3. Прошлое не вернуть, но зато как его можно вывернуть!

Влад

Молча провожаю взглядом убегающие фигуры и поворачиваюсь на звук. Позади меня стоит молодая женщина. А рядом с ней пацанёнок с большим рюкзаком.

– Добров? – слышу удивлённое. – Владик, это ты?

– Простите, – пытаюсь шевелить поплывшими от алкоголя извилинами. – Мы знакомы?

– Это же я! Даша! – она смотрит мне в глаза, прикусывая нижнюю губку, а я не могу сообразить, откуда я её знаю.

– Сурикова?

– Она самая, – усмехается и часто дышит. – Сто лет тебя не видела.

– Мам, а это кто? – дёргает её за руку малец.

– Твой? – киваю на паренька.

– Мой, – слегка улыбается. – Тебя каким ветром сюда занесло? – оглядывается по сторонам.

– Да так, – провожу рукой по затылку. – вот решил места боевой славы посетить. Я к Карине заходил. Но мне никто не открыл. Не знаешь, где она?

– А ты разве ничего не знаешь? – на ее лице появляется замешательство.

– Что я должен знать?

– Карины нет.

– Что значит «Нет»? – мой голос сейчас похож на рык.

– Нет. И уже много лет. Она погибла. Разве ты не знал об этом?

– Это что, шутка такая?

– Мне жаль, – добавляет тихо.

– Этого не может быть! – остервенело мотаю головой.

Как жизнь может быть жестока? Сначала измена жены. Теперь это.

Я только начал ощущать радость от неожиданной встречи со старой знакомой, а теперь … Карина – моя бывшая девушка, моя первая настоящая любовь, которая была моим ангелом-хранителем. Моим спасением от бурного и беспечного образа жизни. Она была той, кто вдохновлял меня на лучшее, кто учил верить в себя и строить планы на будущее.

Чёрт!

До боли сжимаю кулаки.

Я мечтал увидеть её, возможно, извиниться за свои глупости, а может, даже надеялся возобновить отношения. Да и вообще, хрен его знает, на что я надеялся. Но теперь эти надежды разбиты вдребезги.

Я – мужик. Чувствую, как слёзы подкатывают к горлу.

– Мне холодно. Может, пойдем уже? – сын обращается к Даше.

– И то правда, – бегло отвечает она. – Сейчас пойдём. Влад, мы сегодня на квартире у тетки ночевать будем. Если хочешь, пойдём с нами. Заодно согреемся и поговорим.

С трудом возвращаюсь к реальности.

Перевожу взгляд на мелкого и понимаю, что он не слишком рад моей компании. Вместо ответа я слабо улыбаюсь и просто киваю, чтобы не пугать их еще больше своей болью. Перевожу взгляд с мальчика на Дашу.

Её глаза были полны сочувствия и понимания. Но их блеск такой тусклый.

Поворачиваюсь к Дарье и тихо говорю:

– Пойдём.

Мы молча направляемся в квартиру Дашиной тётки. Да и что я, собственно, могу ей сказать? Все слова пусты, когда внутри ты вдребезги разбит.

– Прости меня, Даша. Я не знал о Карине. Это такой шок для меня, – у меня внутри, словно кусок плоти вырвали живьём.

– Я знаю, Влад. Это тяжело, – говорит она.

Мы поднимаемся по ступенькам. Дарья достает ключи и возится несколько минут, прежде чем открыть дверь.

Я пытаюсь осознать, что больше никогда не увижу Карину. Не услышу её смех. Не смогу перед ней извиниться и сказать, как сильно я её любил. Вместо этого всего у меня останется лишь пустота в душе. Которая будет висеть тяжелым грузом на сердце и воспоминаниями о том, что могло бы быть, но так и не случилось.

– Можешь не разуваться, – говорит Дарья, попутно включая в коридоре свет.

– А мне тоже можно? – спрашивает её сын.

– У тебя есть тапочки. И будь, пожалуйста, в кофте. В квартире холодно. Сейчас я котёл включу, чтобы было нам теплее спать.

– Вы здесь не живёте? – снимаю пальто и вешаю его на крючок.

– Нет, – мотает головой. – Мы живём в родительской квартире. Я сюда прихожу только цветы поливать.

– Сегодня тоже?

– Нет, – усмехается. – Сегодня у нас обстоятельства.

– Мы ждём, чтобы папа уехал, – мелкий нехотя достаёт из рюкзака тапки.

Смотрю на Дашу. Та лишь пожимает плечами.

– Как это?

– Мы с мужем официально развелись сегодня. И я дала ему возможность спокойно собрать свои вещи.

– Ты так спокойно говоришь об этом, – всматриваюсь в её лицо.

– А что мне головой о стенку биться? Всё рано или поздно заканчивается. Хорошая книга. Фильм. Вкусный кофе, – чуть усмехается. – И отношения в том числе.

– А как же долго и счастливо? – спрашиваю, глядя на девушку. Да. Именно девушку. Называть её женщиной у меня язык не поворачивается. Я помню Дашку такой же худенькой и хрупкой, как сейчас. Вот только во взгляде что-то изменилось. Он стал уверенней, что ли. И волосы немного другого оттенка. А так, всё та же девушка.

– Долго и счастливо – только в фильмах про любовь бывает.

– Мам, можно я пойду на планшете поиграю? – подает голос парень, а я вспоминаю, что даже не познакомился с ним. – Там новый скил героя вышел.

– Только не долго, – говорит ему Даша и идёт на кухню.

– Как тебя зовут? – спрашиваю паренька.

– Александр, – настороженно отвечает он.

– А меня – Влад, – протягиваю ему руку, и Саша уже смелее жмёт её в ответ.

Живо подхватив свой рюкзак, мелкий скрывается за дверью гостиной, а я иду следом за Дашей.

– Тебе помочь? – спрашиваю, видя, как она, чиркая спичками, пытается зажечь котёл. – Давай, может, я.

– Я сама. Здесь такая система дурацкая, – вздыхает. – Надо сначала открыть кран и пустить воду, а потом поджигать. Этому котлу сто лет в обед. На ночь обязательно надо отключить.

Пока Дарья борется с котлом, я ощущаю некое напряжение, словно в воздухе витает тень прошлых событий. Мне больно об этом думать, но и не узнать я не могу.

– Что случилось с Кариной?

Она поднимает на меня взгляд, медленно опускает спичку, а затем тихо отвечает:

– Её сбила машина.

Я с такой силой сцепляю зубы, что чувствую металлический привкус крови во рту.

– Странно, что ты об этом не знал. Кто-то из наших должен был сообщить это твоим родителям. С тобой ведь связи совсем не было. Ты, кажется, работал на круизном лайнере?

– Да. Был такой период.

Я специально устроился на лайнер администратором по персоналу, чтобы отшлифовать знание английского языка.

С горем по полам, ей все же удаётся запустить котёл. Затем она набирает в чайник воду и ставит его на плиту:

– Еды здесь, сам понимаешь, нет. Но чаем угостить могу.

– Мне ничего не нужно. Скажи, а где её мать?

– Умерла от инфаркта. Сердце не выдержало горя.

– Понятно, – сглатываю непроходимый ком в горле.

– Влад, ты правда совсем ничего не знаешь? – Даша отодвигает табуретку и садится напротив. – Тебе родители совсем ничего не говорили? Насколько я знаю, то Карина несколько раз разговаривала с твоим отцом.

– Что-то говорил, – напрягаю свою память. – У нас тогда была стоянка. Кажется, в Малибу. Я звонил домой. Мать по телефону мне сообщила, что Карина бросила учебу и улетела работать аниматором в Турцию. Там влюбилась в турка и собралась за него замуж. А куда уж мне было с турком тягаться?

Я помню, что словил тогда депресняк. Даже в запой ушёл на неделю. А потом… а потом понеслась тачанка в степь. Баб менял чаще, чем бельё. Азиатки. Мулатки. Кубинки… Эх, вспоминать тошно.

– И ты больше никогда не интересовался её жизнью? Ведь ты её так сильно любил.

– Вот потому что любил, потому и не мешал.

– Понятно, – говорит Даша, и в этот момент её перебивает резкий свист чайника. Она поднимается с места и выключает плиту.

– У тебя выпить найдётся?

– Не знаю, – пожимает плечами и подходит к кухонным шкафчикам. По её движениям видно, что она делает это автоматически, словно в какой-то степени уклоняется от боли.

– Есть только это, – из одного из шкафов она выуживает небольшую бутылку с чем-то коричневым. Открывает крышку и морщит нос: – Ореховка. Только вот не знаю, сколько лет она здесь стоит.

– Плевать.

– А если отравишься?

– Возможно, это будет к лучшему, – горько усмехаюсь в ответ. Мне хочется забыться. Хоть на время.

Дарья

Вздрагиваю от резкого звука бьющегося стекла.

– Мам, этот дядька стрёмный, – поворачивается ко мне Сашка.

– Да, нормальный, – поправляю сыну одеяло. В квартире всё так же холодно, поэтому он спит в одежде.

– Зачем он бьёт посуду? – недоумевая, хлопает глазами.

– Плохо ему, – тихонько отвечаю.

– У него что-то болит?

– Да. Душа. Спи давай.

– А ты?

– А я схожу посмотрю, как он там.

Выхожу в коридор и осторожно захожу на кухню. Под ногами хрустят осколки разбитого стакана.

– Извини, я случайно зацепил, – Влад поднимает на меня глаза. Мужчина сидит всё в той же позе, что и час назад.

– Ничего страшного, – беру в руки веник и совок. – Я сейчас уберу.

– Давай, может, я? – мужчина касается моей руки, а меня словно прошибает током.

– Не надо. Я сама, – мои пальцы нервно подрагивают. – Может, ты пойдёшь, отдохнёшь?

– Вызови мне такси. Я домой поеду, – прикрывая глаза, устало откидывает голову назад и упирается затылком о стену.

Бросаю взгляд на настенные часы – начало второго.

– В соседний город, да еще и в таком состоянии? – вздыхаю.

– Нормальное у меня состояние, – отвечает с закрытыми глазами.

– Утром поедешь, а пока я тебе на диване постелю.

– Спасибо, – кивает Влад и бережно, но уверенно перехватывает мою руку. Его ладонь сухая и теплая. Мне хочется погреться об неё.

Как тебе не стыдно, Дарья Ивановна? У человека горе, а у тебя развратные мысли в голове. Стыд тебе и позор! Да и давай смотреть правде глаза. Если он и раньше на меня не смотрел, тогда, когда я была юна и в самом соку, то сейчас и подавно не станет.

– Не за что, – отвечаю я.

От мысли, что этот мужчина будет спать со мной через стенку, меня моментально бросает в жар. А от того, что он биологический отец моего приёмного сына, окатывает холодной волной. Сашка ведь не знает, что он приёмный. Я не хотела, чтобы он рос и чувствовал себя каким-то неполноценным. Тем более, что родственников у него совсем нет. Каринкина мама, но она же Сашина бабушка, была из приюта. Отца у нее не было. Нет. Он, конечно, где-то был. Но его никто и никогда не видел. Единственное, что мы ему сказали, что Виктор ему не родной папа. На этом настояла моя бывшая свекровь. Я была не против. Главное, что он растёт с мыслью, что у него есть мама! Которая его любит и всегда защитит. Мы усыновили Сашу совсем маленьким. Ему было шесть месяцев. Он только начал сидеть. Смешнючий такой был. Похож на пухленький пирожок. Сколько всего мы вместе прошли, страшно вспомнить! Зубы. Прививки. Первые сопли. Первую температуру. Ой! Потом бесконечные болячки, которые он носил из детского сада. Ветрянка. Стоматит. Ротавирус. Я из больничных не вылезала. Благо, что Виктор сразу же уезжал к маме, когда ребенок в очередной раз заболевал. К слову, его мать и помогла нам с усыновлением. Поэтому я с ней никогда не спорила и не перечила ей.

Убрав все осколки, я иду в гостиную. Достаю из шкафа чистый комплект белья, одеяло и подушку. Набрасываю поверх покрывала простыню. Заправляю одеяло в пододеяльник.

– Иди, Влад, – тихо зову мужчину. – Твоё ложе готово, – улыбаюсь, немного расслабившись и выдохнув. – Ты уж извини, но будешь спать только на одной половине, ибо этот диван такой старый, что я его даже разложить боюсь.

– Ну что ты! Это же царская постель! – пытается шутить в ответ.

Влад расстёгивает рукава рубашки и по-домашнему подкатывает их в три четверти. Мужчина выглядит измотанным и усталым. Немного смущаясь и держась на расстоянии, я оставляю его в покое и возвращаюсь в спальню.