Как ни странно, малышовая буза приключилась из-за жизнерадостного Андрюши, который просто не в силах был долго и мирно заниматься производством куличиков. Его активная натура требовала действий с размахом. В прямом и переносном смыслах. Изготовив пару пирамидок с помощью ведёрка и формочек, Андрюша решил перейти к физическим упражнениям. Он принялся азартно прыгать на одной ножке, размахивая деревянной лопаткой, с помощью которой за минуту до этого столь же азартно наполнял песком формочки. Дальнейшее со стороны выглядело так. Розовощёкий светловолосый малыш с лучащимися карими глазами неожиданно стремительно взлетел на бортик песочницы, проделал несколько прыжков, то на одной, то на другой ноге, резко взмахнул руками, не удержался и плюхнулся прямо на песчаное сооружение, только что воздвигнутое другим темноволосым волооким малышом. При этом лопатка, которая была у него в руках, вырвалась и, пролетев полметра, стукнула по белокурому затылку третьего «строителя замков». Малыш, творение которого разрушил прыгун, взвыл «а-а-а!», схватил своё ведёрко и огрел им обидчика по спине. Обидчик в свою очередь заорал «Ну ты-ы!» и толкнул противника, который, шлёпнувшись на попу, завопил для разнообразия «у-у-у!». «Строитель», получивший лопаткой по голове, молчал, потирая ушибленное место и уставившись на дерущихся большущими синющими глазищами. Пока он соображал, что делать, в обстановке сориентировалась его подруга, которая к началу конфликта как раз закончила наполнять песком грузовичок. С грузовичком в руках она, недолго думая, подскочила к сцепившимся, пыхтящим ни земле мальчишкам и высыпала на них содержимое игрушечного кузова. В этот момент очнулись мамаши и с запозданием разом бросились разнимать своих сорванцов. Когда они подбежали к месту действия, бурное выяснение отношений уже прекратилось. Бузотёры, получив по порции песка на головы, перестали барахтаться и пинать друг друга. Они сидели на развалинах своих построек и с удивлением взирали на стоявшее над ними создание с огромным бантом в коротких русых волосах, осмелившееся вторгнуться на их территорию и зыркать на них серыми, суженными в сердитые щёлочки глазами. Анька, желая отомстить за друга, сама того не ведая, поступила по принципу «удивить и озадачить». И это ей определённо удалось. «Удивились и озадачились» не только маленькие драчуны, но и мамаши. Последние всё же убедились в отсутствии вреда жизни и здоровью своих ненаглядных деток, сделали им внушения, указав на недопустимость столь безобразного поведения, стряхнули с них остатки песка, получили обещания, что впредь подобное не повторится, после чего вернулись на свои скамейки. Правда, происшествие вынудило их внимательнее следить за происходящим на детской площадке.

Всё завершилось так быстро, инцидент в песочнице длился не более полутора минут, что никто не успел обратить внимания на стоявшего в сторонке пятилетнего наблюдателя в очках, на лице которого было написано странное удовлетворение.

Когда страсти улеглись и все возобновили прерванные занятия, Антошка, а это именно он получил совком по голове, подошёл к Андрюше и мирно спросил:

– А за что ты меня ударил?

– Я же не нарочно! Так прыгалось! Он сам улетел!

– Да? – усомнился Антошка. – Ну ладно… – он подумал немножко и сказал. – Я Антошка. А тебя как зовут?

– Андрюша. А там вон стоит, видишь, это Миха. Мы с ним в одну группу ходим.

– В какую группу?

– В круглосуточную. Мы с ним и ночуем там.

– Как это – ночуете? – не понял Антошка.

– Так и ночуем.

– Не дома, что ли? А почему? У вас, что ли, дома нет?

– Почему? Есть дом. Мамы работают всё время, работают. Мы, чтобы одни не оставались, в детском саду остаёмся. У меня бабушка решила, чтобы я оставался, а у Михи мама.

– А где твоя мама?

–А-а. Мама с папой всё время в этих… как их… комаровках, – слово «командировки», неоднократно слышанное Андрюшей, никак не укладывалось у него в голове. – Они там ищут что-то всё время. А когда находят, домой приезжают. Тогда я дома сплю… А у Михи вообще папы нет… Миха! – громко позвал Андрюша. – Иди сюда!

– А-а. Понятно, – сказал Антошка, хотя, на самом деле, так и не понял, почему это Андрюшины родители что-то ищут в каких-то «комаровках», а сына отдали в сад с ночёвками. Он хотел ещё о чём-то спросить, но тут к ним с разных сторон подошли Миха и Анька. Анька исподлобья посмотрела на Андрюшу. Тот приветливо улыбнулся, а потом, вспомнив, как эта девчонка засыпала их песком, немного погрустнел и спросил:

– Ты кто? У тебя такой бант огроменный!

– Это Анька, – ответил за подругу Антошка. – У неё фамилия Карху!

– Да ты что! Таких фамилиев не бывает! – не поверил Андрюша.

– Очень даже бывают, – вступил в разговор умный Миха. – У мамы подруга есть. Болт. Вот.

– Что ещё за болт такой? – не понял Андрюша.

– Не такой, а такая. Фамилия такая. Болт. Фамилии всякие разные бывают. Мама так говорит.

– Бывают, так бывают, – Андрюша был покладист от природы.

К их беседе некоторое время прислушивался стоявший в другом углу песочницы Наиль, успевший возродить из руин свой архитектурный шедевр. В конце концов, он не выдержал и тоже подошёл к образовавшейся компании. Он не стал долго думать, как вступить в разговор, а просто представился:

– Я Наиль, – все посмотрели на него. – Абдулов. Можно Илька. Меня так мама зовёт.

– Илька – килька! – тут же выдал Андрюшка, и все засмеялись. Наиль не обиделся. Он пожал плечами и спросил:

– А твоя какая фамилия?

– Яскевич. А Миха – Зайцман, – сам Миха хранил молчание. Зачем лишний раз говорить, если за тебя это сделают другие. Такие, как приятель Андрюша.

– Ага, – кивнул Наиль.

– А я Вишнёв, – с некоторой обидой на то, что никто не поинтересовался его фамилией, произнёс Антошка. – Вишнёв Антошка.

– «Антошка, Антошка, пошли копать картошку», – прыснул Андрюшка.

– Андрюшка – плюшка, – парировал Антоха.

– Ага! Антошка – кошка, Андрюшка – клюшка! – радостно закричал Наиль.

– Илька – килька! Мишка – шишка! Анька – Фанька! – со смехом наперебой стали кричать уже все, изощряясь в остроумии.

Мамаши на скамейках, заслышав шум, насторожились, но убедившись, что никто не плачет и не дерётся, успокоились.

Анька накричалась первая и подвела итог:

– Давайте дружить!

– Давайте, – хором поддержали её предложение мальчишки.

Все пятеро стиснули кулачки и совершили ритуал закрепления «дружбы навек» – трижды стукнулись кулачками и ладошками сначала левой, затем правой руки.

Расставаясь в этот день, они даже не догадывались, какой окажется их дружба, и какие хитросплетения судеб ожидают их впереди.

* * *

1998

«Песочница, родная песочница, – отстранённо думал Антон. Он не мог ответить на актуальные вопросы и отдался потоку сознания. – Все мы родом из песочницы. Маленькие человечки с маленькими проблемками. Вырастают человечки, а проблемки вместе с ними. Как там говориться: маленькие детки – маленькие бедки… Вот и наши… Или мои? Мои бедки были маленькие, стали большие… Впрочем, что есть беда? Моя беда – не беда, а так, ерунда. Сотворил кто-то подлость. Что ж… Я начну сначала, только… Только кто? А ведь не первая подлость в нашей маленькой дружной компании. Точно, – тут его словно осенило. – И, кажется, не сегодня всё началось. И даже, скорее всего, не с нас…».

Вдруг одна искорка-мысль высветила крохотный эпизодик из того самого «песочного детства». Эпизодик касался его и Аньки. «Анька, наверняка, всё забыла, –подумал Антон. – Да и не знала она… Кажется, я ни с кем не делился… Было нечто такое… Какое? И касалось оно только меня. Я ведь тогда почувствовал… Или мне сейчас кажется, что почувствовал, как ни пошло это звучит, запах тайны…».

* * *

1973

– А слабо тебе прыгнуть с нашей печки?

– Не слабо! Возьму и прыгну!

– А вот и не прыгнешь!

– Прыгну! Прыгну!

– Ага! Прыгнешь! Ты сначала туда заберись!

– И заберусь!

– Побоишься! Это тебе не с вашего шкафа прыгать. Там высоти-ищща-а!

– И ну и что! Ой! Смотри! Да не на меня! В окно смотри! – неожиданно воскликнула Анька.

– Чего я там не видел! – парировал Антошка. – Не сбивай меня с панталонов!

– Каких ещё панталонов?

– Ну, папа так маме говорит, когда она начинает ему что-нибудь говорить и запутывает его. Ну, папа там что-то думает, а мама сбивает. Папа ничего не понимает. И ты меня сбиваешь! Не прыгнешь! Ни за что!

– Да прыгну! И не сбиваю я тебя с каких-то панталонов! Смотри! Там в окне старуха стоит и губами шевелит!.. Ой! Страшно! – воскликнув «Страшно!», Анька сиганула со шкафа на бабушкин диван. Антошка слетел вслед за ней и только после этого посмотрел в окно. Посмотрел и засмеялся:

– Ты что-о?! Это не страшная старуха. Это соседка нашей воспиталки такая. Она всё время в окно смотрит. А в другой их комнате Нинель Виленовна живёт. Она меня однажды, когда мама не могла меня забрать, домой привела. Мама сказала, она там живёт. Где старуха.

– А чего она ещё и губами шевелит? Колдует?

– А-а, мама говорит, что она, как это… поэсса, вроде. Или потесса? Знаменитая. Она стихи сочиняет. Сочиняет и сама себе вслух рассказывает! А вовсе не колдует!

– Ну ладно. Всё равно страшная. Не буду на неё смотреть!

– Не смотри. Пошли к нам. Ты с печки всё равно не прыгнешь.

– Пошли! Прыгну!

Этот разговор происходил как-то ранним вечером в одной из комнат семейства Карху. Продолжая выяснять, страшная «поэсса» или нет, дети переместились к Вишнёвым, где находилась последняя в квартире высоченная, почти под потолок, круглая печь. Все остальные печи соседи ликвидировали, как только в доме появилось центральное отопление. А у Вишнёвых она осталась – всё руки не доходили её разобрать.

В комнате, на радость детям, никого не оказалось. Родители всей компанией отправились на концерт, а вернувшиеся с работы обе бабушки и дедушка Карху о чём-то беседовали в кухне. Антошка, продолжая подначивать Аньку, подошёл к печке и постучал по ней ладошкой. В печи зашуршало, наверное, посыпалась старая зола. Антоха прислушался, а затем ехидно произнёс:

– Ну! Давай! Лезь!

– Высоко-о, – сказала Анька, уже жалея, что на спор собралась прыгать с такой верхотуры. – Спрыгну я, конечно. Только, как я туда залезу?

– А ты сюда вставай, – показал Антоха на спинку бабушкиной кровати. – Я ещё подушки подложу, тебя подержу, а ты цепляйся за печкин верх.

– Это ты со спинки с подушками дотянешься, ты же вон, длинный. А я маленькая.

– А ты попробуй!

Анька вздохнула и полезла – не отступать же. Будет ещё потом дразнить «боякой». И вообще – сама напросилась. До верха она, конечно, не добралась. Хотя спинка кровати была достаточно высокой, самое большее, что у неё получилось, – это, стоя на цыпочках, дотронуться кончиками пальцев до рельефного орнамента, опоясывавшего верхний край печи и заканчивавшегося над вьюшкой. Когда Анька коснулась этого украшения, её качнуло, и ей пришлось схватиться второй рукой за рифлёную поверхность. В печи снова зашуршало.

– Не могу, – грустно констатировала Анька и спрыгнула на кровать. – Давай в другой раз… А ты сам оттуда прыгал?

– Тыщу раз! – соврал Антоха.

– Тогда сейчас прыгни!

Антошка понял, что попался. Ни с какой печки он никогда не прыгал, но сейчас опозориться перед девчонкой, да ещё после того, как она попыталась сдержать своё слово… Придётся лезть. И он полез. Он, хотя и был выше маленькой Анюты, великим ростом тоже не отличался, поэтому, встав, как и подруга, на цыпочки, тоже смог дотянуться только до украшения. Правда, дотронулся Антоха до него не кончиками пальцев, а всей ладонью. Второй ладонью он упёрся в стену. Стоять было неудобно, Антохина нога вместе с подушкой соскользнула со спинки кровати, он сжал пальцы в попытке сохранить равновесие и рухнул на кровать с куском бордюра в руке.

– Анто-ша, – прошептала Анька, – родители ругаться будут. Давай, мы потом ещё раз попробуем.

– Дава-ай, – так же шёпотом ответил Антошка, выбираясь из кучи подушек и постельного белья, образовавшейся после его падения. Он тоже подозревал, что за учинённый разгром по головкам их не погладят, поэтому согласился с подругой без возражений и комментариев. – Только я это на место поставлю…

И он снова полез на спинку кровати. Приладить отвалившуюся часть бордюра на место ему удалось с большим трудом. Что-то там внутри мешало. Какой-то комок. Что это было, он разглядеть не смог. Кое-как прикрыв «следы преступления» на кровати, Антошка слез на пол.

– Там чего-то есть…

– Чего есть?

– Не зна-аю… Чего-то… такое…

Закончить мысль Антошка не успел – в комнату вошла бабушка Клавдия и велела им мыть руки перед ужином.

Перед сном, уже лёжа в кроватке, Анюта вдруг вспомнила удивительное слово, которое услышала от Антошки.

– Мамочка, а что такое «сбивать с панталонов»? Что такое эти панталоны? – спросила она Зою Камильевну.

– С панталонов? – удивилась мать. – Панталоны – это штаны такие. Как с них можно сбивать?

– Не знаю, мамочка. Это так Антошка говорит, потому что его папа так маме говорит: не сбивай меня с панталонов.

Марти Олисович, слушавший этот диалог, неожиданно расхохотался.

– Папа, ты чего?

– Не с панталонов, ха-ха-ха… С панталыку! Ха-ха… Не сбивай меня с панталыку! Твой Антошка всё перепутал, – не переставая смеяться, пояснил Марти. Зоя тоже рассмеялась. – Это значит, не сбивай меня с толку, не запутывай, не вводи в заблуждение.

– А панталык – это что?

– Вот, поди объясни пятилетнему ребёнку, что это такое. Да ещё на ночь глядя, – вздохнул Марти. – Не знаю, что ты поймёшь… Ладно. Есть такая страна, Греция. А там гора Пантелик. Там много пещер, и в них легко запутаться. Наш «панталык» – это, вероятно, переделанное название «Пантелик». А может быть… Ох, как не просто… Об этом лучше бы дедушку Олиса спросить… германист всё-таки… есть иностранные слова… романо-германские… с корнем «пантл». Этот «пантл» когда-то, давным-давно означал слово «узел», потом «смысл» или «толк»… Вот, как-то так…

– Пап, про гору я поняла… А про корень – не очень…

– Ничего, подрастёшь – поймешь. А пока запомни, что «сбивать с панталыку» означает «запутывать», «сбивать с толку». И спи! Поздно уже. Давай-давай. Спокойной ночи! – Марти поцеловал дочь и отгородился от всех газетой.

* * *

Если Анютку больше всего интересовали «панталоны с панталыком» и, получив разъяснения, она спокойно уснула, то Антоха долго ворочался в своей кровати, время от времени поглядывая на печь и гадая, что же он такое сегодня обнаружил. В комнате было темным-темно. Бабушка и родители спали, а малыш всё думал и думал. Была там, в печи, какая-то штука, которая так и притягивала его мысли. Поскольку угадать, что это, он не мог, то решил обязательно снова забраться наверх, отковырять бордюр и посмотреть… посмотреть… Антошка зевнул. Обязательно… посмотреть… Глаза стали слипаться. Залезть и посмотреть… Из-за печки, как ему это удалось, Антошка не понял, тихо вышел дяденька в военной форме. Он внимательно посмотрел на мальчика, улыбнулся, но тут же нахмурился и погрозил ему пальцем. Дяденька был очень похож на кого-то, но на кого? Антошка хотел спросить, кто он, зачем пришёл и, главное, как ему удалось поместиться между стеной и печкой. Он уже открыл, было, рот, но вдруг понял, что никакого военного в комнате нет, а просто у печки на крючке висит бабушкин халат.

Когда Антоха проснулся, в окно светило солнце. Халата на крюке уже не было – бабушка доставала его только вечером, а утром после умывания убирала в шкаф. Первым делом малыш посмотрел на печь. Со вчерашнего дня, кажется, ничего не изменилось. Только щёлка в бордюре будто бы стала немножечко, на пару миллиметров, шире.

* * *

25 июня 1936 года

Первый день нашей экспедиции. Я не считаю долгую дорогу со многими пересадками от Ленинграда до Бийска. Хотя в пути было довольно весело. Об этом напишу как-нибудь на досуге. А сейчас моя задача – фиксировать экспедиционные события и достижения.

Как выяснилось, в Бийске нет никакого общественного транспорта. Только в этом году появился один автобусный маршрут. Впрочем, нас это мало касается. Нас встретили местные товарищи, сотрудники краеведческого музея, и сразу отвели в столовую. Накормили сытно, но не очень вкусно. Но буду честен – просто еда была непривычной. Ячменный суп мне даже понравился, а вот кан совсем не понравился. Кровяная колбаса – не моё блюдо. Нам обещали, что в деревне нам дадут попробовать знаменитый курут. Оказывается это сыр. А ещё чегень – не знаю, что это такое, и очень рекомендовали какую-то арачку.

Завтра по реке Бие мы с оказией отправляемся до села Усть-Кажа. Наверное, будем останавливаться ещё в Усятском и Лебяжьем. Но всё зависит от того, как мы уложимся в график. Я имею в виду баржу, которая везёт свой груз и нас. Плыть нам около девяноста километров. Цель нашей экспедиции – изучение местных говоров. Поэтому мы от Усть-Кажи поедем в совсем уж маленькие деревеньки. Я даже названий их не помню. Буду записывать по мере посещения.

Приехало нас всего шесть человек: Всеволод Григорьевич, наш педагог и руководитель экспедиции; Катерина, отличница, комсорг, сейчас в роли комиссара нашего маленького отряда; Светлана, умница-разумница, тоже отличница, собирается в аспирантуру; Дёма, «специалист широкого профиля», этнограф-самоучка, языковед-любитель, самый старший из нас; Яна, дипломированный хирург, и я, не отличник, но почитатель русского языка с претензией на учёность. Вообще-то я пишу диссертацию о роли народных говоров в развитии русской литературы середины девятнадцатого века и мечтаю поступить на работу в Институт русской литературы.

На ночёвку нас устроили в актовом зале школы. Школа стоит недалеко от музея. После всех наших поездов даже матрацы на полу кажутся царскими ложами. А возможность как следует умыться и почистить зубы вызывает просто райское блаженство.

Немного о личном. Катерина всю дорогу на меня так поглядывала, будто изучала, на что я гожусь. Как же, комсорг курса, отличница. Зануда! А вот среди сотрудников местного музея оказалась одна очень даже симпатичная девушка. У неё тёмные, почти чёрные весёлые глаза. Будет сопровождать нас до конечного пункта и обратно. Надо будет присмотреться к ней. Познакомиться поближе.

* * *

1973

Они снова встретились около песочницы. На сей раз не случилось ни разрушений, ни драк. Компанию полностью захватила игра в «казаков-разбойников», предложенная главным непоседой – Андрюхой. Им даже удалось договориться, кто кем будет. Но поскольку поделиться поровну не получалось, Анька добровольно согласилась быть тем и другим попеременно, что в результате внесло в игру несусветную путаницу. Детская площадка то и дело оглашалась криками: «Стой! Ты кто?! Сдавайся! Ты ранен, падай! Так нечестно! Ага, вот ты и попался!..»

Мамаши поначалу с опаской наблюдали за азартной беготнёй, готовые в любой момент броситься либо спасать, либо утихомиривать галдящую детвору. Но когда игра как-то сама собой затихла, и пятёрка переместилась в песочницу строить дворцы, они расслабились. Екатерина Владимировна заняла позицию поближе к внуку, примостившись на бывших качелях, от которых остались только деревянный столбик да половинка доски с ручкой. Юлия расположилась позади неё на одной из скамеек с очередным конспектом. На соседнюю скамейку сели Василиса и Елена. Поскольку дети уже успели подружиться, то и между взрослыми непроизвольно возник контакт. Увидев, что Василиса гуляет одна с двумя детьми, Елена не сдержала любопытства:

– Простите, а Вы сегодня, я смотрю, без подруги. Или это оба ребёнка ваши?

– Нет, что Вы, – улыбнулась Василиса и сочла возможным объяснить, – мой только Антон. Анюта – дочка наших друзей и, по совместительству, соседей. Мы с её папой выросли вместе, а её мама, Зоя, – моя школьная подруга. А мужья наши и Зойка ещё и в институте вместе учились. Тесные связи.

– Как хорошо. Вы и дружите, и живёте в одной квартире. Очень удобно.

– Удобно. Особенно, когда все заняты. У нас бабушки–дедушки все работают. Я по субботам обычно тоже работаю. Зойка самая свободная. Но сегодня вот – всё наоборот, – она снова улыбнулась. – Невольно срифмовала.

– И деткам вдвоём веселее, – продолжила свою мысль Елена. – Они у вас, кажется, спокойные. А у меня Наиль такой подвижный. Мягко говоря. Не углядишь, что-нибудь обязательно выкинет из ряда вон выходящее.

– Спокойные, как же. Это здесь они делом заняты. У них любимое занятие, знаете какое? Прыгать со шкафа на диван. Мы их и уговаривали, и наказывали – всё бесполезно. Чуть что – шасть на шкаф и сидят там, общаются. Лучше места для них не существует. А потом прыгают. Смотреть страшно. Ничего поделать не можем.