Челидзе неожиданно напрягся, помялся и, перейдя улицу, подошел к «БМВ» и пожал руку окликнувшему его человеку. Я припарковала свою машину на противоположной стороне узкой улицы и, чуть-чуть опустив тонированное стекло, прислушалась.

– Ты чего здесь? – спросил мужчина. – На сборы приехал?

Челидзе кивнул.

– А… ты? – спросил он мужчину из «БМВ».

– Я, – ответил мужчина, – я вообще-то по делу. И оно касается тебя. Садись в машину, нужно поговорить.

– Да я это… Понимаешь… – Челидзе замялся. – Давай вечером, а? У меня тут, понимаешь, встреча…

– А что пешим ходом-то? – хмыкнул мужчина. – А, ну понятно. Секреты, секреты… На кого нацелился-то? У тебя ж все линии вроде укомплектованы: и воротник, и защита, и центр, и нападение… А, все понятно, ты рыщешь в поисках тренера по физической подготовке? Причем учить играть он будет не в футбол, а в литрбол. Такова концепция нового главного тренера.

И мужчина захохотал. Челидзе же неопределенно развел руками и улыбнулся.

– Ладно, ты не обижайся, – примирительно сказал мужчина из «БМВ». – У меня просто настроение хорошее, весеннее. У нас сейчас зима, а тут – кр-расота!

Челидзе закивал как бы в знак согласия, хотя было видно, что разговор его несколько напрягает.

– Ладно, я тебе позвоню, – быстро распрощался он со знакомым и зашагал прочь.

Человек в «БМВ» покачал головой и дал знак своему шоферу. Машина тронулась и поехала вперед мимо Челидзе.

Челидзе же бесцельно помотался по улицам, зашел в какой-то магазин и через некоторое время вышел оттуда с сумкой, набитой вещами.

«Если он просто занимался шопингом, то почему действительно не взял машину, а отправился пешком?» – спросила я себя. Поведение коммерческого директора начинало казаться несколько странным. Тем более, что, вернувшись в отель, он выглядел каким-то нервным, отмахнулся от главного тренера, который к нему обратился по какому-то вопросу, – мол, некогда мне, не сейчас, и скрылся у себя в номере. Я смогла разобрать через стену только то, что он с кем-то говорит по телефону.

Всю вторую половину дня коммерческий директор провел у себя в номере, а команда отправилась на тренировку. Причем главный тренер, как я отметила, к этому времени уже основательно накачался.

Во время ужина я сидела с Андреем за соседним от Челидзе столиком. И в этот момент у него запищал мобильный телефон. Челидзе недовольно поморщился, отложил вилку, нажал на кнопку и произнес:

– Алло.

Некоторое время он молча слушал, а потом спросил:

– А кто это? Георгий? Какой Георгий? По какому номеру звоните?

Последовало молчание. Челидзе, нахмурившись, слушал. Потом спросил:

– А о чем договаривались-то?

Выражение его лица становилось все более недоумевающим и недовольным. Наконец он сердито проговорил:

– Извините, я не понимаю, о чем речь. Я приеду через две недели, и все решим. До этого мне не звоните. Все, всего хорошего.

После этого коммерческий директор убрал мобильник, вздохнул, покачал головой и снова принялся за еду.

Поужинав, Челидзе некоторое время в задумчивости посидел за столом, потом посмотрел на часы и, встав из-за стола, медленным шагом направился из ресторана. В дверях ресторана ему навстречу вырулил наш главный тренер.

Николай Иванович был явно навеселе. Его круглая физиономия еще больше обрюзгла, губа отвисла, а редкие волосы на голове лоснились от пота.

– А-ле-ек Амвр-росич! – Он остановил Челидзе, дернув того за рукав. – Пошли…. В-выпьем, что ли?

Челидзе сразу же засмущался и стал оглядываться по сторонам. Я, разумеется, ничем не показывала интерес к происходящему и наблюдала за сценой лишь украдкой, перебрасываясь словами с Андреем.

Челидзе тем временем что-то тихо заговорил на ухо главному тренеру. Этого, разумеется, я слышать не могла.

– Это можно, это можно! – громко согласился с ним тренер. – П-пошли!

И они уже вместе направились к лифту. Это означало, что и нам с Андреем было пора сниматься с места. Я проследила за парочкой и убедилась, что они прошли в номер Челидзе. А это означало, что я могла подслушать их разговор – стены в отеле хорошо пропускали звук.

– Вот ты мне скажи, Олег Амвросич, – начал Стаканыч. – Почему мне не доверяют работу по трансферам?

– Почему не доверяют? – возразил Челидзе.

– Не доверяют! – произнес тренер с пьяным отчаянием в голосе. – Вот зачем, например, купили игрока… этого… Муквункву… или как его там… Тыкву эту африканскую, короче, зачем купили? Вот ты мне скажи! Я его просил? Не просил я этого игрока! Не про-сил! А его купили зачем-то… Деньги, что ли, моете, а? Я вот тебя спрашиваю, ты коммерческий директор!

– Николай Иваныч, это к Савельеву все вопросы, – пробовал возразить Челидзе.

– Ты меня туда не посылай. Я и сам могу послать, знаешь куда… – вдруг повысил голос тренер.

Челидзе промолчал, а я услышала звон стаканов.

– Савельев ни хрена ничего не говорит, – продолжил Стаканыч, – у него, видите ли, своя голова на плечах. А я тебе так скажу – тараканы у него в голове. Вот так! А ты что в клубе делаешь? Ты разве за трансферы не отвечаешь? Отвечаешь! Отвечаешь!

Главный тренер все больше напирал на коммерческого директора.

– Но, Николай Иванович, основные решения принимает Савельев, – пытался оправдываться Челидзе. – Если он скажет, что нападающего, например, продаем, я ничего не могу сказать…

– Какого нападающего? – вдруг с угрозой в голосе произнес тренер. – Ромку Гладышева? Р-ромку не отдам! Так и знайте – не отдам! Кого я тренировать буду? Тыкву-мыкву с пальмы? Пляжника-бабника этого из Бразилии? А ты знаешь, когда мы с «Барселоной» играли, у меня в составе только русские парни были! Только русские! И мы их сделали! Ну, почти… сделали. В Москве нам гол не засчитали чистый! А в Испании забили из вне игры – и ничего, прошло все. А меня оштрафовали за то, что я судилу этого, чеха гребаного, педиком обозвал. И еще шестьдесят восьмой год ему припомнил. А все почему? А потому, что нас в Европе не уважают. За людей не считают.

– Да, это верно, – поддакнул Челидзе.

– И здесь не уважают, – продолжил изливать душу Стаканыч. – Вот мне, например, из «Восхода» тренер встретился и говорит – не выйдете, говорит, вы в высшую лигу никогда! Я аж застыл на месте с открытым ртом. Это еще почему… мы… не выйдем, спрашиваю. А он говорит – потому что… потому… оканчивается сами знаете на что… Короче, не дадут вам этого сделать ни хрена. Я говорю – это еще почему? А он мне – это вопрос не к нам.

– Ну, правильно сказал, – согласился Челидзе.

– А к кому вопрос? К тебе, Олег Амвросич, к тебе! И к Савельеву! И к губернатору вашему! Думаешь, я не знаю, что вы сдали тот матч по осени, чтобы спецом в высшую лигу не выходить, а деньги присвоить?

– Николай Иваныч, ну что вы в самом деле? – Челидзе начал раздражаться.

– А ничего! – оборвал его тренер. – Ты знай, что я во второй лиге тренировать никого не буду. Вылетать туда – не в моих правилах. Так что надо покупать нужных игроков, нужных. И в премьер-лигу выходить, и в зону УЕФА, и в еврокубках играть, и в Лиге чемпионов! Вот мы с «Барселоной» играли…

– Николай Иваныч, нам бы сейчас в премьер-лигу выйти!

– Если игроки будут нормальными, выйдем! Я же говорю – с «Барселоной» играли, а «Восходы» всякие мы вообще в бараний рог согнем! Правильно я говорю?

Челидзе молчал.

– Правильно я говорю? – повторил свой вопрос тренер.

– Правильно, – наконец ответил Олег Амвросиевич и почти неслышно сказал: – Все, Николай Иваныч, отдыхай, я тоже пойду.

– А вот отдыхать нам сейчас нечего. Нам нужно работать. Работать, работать… и… р-работать, – заплетающимся языком выговорил главный тренер.

После небольшой паузы я вдруг услышала какой-то слабый треск и удивленный, возмущенный возглас Челидзе:

– Да ты мне рубашку порвал!

– Рубашка – ерунда.

– Это для тебя ерунда, а для меня… Напился – лежи! Чего меня барселонами всякими грузишь?

– Я гружу? – возмутился Стаканыч. – Да что ты знаешь о барселонах? Ни хрена ты не знаешь!

– Слушай, иди спи уже, достал ты меня!

И из комнаты послышалась возня. А после этого стук упавшего на пол тела. «Что ж, пора вмешиваться», – подумала я.

Выходя из номера, я услышала истошный крик Стаканыча:

– Я тебе сейчас башку сверну так, что ты у меня до конца жизни дергать ей будешь, со всеми деревьями здороваться, сволочь! – орал он.

Я рывком открыла дверь соседнего номера.

– Да что здесь происходит, черт возьми?

Посреди номера стоял растерянный коммерческий директор, а тренер Стаканыч ползал на карачках по номеру.

– Совсем уже! Черт знает что, а не футбольный клуб! – возмущался Челидзе.

– Ты меня толкнул, да? – ползая, угрожающе шипел Стаканыч. – А я вот тебя знаешь как толкну. Ты не знаешь еще!

– Вы его толкнули? – спросила я у Челидзе.

– Ну да, он мне не давал уйти, рубашку вот мне порвал! Оцарапал лицо. Безобразно просто!

В этот момент Стаканыч поднялся и, пошатываясь, замахнулся на Челидзе. Тот ахнул и отпрянул в сторону. А я отработанным движением перехватила руку Стаканыча, и пьяница застыл с перекошенным лицом и рукой, отведенной назад. Выглядел тренер примерно как цыпленок-гриль.

– Стоп, стоп, стоп! – успокаивала я Стаканыча.

По виду Челидзе было заметно, что он находится в состоянии крайнего возбуждения и слегка испугался. А Стаканыч, несмотря на свое комичное положение, злорадно поинтересовался:

– Что, передристал?

Тем временем Андрей уже сбегал за врачом Поповым, и он присоединился к нам. Похоже, для него происходящее было меньшей неожиданностью, чем для Челидзе.

– Клади его спать, Машуня, – махнул он рукой. – Давай, Николай Иваныч, отдохнуть тебе надо.

Тренер внезапно закивал головой в знак согласия. Появление врача Попова оказало на него магическое действие – Стаканыч стал кротким, как заяц. Он позволил уложить себя на кровать и неопределенно замахал руками. Все расценили это как «мол, идите и не мешайте отдыхать».

– Просто черт знает что такое! – крайне раздраженно проговорил Челидзе и, покрутив головой, вышел из номера. – А я, интересно, где спать буду?

– Пойдете в его номер, – пожал плечами Попов. – Давайте я вас провожу. Ключи сейчас возьмем у него из кармана, и все дела.

Челидзе остановился, потом зачем-то оглянулся по сторонам и вдруг махнул рукой. Не сказав ни слова, он быстро двинулся к лестнице.

– В бар пошел, – констатировал Попов. – Стресс снять. Ну, и правильно…

Врач снова зашел в номер, где вдоволь набуянившийся тренер уже валялся, прямо в спортивном костюме и кроссовках, на кровати.

– Стаканыч – он такой, – покачал головой Попов, глядя на захрапевшего тренера. – И бутсой может засвистеть в игрока в раздевалке, и президента клуба на три буквы послать. А что сделаешь – стрессы, – развел он руками. – Футбол – штука такая. Здесь на нервах все. Особенно у тренера.

– Не клуб, а черт знает что такое! – донесся до меня снова возглас Челидзе, который уже спускался по лестнице вниз.

«И не говорите, Олег Амвросиевич», – подумала я.

Челидзе, качая головой и проверяя, насколько серьезны его повреждения на лице, дейстительно направился прямиком в бар – снимать стресс. Я, разумеется, вскоре проследовала за ним, Олегом Амвросиевичем. Коммерческий директор заказал себе вина и устроился в укромном уголке. В одиночестве он находился недолго – вскоре к нему подошли кинооператор Косинцев и приятели-журналисты, а еще через некоторое время все четверо переместились в номер Косинцева. Мне оставалось только пойти к себе в номер. Время приближалось к девяти, и я, как это и было обговорено, позвонила Савельеву. Я рассказала ему все – и о встрече с таинственным незнакомцем на «БМВ», и о разговоре с неким Георгием, и стычке с пьяным тренером, и о начавшейся пьянке в номере Сергея Косинцева. Алексей Алексеевич выслушал меня и сказал:

– Ну, относительно тренера – это я разберусь. А вот что он делает с Косинцевым и этими журналюгами?

Вопрос остался без ответа, поскольку у меня были только предположения.

– Наверное, снимает стресс, – предположила я.

Савельев, помедлив, проговорил:

– Ну, и ладно. Пускай пьет. Ничего страшного. Кто такой Георгий, правда, непонятно. А вот с «БМВ», думаю, мне ясно. Говоришь, желто-зеленая эмблема на машине?

– Да, – подтвердила я.

– Спасибо, Женя. Это пермский клуб «Восход». А человек этот скорее всего Козлов. Больше он с ним не встречался?

– Нет.

– Не спускай со своего клиента завтра глаз. Постарайся по максимуму узнать все, что произойдет на этой встрече.

– Но, Алексей Алексеевич, – запротестовала я. – Ведь я не детектив.

– А я тебе заплачу, – не растерялся Савельев. – Постарайся, это очень важно. А сейчас можешь ложиться спать. Пускай пьет с журналистами, пускай. Это даже хорошо.

Чем это было хорошо, я так и не поняла, но это было и неважно.