не желая, чтобы тот оказался под воздействием воли врача. Такое воздействие он считал слишком искусственным и приносящим лишь временное облегчение, а потому использовал гипноз только, чтобы получить доступ к воспоминаниям, касающимся раннего детства пациента.
Хотя Фрейду и Брейеру сначала казалось, что их метод работы является оптимальным, очень скоро выяснилось, что многие пациенты не поддаются гипнозу и проявляют сильное сопротивление попыткам терапевта их загипнотизировать. Таким образом Фрейд пришел к открытию, что сопротивление является частью всей невротической структуры и связано со страхом перед воспоминаниями постыдных или болезненных событий. Этот инсайт положил основу его теории невроза.
Но, кроме того, Фрейд открыл другую причину сопротивления пациента гипнозу – любое нарушение отношений между врачом и пациентом. В своем труде «Исследования истерии» Фрейд указывал на три возможные причины таких нарушений[16]. Во-первых, пациент может чувствовать, что врач не принимает его всерьез или пренебрегает им, или насмехается над его сокровенными тайнами. Может случиться и так, что пациент получил какие-то нелицеприятные сведения о враче или методе его лечения. Вторую причину часто называют женщины, она связана со страхом пациентки потерять свою автономию, оказавшись в психологической и даже сексуальной зависимости от своего терапевта. Третью причину нарушения отношений между врачом и пациентом Фрейд видел в том, что пациенты попадают в состояние, близкое к шоковому, обнаружив «перенос» на личность врача запретных и постыдных фантазий.
Именно здесь впервые появляется понятие «перенос» (трансфер – transference), и Фрейд приводит пример (который сейчас стал широко известным), проясняющий смысл этого термина. После окончания аналитической сессии у одной из его пациенток внезапно возникло острое ощущение, что Фрейд должен ее поцеловать. Разумеется, в тот момент она ничего об этом не сказала; она испытывала к себе сильное отвращение за такие крамольные мысли и не спала всю ночь. Всю следующую сессию она казалась очень расстроенной и не могла продуцировать свободные ассоциации, пока не рассказала о своей фантазии. Фрейд попытался узнать, откуда у нее в фантазии могла появиться такая надежда, и пришел к выводу, что ее источником стали переживания событий многолетней давности. Тогда, во время разговора с мужчиной у нее появилось острое желание того, чтобы тот ее насильно поцеловал; это желание она осознала и подавила. Теперь оно появилось вновь, но было «перенесено» с реального объекта на терапевта[17]. Так Фрейд пришел к выводу, что неудовлетворенные или вытесненные желания, существовавшие в прошлом, имеют тенденцию переноситься на новый объект, а именно на аналитика.
Сначала это открытие расстроило Фрейда, ибо он увидел, как усложняется его психоаналитический метод. Но некоторое время спустя он заключил, что в явлении переноса есть много положительных сторон, облегчающих лечебный процесс. Перенос возвращает к жизни вытесненные детские желания и переживания и тем самым позволяет подойти к ядру невроза. Открытие эротического переноса для Фрейда было менее шокирующим, чем для его коллеги Брейера, который постепенно стал отстраняться от совместной психоаналитической работы с Фрейдом, ибо считал любовь между аналитиком и пациенткой подлинной и не мог совладать с ней[18].
Продолжая изучать феномен переноса, Фрейд все больше утверждался во мнении, что перенос необходим для успешного психоаналитического лечения – именно так он называл свой психотерапевтический метод. Психоанализ не помогал пациентам, у которых не мог сформироваться перенос. Реакции переноса были характерны для неврозов, относящихся к конверсионной истерии, фобиям и неврозу навязчивых состояний. Эти три формы невроза подвергались психоаналитическому лечению, поэтому Фрейд их назвал неврозами, создающими перенос.
Необходимым условием успешного анализа Фрейд считал наличие переноса на терапевта инфантильного желания любви, а также вытесненной ненависти и агрессии. С другой стороны, ему казалось, что перенос препятствует быстрому излечению; в процессе анализа первичный невроз трансформировался в новый тип невроза, названный им неврозом переноса. Иными словами, пациент привязывался к аналитику, и эта зависимость мешала ему брать на себя ответственность за свои поступки. Он чувствовал себя любимым ребенком аналитика-отца или аналитика-матери и бессознательно не хотел расставаться с этой зависимостью. Вместе с тем излечение невроза означало окончание зависимости от аналитика, поэтому такое нежелание пациента свидетельствовало о бессознательном отказе от лечения невроза. Таким образом перенос оказывал сопротивление лечебному процессу.
Как же в таких случаях Фрейд предлагал поступать аналитику? Как мог аналитик помочь пациенту преодолеть так называемое сопротивление переноса? Здесь следует обратиться к известному «принципу абстиненции». Он заключается в том, что в ответ на просьбы пациента аналитику следует воздерживаться от любой эмоциональной реакции за исключением интерпретаций их мотивов. Аналитик должен оставаться холодным, как лед, как хирург во время операции[19].
Согласно Фрейду, сдерживание аналитиком эмоциональной реакции необходимо самому пациенту; вместе с тем он отмечает, что такая установка на объективное, свободно скользящее внимание также является проекцией эмоциональной нейтральности аналитика. Почему именно такое холодное безучастное поведение идет на пользу пациенту? – Потому что перенос представляет собой форму невроза, желание оставаться в зависимости от врача, а не стремление достичь автономии. Следовательно, выполняя любую просьбу пациента, аналитик продлевает его зависимость от себя.
В таком случае работа аналитика заключается в том и только в том, чтобы интерпретировать мотивации, которые вызывают зависимость, называемую контрпереносом. А скрытые за переносом мотивы казались Фрейду совершенно ясными. Исполнение просьб и желаний, ожидаемое пациентом от аналитика, в действительности является повторением ущемленных потребностей и конфликтов, характерных для раннего детства. В отношении к аналитику у пациента повторяется и оживает любовь, ненависть, агрессия и фрустрация, которые он испытывал, будучи ребенком, по отношению к своим родителям. Поэтому интерпретация поведения и фантазий переноса показывает пациенту, что его любовь или ненависть к аналитику не являются реальными и базовыми, что его чувства возникли не сегодня, в процессе анализа, а повторяют его переживания в прошлом, в основном – переживания раннего детства.
Эти интерпретации служат весьма важной цели всего психотерапевтического процесса, а именно трансформации повторений в воспоминания[20]. Подведение пациента к инсайту относительно его фиксаций на ранних травматических переживаниях служит лечебной цели: осознанию возникших расстройств и постепенному осознанному их устранению. В свою очередь, это означает преодоление зависимости, которая называется «перенос на аналитика».
Фрейдом была создана ясная, логически построенная теория переноса: переживания раннего детства переносятся на аналитика, а чувства и эмоции, которые появляются в процессе анализа, представляют собой повторение чувств и эмоций, впервые возникших в детском возрасте. Одновременно мы приобретаем метод работы с переносом: интерпретацию мотиваций с целью превращения повторений в воспоминания. В этом случае важное значение имеет принцип абстиненции, запрещающий аналитику любое проявление эмоций. Метод лечения логически вытекает из теории Фрейда о структуре психики и наличия феномена переноса.
По-моему, очень важно иметь представление об этих первых наблюдениях явлений переноса. Они создают историческую перспективу, в рамках которой можно определить отправную точку взглядов Юнга. И, кроме того, эти наблюдения содержат много верного; они дают ценную и крайне важную точку зрения для анализа.
О проекте
О подписке