Из душа вышла в полотенце и решительно дернула упаковочную бумагу свертков. Честно, ожидала увидеть там что угодно. Корсет и чулки. Латексный комбинезон с шариком для рта. Юбку для канкана. Что угодно!

Но внутри лежало простое и строгое платье с воротником-стойкой. Серое, ниже колен. Чулки. Белье. И туфли. Все моего размера.

– Спасибо, Господи, – с чувством пробормотала я. Хотя после явления золотой богини и так уверилась, что на меня в этом доме никто даже не посмотрит. И это позволило дышать чуть свободнее. Уж лучше мыть полы или посуду, чем ублажать кого-то в постели. Меня передернуло. К тому же, этого я все равно не смогу, даже если будут заставлять. В голове четко возник образ Дагервуда, и я нахмурилась.

Быстро одевшись, свернула волосы в пучок на затылке. Без моей привычной защиты – мешковатой одежды и шапки – было некомфортно, я сама себе казалась голой. Слишком много открытой кожи. Запястья. Шея. Лицо. Я слишком уязвима.

Схватила со столика свои огромные очки в пол-лица, нацепила на нос. Слабая замена, но хоть что-то.

В дверь постучала горничная, заставив обернуться.

– Я готова.

Прислуга проводила на первый этаж, в небольшую гостиную, оформленную в теплых кофейных и бежевых тонах. На столике уже дымилась чашечка ароматного напитка, рядом расположились тарелочки с выпечкой и масленка. Судя по одному прибору, завтракать мне предстояло в одиночестве. Это тоже радовало, хотя и несколько нервировала неизвестность.

– Скажите, а господин Дагервуд… он в доме? – обратилась я к прислужнице. Та подняла на меня бледно-голубые глаза и, не ответив, ушла. Я посмотрела ей вслед и пожала плечами.

Завтрак состоял из двух булочек, омлета и кофе, так что я с удовольствием накинулась на еду, ощутив, насколько проголодалась. А после с наслаждением потянулась к кружке, предвкушая восхитительную горечь напитка. Сделала глоток и чуть не поперхнулась, когда на стул напротив сел хозяин дома. Сглотнула, инстинктивно пытаясь отодвинуться. Но тут же взяла себя в руки и снова отпила кофе. Поставила на блюдце чашечку. Сцепила ладони. И уставилась в лицо мужчины.

– Что с Риком? Вы ему помогли? Вы были у него этой ночью? Ему лучше?

Он смотрел равнодушно, словно и не слышал моих вопросов. Но потом кивнул.

– Рику станет лучше. Чуть позже. И да, я был у него.

– Мне надо его увидеть, – вскочила я.

– Сядьте, Виктория. – Холодный голос словно окатил потоком ледяной воды. – И не смейте вставать, пока я вам это не позволю.

Хотела ответить что-то резкое, но замолчала. И медленно села обратно в кресло. Голос. Лапу. Все верно. Я забылась.

Мужчина молчал, глядя мне в лицо. Я смотрела в ответ. Просто смотрела, без слов. Он рассматривал медленно, беззастенчиво и тщательно. Как осматривают лошадь на торгах. Черт, я не удивилась бы, если бы он приказал открыть рот, чтобы посчитать мои зубы!

Мужской взгляд задержался на волосах, собранных в строгий пучок. Потом опустился ниже, на лицо без косметики. На шею в вырезе воротника-стойки. На грудь, не стесненную бельем, потому что мне принесли лишь трусики. На руки, лежащие на столе. Я выдохнула и отпустила край стола, который сжимала до белизны пальцев. Губы Дагервуда чуть изогнулись в насмешке. И я подумала, что это будет трудный год. Очень трудный.

Свое отношение к увиденному он никак не прокомментировал, не озвучил, что в платье я выгляжу лучше. Или хуже. Лишь потребовал:

– Снимите очки.

– Я плохо вижу, – упрямо сжала зубы.

Дагервуд откинулся на спинку кресла.

– Первый раз я прощу эту оплошность. Но думаю, вам стоит запомнить, Виктория. Не врите мне. Никогда.

Толстые стекла в моих окулярах треснули, оба сразу, заставив вскрикнуть и вскочить, сдирая их с носа. Я в изумлении уставилась на сеть трещин в очках. Стекла не осыпались, просто растрескались паутиной.

– Что… как… Что это? – не поняла я.

– Сядьте, – приказ прозвучал, словно удар плетью.

Снова до боли сжала кулаки и медленно опустилась обратно в кресло. Трудный год. Очень трудный год. Но плевать, я выдержу. Лишь бы…

– Рику лучше, – негромко сказал Дагервуд. – Но на восстановление уйдет какое-то время. Потом он будет… абсолютно здоров. И силен, как никогда.

Губы мужчины снова изобразили насмешку, хотя глаз это не коснулось, и они остались холодными.

– И предвосхищая ваш вопрос – нет, вы не можете его увидеть.

– Почему? – Я постаралась задать этот вопрос по возможности спокойно, хотя хотелось ругаться.

– Рику сейчас противопоказаны любые волнения. Любые. Даже положительные. А встреча с вами, несомненно, заставит его… волноваться.

– Но…

– Это не вопрос для обсуждения. Я лишь ставлю вас в известность.

– Почему я должна вам верить на слово? – не сдержалась я. – Это вы утверждаете, что помогли, а на самом деле…

Пока я говорила, Дагервуд равнодушно взял пульт и нажал на кнопку. Плоский телевизор на стене загорелся, изображение несколько раз мигнуло, а потом установилась картинка. Больничная палата, знакомая до дрожи. Желтая кружка, которую я принесла. Цветы. И Рик. Но не орущий от агонии и связанный, как я запомнила, а спокойно спящий. Он именно спал, его губы были чуть приоткрыты, а грудь приподнималась под зеленой больничной простыней. И даже руку он положил под голову, как делал всегда. И никакой смирительной рубашки. Просто сон.

В больничной палате установили камеру.

Слезы облегчения заставили меня несколько раз моргнуть и отвернуться, еще не хватало показать их Дагервуду.

– Спасибо, – голос снова охрип. – Он пришел в себя?

– Пока нет. Но его показатели жизнедеятельности восстанавливаются.

Кивнула, а Дагервуд щелкнул кнопкой, и изображение погасло. Мужчина откинулся в кресле.

– Вернемся к вам, Виктория. Как мы уже говорили, вы переходите в мое распоряжение на ближайший год. Для вас я хозяин, если вы еще не поняли.

– Я поняла, – процедила сквозь зубы.

– Вы никогда не будете меня перебивать. Или перечить. Я этого не терплю. – Он не повысил голос, но стало не по себе. Дагервуд смотрел в упор, не мигая. – Некоторое время сфера ваших обязанностей будет включать мою корреспонденцию, ответы на письма, разбор архивов и все поручения, которые я вам дам.

– Секретарь? – Я так удивилась, что вновь перебила его. И смутилась. – Извините. Но я ничего не знаю о такой работе! Не лучше ли… взять на эту должность кого-то… профессионального?

– Вы справитесь.

Его тон не оставлял выбора. Он не спрашивал, лишь утверждал. Зачем богатому и влиятельному господину Дагервуду брать меня на такую работу, решила не обдумывать. Все равно ответа на этот вопрос не было. По крайней мере, мне не придется расхаживать голой с чашечкой кофе.

– Если я захочу, вы сделаете и это, – безразлично произнес он. – Принесете кофе в том виде, который будет мне угоден.

Я вскинула голову.

– Вы что, мысли читаете?

– Я давно живу. И ваши мысли более чем прозрачны.

Опустила глаза и сцепила на коленях ладони. Стоит ли говорить о том, что со мной могут быть проблемы? Или сделать своему новому работодателю сюрприз? Я усмехнулась, представив, как вновь впаду в ярость и воткну канцелярский нож в серо-черный глаз господина Дагервуда. Прелестная картинка!

– Я слушаю вас, Виктория.

Кажется, я вновь думаю слишком громко. Или мое лицо приняло блаженно-мечтательное выражение от нарисованного больным разумом образа?

– У меня… есть проблемы. Некоторые, – сцепила ладони под столом, чтобы они не дрожали. И твердо посмотрела ему в глаза. – Я проходила лечение в психиатрической клинике. И в моей справке целый букет веселых названий.

Он поднял темную бровь, изображая внимание. Я сделала глубокий вдох.

– Никтофобия. Это сильнее всего. Боязнь темноты. И улиц. Это называется агирофобия. Еще спектрофобия. Я никогда не смотрю в зеркала. – Снова вздохнула. – И еще… другие. И у меня бывает… агрессия. Иногда.

Опустила глаза на свои ладони, не желая увидеть на лице сидящего напротив мужчины брезгливость или отвращение. Хотя это нормальная реакция на озвученное. А ведь я не рассказала и половины из своего списка! Было и еще кое-что, но остальное я просто не смогла произнести.

– Как вы вчера добирались до моего дома? – Вопрос прозвучал спокойно, и я подняла голову, уставившись на мужчину. Лицо Дагервуда по-прежнему ничего не выражало. Или он меня не слышал?

– Я задал вопрос, Виктория. Отвечайте.

– Я… Я пришла. Пешком.

Он еще минуту смотрел мне в глаза, а потом медленно кивнул.

– Вы приступаете к работе с завтрашнего дня. Сегодня мэтр Арье покажет вам дом и проинструктирует. Всего доброго, Виктория.

Он встал и пошел к выходу, а я с изумлением уставилась на его спину.

– Вы слышали, что я сказала? Я… могу быть опасна!

Он чуть помедлил у двери и бросил безразлично:

– Я прикажу убрать зеркало в вашей комнате. Не выходите по ночам на улицы.

– Но я могу причинить вам вред!

– Не думаю. До завтра, Виктория.

Створка закрылась с мягким хлопком, и в комнате остался лишь его запах – густой и пряный. Я втянула его неосознанно, глубоко, почти желая закрыть глаза. Этот мужчина чертовски хорошо пах. Надо узнать, какой парфюмер создал такой потрясающий аромат, и запомнить на будущее.

Встряхнувшись, я встала, решив, что пора привыкать к новому месту жительства. И для начала неплохо бы осмотреть дом.