Как только мы с Сергеем зашли в кабинет директора «Оникса», попугай с шумным порханием приземлился ко мне на плечо, пронзительно проскрипел «здр-равствуйте», бочком приблизился к уху и начал требовательно его теребить. Судя по скептическому выражению лица Викиного отца, появившемуся после визуальной оценки моей внешности, выбора Сергея он не разделял. Но тот что-то тихо прошептал ему на ухо, затем куда-то позвонил и передал трубку. Пока я общалась с попугаем, периодически предотвращая его попытки нагадить мне на блузку, на том конце телефонного провода кто-то, видимо, давал благосклонные рекомендации в мой адрес. Во всяком случае, после окончания разговора глава «Оникса» посмотрел на меня значительно более доброжелательно и даже с некоторым интересом.

После же упоминания о том, что я имею не очень большой, но практический опыт общения на турецком (о свободном владении арабским, немецким, португальским и другими языками я в силу природной скромности умолчала), решение доверить мне единственную и любимую дочку было им утверждено окончательно.

* * *

– Ну все, приехали, – прервал мои размышления голос таксиста.

Я расплатилась, вышла из машины и огляделась вокруг. Ни Вики, ни Сергея, который должен был ее проводить, не было. Я быстро прошла в здание аэровокзала, остановилась метрах в пяти от входа и внимательно осмотрелась еще раз. Мой взгляд плавно, но быстро скользнул по лицам и фигурам людей, находившихся внутри. Ни Вики, ни Сергея я так и не увидела. Я посмотрела на часы, а затем бросила взгляд на электронный циферблат под потолком. Время совпадало. Значит, мои часы ни при чем. Я сделала глубокий вдох, расслабилась всем телом и расфокусировала взгляд.

Это было одно из многих умений, которое мне привили за время обучения в Ворошиловке. Несмотря на жесткие позиции воинствующего материализма советской науки и подчас твердое сопротивление консервативного в своем большинстве руководства контролировавших нас органов, практика и суровая действительность брали свое. Иногда после множественных проверок и проволочек, а чаще с негласного разрешения старших преподавателей Ворошиловки, которые на собственный страх и риск получить крупный нагоняй сверху обучали нас элементам сверхчувственного восприятия, на личном опыте убедившись в их эффективности. Сейчас это явление называлось экстрасенсорикой и абсолютно никого не смущало. Стаи шарлатанов под ее вывеской разъезжали по стране, проводили лечебные и массу других сеансов. Но почти все мои учителя помнят время, когда слово «медитация» находилось под строгим запретом и могло употребляться только исключительно в ругательных целях.

Однако практика требовала своего, и мы учились тому, как можно, сосредоточившись, за считанные мгновения окинуть взглядом все пространство вокруг себя и, не отвлекаясь на лишние детали, выделить то, что было необходимо. Я сама была свидетелем, как некоторые бойцы «Сигмы» таким образом обнаруживали засаду или просто способного помешать выполнению задачи человека даже в том случае, если те находились в укрытии или вне пределов видимости. Что, бывало, выручало весь отряд. Мне не удалось достичь таких выдающихся высот в этом искусстве, но я твердо владела необходимым набором очень полезных навыков в этой области.

Мысленно я как бы воспарила над толпой и увидела ее целиком, тем не менее сохраняя способность четко выделять по желанию любую деталь. Но тщетно – ни Вики, ни Сергея нигде во внутреннем пространстве аэровокзала не было. По какой-то причине они задерживались.

«Ну что ж, во всем есть свои плюсы. По крайней мере, теперь мне нет необходимости объясняться и чувствовать себя виноватой за свое опоздание», – подумала я. Хотя, честно говоря, я сама не очень-то любила непунктуальных и необязательных людей. Я поставила сумку на пол и заняла такое место, чтобы увидеть их, как только они появятся.

Время шло. Будничная жизнь аэровокзала текла своим чередом. К зданию подъезжали и отъезжали машины, появлялись и уходили люди, табло вспыхивало номерами отправляющихся рейсов. Цифры на электронных часах с неумолимой неизбежностью сменяли друг друга, оставляя все меньше и меньше времени для ожидания. Когда я стала уже беспокоиться и подумывать как минимум о переносе и как максимум об отмене заказа, одно такси стремительно затормозило у входа, его дверь распахнулась и оттуда вышла Вика. Она была одна и имела расстроенный, даже, можно сказать, обиженный вид.

– Здравствуй. Что-то случилось? – подойдя к ней, поинтересовалась я.

– Сергей не приехал, – по-детски надув губы, ответила она после секундного молчания.

– С ним что-то произошло? – поинтересовалась я.

– Не знаю. – Она почти огрызнулась, своим видом обвиняя весь мир и меня в частности в отсутствии жениха. – Он звонил вчера вечером, сказал, что все нормально, что обязательно заедет за мной утром, а сам не приехал. Телефон не отвечает. Отец такси вызывал.

– Странно, мне кажется, что это не очень похоже на него. Наверное, случилось что-нибудь непредвиденное. Всякое же бывает – машина сломалась, например, а позвонить не мог, – высказала предположение я, сама почему-то слабо веря, что новенькая «десятка» Сергея вот так резко, без предупреждения сломалась.

– Ну, приеду – я ему покажу, – сердито погрозила пальцем Вика, по-видимому строя в уме планы, каким жестоким карам она подвергнет своего избранника, прежде чем он сможет вымолить ее прощение.

Глядя на нее, можно было не сомневаться, что, какой бы ни была причина его отсутствия, месть ее будет ужасной. Мысленно насладившись картиной предстоящей экзекуции, где Сергею наверняка предстояло не меньше часа валяться у нее в ногах, Вика немного «отошла». Однако хорошее настроение не вернулось к ней полностью, и она напоминала большого симпатичного котенка, привыкшего к ласкам и вниманию и вдруг неожиданно бесцеремонно выброшенного с любимого кресла. И сейчас всем своим видом Вика давала понять миру, что она кошка, которая гуляет сама по себе. С гордым и независимым видом в моем сопровождении она направилась к стойке регистрации.

– Вика! – вдруг громко и неожиданно раздался голос.

Мы разом остановились и почти одновременно оглянулись в сторону позвавшего. Это был молодой мужчина с пронзительным взглядом. Я не знала его, но обращался он, вне всякого сомнения, именно к моей спутнице. Вика на мгновение застыла, а затем изумленно подняла брови:

– Дима?! Ты?

Итак, неожиданно появившегося мужчину звали Димой, и они с Викой были знакомы. Он подбежал к Вике, потом, увидев меня, остановился в полуметре от нас и затем вопросительно перевел взгляд в мою сторону. Возникла неловкая пауза, во время которой я остро почувствовала себя третьей лишней.

– Дима, познакомьтесь – это моя подруга Женя, – представила нас Вика.

– Очень приятно. Дмитрий, – широко улыбнулся мой новый знакомый и, достав визитную карточку из кармана, протянул ее мне. – Всегда буду рад быть полезным для вас. Обращайтесь в любое время.

– Обязательно, – пообещала я, также улыбаясь в ответ.

Дистанция, на которую Дима подошел к Вике, была существенно меньше той, которая требуется для делового общения, – видимо, они были достаточно хорошо знакомы. Чтобы прервать вновь возникшую неловкую паузу, я подхватила свою и Викину сумки и дипломатично отошла поближе к стойке, оставив Вику с Димой наедине. Боковым зрением, незаметно для Дмитрия я рассматривала его. Он был немного старше Сергея, выглядел в целом довольно приятно, но что-то в его внешности мне не совсем нравилось и слегка настораживало. Наверное, взгляд. Его глаза были светло-серого цвета, немного стеклянные. Когда на тебя смотрят такими глазами, начинаешь чувствовать себя «не в своей тарелке». И еще: его глаза не улыбались вместе с губами. И хотя физиогномика и считается лженаукой, но что-то в ней все равно есть. Думаю, каждый в своей жизни мог убедиться в этом хотя бы раз.

Я отключилась от будничного гула аэровокзала и прочих посторонних звуков, выделила из этого шума голоса Вики и ее нежданно возникшего провожающего и постаралась услышать их разговор.

За время учебы не раз и не два нам вдалбливали в голову, что, несмотря на повальную компьютеризацию и победное проникновение техники в жизнь, человек с подготовкой нашего профиля должен уметь все делать сам. В этом был свой резон: в любой момент ты мог оказаться без спасительной техники и рассчитывать только на себя, на свои собственные руки, глаза и уши. Умение видеть и слышать были первыми и постоянно развиваемыми нашими навыками. Большинство лекций проходило не в спокойной академической аудитории, а в классах, где в любой момент мог раздаться неожиданный резкий звук или любое другое отвлекающее действие. Иногда они проходили под громкое воспроизведение записи уличного шума, стрельбы или работающей строительной площадки.

«Вы должны всегда помнить о своей конкретной задаче и не отвлекаться ради ее выполнения ни на что. Если вы в классе не можете сосредоточиться только на словах лектора, то о чем может быть речь в реальной боевой обстановке?» – твердили нам преподаватели, которые сами же специально и устраивали большинство отвлекающих маневров – от вполне безобидных постукиваний молотком или теннисным мячом через уморительное кривлянье, от которого просто нельзя было удержаться от смеха, до стрельбы холостыми прямо в аудитории. Правда, не по слушателям.

Были и занятия в парах, когда кто-то один выполнял работу, требовавшую предельной сосредоточенности и внимания, а напарник всячески мешал и отвлекал его, применяя самые изощренные методы, какие ему позволяла личная фантазия. Но потом роли менялись, и тогда уже второй отводил душу, как только мог. Поэтому сосредоточиться на разговоре двух человек в обычном шуме для меня не представляло большой трудности.

Из разговора я поняла, что Дима был бывшим и, по-видимому, последним перед Сергеем Викиным ухажером. И, судя по всему, она относилась к нему достаточно благосклонно. В настоящий момент, ввиду отсутствия Сергея, она удовлетворенно отмечала, что белый свет не сошелся клином на ком-то одном. В душе она была отомщена. Ее провожающий даже придвинулся к ней поближе, чтобы поцеловать, но она ловко выскользнула, по-видимому помня, что любит все же Сергея, а с Димой они остались просто хорошими друзьями.

Но он что-то достал из кармана, взял ее за руку, и в следующее мгновение на ее правом запястье сверкнул тяжелый золотой браслет. Викины глаза широко раскрылись в радостном изумлении, а затем засветились почти детским восторгом.

– Зачем? – с трудом приходя в себя, наконец выдохнула она с восхищением.

– Подарок, – спокойно сказал Дима. – Я ведь по-прежнему люблю тебя.

Вика никак не могла ни прийти в себя, ни найти ответных слов. Ее состояние было вполне понятно: когда тебе говорят такие магические слова, и не просто так, а подкрепляя их столь весомым аргументом, есть от чего учащенно забиться сердцу в груди и впасть в транс, подобно кролику под немигающим гипнотическим взглядом удава. Думаю, что после опоздания Сергея она вполне могла и засомневаться, кого она любит на самом деле. От удивления Вика даже позволила поцеловать себя, правда, все же не очень уверенно, увернувшись в последний момент и подставив под поцелуй щеку вместо губ. Похоже было, что Вика все еще никак не могла поверить в реальность происходящего, как на ее левом запястье точно так же вдруг очутился второй такой же браслет.

– Зачем? – еще раз тихо выдохнула она, пытаясь вяло сопротивляться.

В общем, ситуация почти как в анекдоте: «Слушай, ты не знаешь, где и почем можно купить возбуждающие средства для девушек? Такие, чтобы они потом не могли отказать?» – «Как где? В ювелирном магазине». Что еще после этого говорил Дмитрий, я не услышала из-за внезапно возникшего шума на улице от проезжавшего мимо мотоцикла, но, когда бывшие любовники расстались, браслеты остались на Вике.

К стойке регистрации и таможенного контроля я пропустила ее вперед. Все было нормально, но, когда она прошла через арку металлодетектора, тот недоверчиво и возмущенно разразился тревожным звонком. Браслеты, как и серьги с цепочкой, пришлось снять, и только тогда звонок недоверчиво промолчал. Но браслеты на Викиных запястьях были слишком хороши, чтобы их не заметили. И она быстро убедилась, что была не единственной, кто тайком поглядывал на них. Таможенник при виде браслетов напрягся, как охотничья собака, почуявшая дичь. Он долго внимательно рассматривал и вертел их в широких ладонях, а потом скрылся с ними за дверью с табличкой «Служебное помещение».

Когда он появился вновь, то попытался что-то сказать об антиквариате, культурных ценностях и о запрете на вывоз, но Дмитрий вовремя подошел и показал ему кассовый чек и квитанцию. «Магазин „Лазурь“», – заметила я надпись на них. Далее последовало требование записать браслеты, а также серьги и цепочку в декларацию и обязательно предъявить ее при возвращении. После выполнения этой канцелярской процедуры все украшения снова вернулись на свои законные места на шее, ушах и запястьях. Вика теперь уже беспрепятственно прошла вперед и остановилась, чтобы подождать меня.

* * *

Приблизительно минут за десять до посадки внизу показался выбранный Викой для отдыха город. Она, не дожидаясь, пока я разбужу ее, проснулась сама, сладко зевнула, потянулась и выглянула в иллюминатор.

– Ой, Женя, посмотри, как красиво! – прошептала она мне в ухо, одновременно толкая локтем в бок.

– Угу, – промычала я в ответ.

– Нет, ты посмотри, – никак не могла унять она почти детский восторг.

Ну, что ж, желание заказчика – закон, и я в рамках исполнения своих обязанностей послушно выглянула в иллюминатор. Под крылом самолета море казалось неестественно ярко-голубым, словно кто-то щедро насыпал в него медного купороса. Около горизонта море и небо сливались, создавая нечто вроде сверкающего тумана. Довольно большой по турецким меркам город несколькими белоснежными волнами сбегал к длинному, изогнутому в виде полумесяца песчаному пляжу.

– Правда, красиво? – снова спросила Вика.

– Правда, – согласилась я, понимая ее восторг, но не воспринимая все так непосредственно – такой экзотики мне довелось повидать вдоволь.

Самолет напрягся всем корпусом, мелко задрожал крыльями и уверенно пошел на посадку. Еще несколько минут мягкой вибрации – и мы коснулись взлетно-посадочной полосы. Несмотря на небольшие размеры, наш самолет с достоинством, плавно и медленно, как важная белая птица, покатился к стоянке. Остановка. Слабый толчок от прикосновения трапа, двери открываются – и вот мы уже на турецкой земле. Сухой, горячий воздух обдал нас волной раскаленного тепла.

В отличие от Вики я хорошо представляла, насколько местный климат отличается от привычного, и потребуется не меньше суток для акклиматизации. Прозрачное бирюзовое небо посылало на землю испепеляющий жар. Само солнце казалось лишь туманным шаром, лучи которого приобретали металлический вид. В нашем сознании названия южных стран вызывают представление о каком-то рае, где всегда тепло и комфортно. Но это лишь легенда, усиленно создаваемая туристическими фирмами для путников, жаждущих перемен. Действительность, как правило, совсем другая, и пекло не один день выжимает из каждой поры твоего тела не только влагу, но и силы.

– Все! После гостиницы сразу на пляж, – выдохнула Вика, едва не захлебнувшись с непривычки горячим воздухом.

– Слушаю и повинуюсь, хозяйка, – как джинн-хранитель из восточных сказок, засмеялась я. – А как же культурные ценности?

– Нет, сначала пляж, – отерла платком обильно выступивший на лице пот Вика.

Когда подошла наша очередь, турецкий пограничник заулыбался, сияя, как до блеска начищенный сапог. Он быстро проставил штампы нам в паспорта, а затем стал оживленно и долго переговариваться с подошедшим напарником. При этом они звонко цокали языками и поглядывали нам вслед. Я просто физически ощущала затылком их взгляды. Говорили они быстро, и поэтому мне не удавалось понять все слова.

– Смотри, какие две русские Наташи! – кивал в нашу сторону один.

– Да, хороши, – белозубо скалясь, соглашался с ним другой.

– И что, они только вдвоем?

– Похоже, что так.

Далее шло обсуждение наших с Викой чисто женских достоинств вперемешку с репликами по поводу каких-то своих дел. В целом оценка, данная нам, была положительной. Чего, впрочем, нельзя было сказать про мое мнение о них самих. Хотя сами себе они, безусловно, представлялись неотразимыми красавцами, против которых ни одна русская девушка просто не в силах устоять. Ситуация стара как мир. В таких случаях у меня постоянно возникает острое желание взять такого самоуверенного нахала за шиворот и поднести к зеркалу, чтобы он получил возможность хорошенько подумать о личном обаянии.

Итак, моя работа по охлаждению любвеобильного турецкого темперамента, похоже, начнется очень и очень скоро. Если уже не началась. Вика, наверное, тоже почувствовала горячие взгляды, щекотавшие наши спины. Она оглянулась, чем вызвала бурный всплеск улыбок и продолжение радостных возгласов.

– Что это они? – спросила она меня.

– Думаю, принимают нас за женщин легкого поведения.

– Да?! А что значит «Наташа»? Они так часто это повторяют.

– Они всех русских девушек называют Наташами.

– А мужчин – Иванами?

– Наших мужчин скорее всего они вообще никак не называют. Их интересуют исключительно девушки, и причем именно в том плане, в каком они сейчас о нас говорят.

Вика презрительно фыркнула, наградила турка-таможенника пренебрежительным взглядом и, гордо подняв голову, зашагала к стоянке такси.