Глава 2

Я позвонила в дверь квартиры моей клиентки и услышала в ответ еле слышное: «Кто?»

– Людмила Васильевна, это я, Таня Иванова.

– Вы одна? – ее голос дрожал.

– Одна. С кем же мне еще быть? Открывайте.

– Господи, Таня, я думала, что не дождусь вас. С ума тут схожу. – Она, всхлипывая, возилась с дверным замком и никак не могла с ним справиться. Видно, здорово напугана и очень волнуется.

Наконец дверь приоткрылась. Хозяйка сначала осторожно выглянула на площадку и только потом впустила меня.

– Проходите. Таня, слава богу, что вы пришли. Я в шоке, не знаю, что мне делать. Господи, – она воздела руки к небесам, – за что ты меня так наказываешь? Чем я тебя так прогневила?

Людмила Васильевна обхватила голову руками и навзрыд заплакала. Я обняла ее за плечи и погладила по руке:

– Успокойтесь. Что теперь поделаешь? Рассказывайте, что случилось и как он погиб?

– Пройдите в кухню, Таня, и вы сами все увидите. Это ужасно, ужасно! Это так ужасно, что я даже не могу поверить, что все это случилось со мной. Не могу. Мы сидели с Димой за столом и пили вино. Разговаривали. Потом я ничего не помню. Я отключилась почему-то. Не знаю почему. Но это действительно так. А когда пришла в себя, то чуть с ума не сошла. Тут такое, такое… – Она со стоном выдохнула. – Вы мне, наверное, не поверите. В подобное трудно поверить.

Я сняла осенние ботинки, которые любовно именую коньками, повесила куртку на вешалку и направилась в кухню.

Господи! Тут словно Мамай прошел. Стол сдвинут. На нем недопитая бутылка токайского и два фужера с остатками вина на донышке. Недоеденная шоколадка. Одна табуретка валяется.

На рабочем столе видеокассеты. Похоже, что Дмитрию Петровичу так и не удалось увидеть, чем занимается его молодая жена в свободное от работы и домашнего хозяйства (если она им занималась) время.

На полу кровь. И в этой луже крови лежал Дмитрий Петрович, совершенно бездыханный. В его груди торчал кухонный нож солидных размеров. Такими обычно капусту шинкуют.

На щеке покойника глубокая царапина – след от ногтей. Волосы с едва заметной проседью взлохмачены, словно его таскали за чуб.

Первое, что мне пришло в голову в тот момент, – все это работа Людмилы Васильевны, а теперь она просто пытается выкрутиться и сделать из меня дурочку, которая поверит во что угодно.

Но частный детектив обязан верить своему клиенту и отстаивать его интересы. Я имею в виду настоящего детектива, а не того, который умеет только деньги драть за здорово живешь. Себя я отношу именно к настоящим.

Конечно же, бывали в моей практике случаи, что бессовестные клиенты внаглую пользовались этим. Время нас рассудило. Если клиентка сейчас лицемерит, нас тоже рассудит время. А пока я просто верю ей на слово. То есть принимаю все сказанное за абсолютную правду, как бы нелепо ни выглядели обстоятельства.

Людмила Васильевна плакала навзрыд. Рыданья просто душили ее:

– Я знаю, что вы мне не поверите, Таня, но я действительно этого не делала. Я бы не смогла так поступить. Я любила Диму. Любила! Понимаете?

Еще немного, и у нее может начаться истерика.

– Где у вас корвалол? Или валерьянка?

Она указала мне на навесной шкаф, продолжая плакать и причитать.

Я извлекла корвалол, накапала капель пятьдесят – лишнее в таком случае не повредит. Разбавила водой и дала ей выпить. Зубы ее предательски стучали о край стакана. Я даже напугалась, как бы она случайно этот самый край не откусила. Тогда вообще беды не оберешься.

– Закройте форточку, Людмила Васильевна. Здесь же холод собачий.

Она поставила опустевший стакан на стол, отодвинула штору и закрыла форточку, всхлипывая и бормоча:

– А я даже не заметила. Но она была закрыта, Таня! В квартире сейчас холодно, и я почти никогда не открываю форточки.

Я пожала плечами:

– Может быть, вы просто забыли.

– Нет, не забыла. Что вы со мной разговариваете как со слабоумной?!

Да, сударыня Иванова, везет вам, однако, на клиентов. Вечно вы умудряетесь в такое дерьмо вляпаться, что Коломбо, к примеру, и не снилось. Это ж надо! Может, и зря я сделала ставку на полное доверие?

Может, она хорошая артистка, или у нее произошло временное помутнение рассудка на почве ревности, и она, находясь в невменяемом состоянии, убила Дмитрия Петровича и теперь сама об этом не помнит. Очень может быть, что одно из двух этих предположений верно.

А хрен, как известно, редьки не слаще. И милицию надо срочно вызывать, если все же действовать по общепринятым правилам.

Но я почему-то медлила, продолжая изучать обстановку. Что-то меня тут настораживало. Сама не знаю, что конкретно. В принципе, я сразу могла назвать некоторые несуразности.

Например, стол сдвинут и табуретка опрокинута. Боролись, значит. Тогда почему не опрокинулась бутылка с вином? И фужеры на длинных тонких ножках стоят себе, как несгибаемые оловянные солдатики. Очень странно, надо заметить.

Впечатление такое, что его (стол) специально аккуратненько подвинули. Для чего? Чтобы имитировать следы борьбы. Это раз.

Второе – форточка, которая, по уверениям Людмилы Васильевны, была закрыта.

Черт ее знает? Понятия не имею, что все это могло бы значить. На форточке сетка. Снаружи открыть ее почти невозможно, если не придумать что-нибудь этакое.

Я открыла лоджию и вышла. Осмотрелась как следует. Лоджия соседней квартиры смежная. Проникнуть оттуда, конечно, можно. Если только человек тренированный и не боится высоты. Поскольку лоджия Людмилы Васильевны застеклена. И хоть створки открываются, но у стены, смежной с соседней лоджией, стоит шкаф.

Кстати сказать, нарушение правил противопожарной безопасности. В этой девятиэтажке лоджии специально устроены так, чтобы в случае пожара можно было перейти с одной на другую.

Опять же, если кто-то и проник сюда, то Людмила Васильевна или ее бывший муж это бы услышали. И с чего это вдруг полный провал у нее в памяти?

Я вернулась на кухню и плотно закрыла за собой дверь.

Хозяйки квартиры на кухне не было. Я нашла ее в гостиной лежащей на диване. Она уткнулась лицом в диванную подушку и рыдала. У нее даже началась икота. Прическа ее давно потеряла форму, косметика потекла, и Людмила Васильевна стала просто уставшей несчастной женщиной неопределенного возраста.

Я села в кресло рядом с диваном. Немного помолчала, собираясь с мыслями. А заодно рассматривая «скромную» обстановочку.

Умеют же люди жить. Мне никогда не заработать таких денег. Во-первых, площадь квартиры вполне позволяла поселить тут три полных семьи. Для одного человека квартира была явно великовата. И все с таким вкусом отделано и обставлено. Ну, да ладно. Не за тем я сюда приехала, чтобы завидовать.

– Людмила Васильевна, если вашего бывшего мужа убили не вы, как вы утверждаете, то кто это мог, по вашему мнению, сделать?

– Ну зачем, скажите на милость, мне его убивать? Что я от этого выиграла бы? – Она нервно скомкала платочек в руках и как-то яростно потерла им нос. Удивительно даже, как она не свернула его набок.

– Вы же партнеры по бизнесу. Наверное, вы бы смогли прибрать к рукам акции предприятия? Такое уже случалось в моей практике.

Она вскочила словно ужаленная. Слезы лились потоками.

– Если вы мне не поверили, то мне уже никто не поверит! Что сделать, чтобы доказать, что не я убила Диму. Не я! Я не знаю, кто. Только не я!

Конечно же, можно сыграть и горе, и недоумение, но почему-то, только моя итуиция знает, почему, в глубине души я ей верила.

– А может, все это подстроила Дарья? У нее гораздо больше оснований его убить. Тем более ясно, как божий день, что она его не любит. Теоретически это возможно, Таня?

– Теоретически все возможно.

Я сама об этом тоже подумала. В нашей паскудной жизни может произойти все, что угодно.

– А кто живет в соседней квартире? Я имею в виду ту, с которой у вас смежные лоджии.

– А зачем вам это? Там старушка живет. Тетя Лиза. Ей лет семьдесят, наверное. Она уж точно через лоджию не полезет.

– А вино, которое вы пили, откуда? Может, вам его подарил кто-нибудь из знакомых?

– Нет. Вино я купила в супермаркете. Оно у меня уже давно стоит.

– Понятно. Ответьте еще на один вопрос, Людмила Васильевна. У вас есть враги?

Женщина медленно опустилась на диван, пытаясь сосредоточиться. Но, видно, ничего путного ей в голову не пришло, и она сокрушенно покачала головой.

– Нет. Наверное, нет. Не знаю.

– А конкурирующие фирмы? Думайте, думайте. Мы и так потеряли уже кучу времени. Когда приедет милиция, нам не поздоровится.

– Значит, вы хотите вызвать милицию?

– А вы предложите вариант получше? Например, отвезти труп куда-нибудь и закопать? Так, что ли?

– Таня! – Она вцепилась мне в руку и начала умолять, заглядывая в глаза: – Вы умная, добрая, справедливая. Я знаю, что только вы мне сможете помочь. Больше никто не поможет. Меня попросту засадят за чужие грехи, и никто никогда не узнает правды, почему убили моего бывшего мужа. Помогите. Распутайте это дело. Умоляю. Я вас умоляю! Я вам очень хорошо заплачу. Мне никто не поверит, кроме вас.

С чего она взяла, что я ей поверила? Нет, конечно. Но слишком уж все просто и очевидно. Все улики на блюдечке. К тому же она запросто могла бы убить его в другом месте, где его не сразу нашли бы. Или в его собственной квартире, чтобы подозрение упало на распутную топ-модель.

Хотя, возможно, именно на такие выводы она как раз и рассчитывала. Как знать.

Надо что-то придумать. В конфликт с правоохранительными органами мне вступать, безусловно, не хотелось. Укрывать преступника от правосудия – это уже соучастие.

Но, если она ненадолго исчезнет? Ну что тут такого? Тоже КПЗ, только более комфортабельное. И не на такое решались. И убивать порой приходилось, из лучших побуждений, конечно. А это что – это дело житейское. И никуда она от моего острого глаза не денется и всегда под рукой будет, когда понадобится.

Отдай ее в руки наших пинкертонов, потом греха не оберешься. Они же мне просто работать не дадут, и все. И клиентку свою я вряд ли смогу увидеть до суда. К ним же не достучишься. А если и выбьешь свидание, то ненадолго. И не более одного раза.

Я поколебалась еще немного и решилась. Фигушки, родные вы мои. Час не настал. Я хочу заработать денежки. А если моя клиентка в результате все же окажется преступницей, тогда я ее и сдам. И еще на благодарность за поимку смогу рассчитывать.

Все. Мозги искрят. Нечего гадать на кофейной гуще. Надо дело делать. И хватит тянуть резину.

Я частный детектив, свой собственный то есть. И законы у меня порой тоже свои собственные. Я их утверждаю, руководствуясь велением своей совести.

– Людмила Васильевна, – после нескольких минут молчания обратилась я к своей клиентке, – я полагаю, что нам надо поступить следующим образом…

* * *

Минут через десять она сидела в моей конспиративной квартире, на уютном диване и благодарила бога и Таню Иванову, которая теперь за нее отдувалась.

Я вернулась в квартиру Захаровой. И позвонила Кире домой. Он, наверное, уже в теплой пижамке на диванчике киношку посматривает. А тут я со своими и чужими проблемами.

– Володя, друг мой дорогой, у нас труп.

Эту фразу я позаимствовала из «Улицы разбитых фонарей».

Хорошо, что он трубку не выронил. Но Володя – товарищ стойкий, он спокойно спросил:

– У кого это «у нас», дорогая?

Он решил, что я просто пошутила. Пришлось убедить его в обратном:

– У нас – это у меня и у тебя.

Молчание. Он собирался с мыслями.

– Я не шучу.

– Теперь я это понял. Только никак не возьму в толк, когда ты к нам работать устроилась?

– Понимаешь, у меня клиентка… Ее муж погиб. Я обязана вызвать милицию. Сможешь приехать? Мне будет проще все объяснить тебе. Тебе я больше доверяю.

Наглость, конечно же, так заявлять. Но у меня нет другого выхода. Киря – товарищ проверенный. Уж он – то точно не подумает, что Таня Иванова могла убить человека. А вот коллеги его запросто. Им лишь бы кого-нибудь засадить. А там и трава не расти.

Хотя меня невозможно заподозрить, если поступать по всем правилам. К бутылке и фужерам я не прикасалась. Стол не трогала. К тому же в отделении милиции есть протокол изъятия пленки с упражнениями юной шлюхи. С датой моего задержания и точным временем. Когда произошло убийство, я была далеко отсюда.

* * *

Звонок в дверь, и я отвечаю:

– Там открыто, господа.

Киря сдержал свое обещание и приехал со своими ребятами. Его сопровождали два оперативника, врач-судмедэксперт и фотограф. Когда кирсановские коллеги занялись осмотром места происшествия и составлением протокола, Володя обратился ко мне:

– И каким же ветром вас занесло в эту квартиру, госпожа Иванова?

– Попутным, Владимир Сергеевич. Я пришла к своей клиентке, позвонила в дверь – тишина. А потом поняла, что дверь не заперта. И я вошла. А тут такой кошмар.