Спустя час Сретенский сидел перед телевизором и смаковал легкое пиво. В отличие от своей выпивохи-супруги он, можно сказать, был трезвенником. В голове кружил легкий хмель. Мыслей практически не было. Да и в смысл слов комментатора местного телевидения Виктор Валентинович особо не вслушивался.

– Тарасовский «Метеор» сегодня играет без финского легионера Анте Туоралайнена. Как вы уже, дорогие друзья, должно быть, знаете, Туоралайнен самовольно покинул клуб, и дальнейшую его судьбу будет решать совет клуба, – вещали динамики телевизора. – Импульсивный поступок финского нападающего, скорее всего, вызван конфликтом с главным тренером нашей команды. Но в «Метеоре» воздерживаются от комментариев для прессы. В любом случае, без Туоралайнена сегодня нашим будет очень непросто взломать оборону москвичей… Ай-яй-яй! Вот это удар! Что ж, один – ноль в пользу «Торпедо» уже на десятой минуте матча!

– Черт! – выругался Сретенский, который настраивался все-таки на положительные эмоции от просмотра хоккея. – Только один нормальный игрок появился и тут же исчез!

Игра тем временем продолжалась, и Сретенский уже допил свое пиво, как в дверь позвонили.

«У нее же есть ключ, – подумал он про Виолетту, поднимаясь с кресла и проходя к двери. – Вот сумасшедшая баба!»

Он открыл дверь и застыл на месте. На пороге стояла та самая женщина-блондинка, которую он мельком успел рассмотреть на сегодняшних поминках.

– Здравствуйте, мне ваш адрес дала Маргарита. Меня зовут Татьяна Иванова, я по делу Валерия Курилова.

Сретенский был удивлен, однако официальный тон посетительницы заставил его изобразить вежливый полупоклон и сделать приглашающий жест.

* * *

Я не преминула воспользоваться приглашением Виктора Валентиновича и прошла внутрь. Я осмотрела походя обстановку в квартире Сретенских – все было довольно дорогое, что указывало на состоятельность семьи, но мебель была подобрана без особого вкуса. В углах я заметила паутину, пол тоже не отличался чистотой. Через открытую дверь в соседней комнате была видна одежда, которая в беспорядке валялась на кровати.

«В общем, бардачок некий наблюдается», – сделала вывод я, приближаясь к креслу, в котором Виктор Валентинович совсем недавно смотрел хоккейный матч.

– Как играют? – спросила я, чтобы как-то начать разговор, поскольку совсем не интересовалась хоккеем.

– Проигрывают, – помрачнел Сретенский. – Ну их к черту, все равно опять в первую лигу вылетят в этом году!.. Так… Чем, собственно, могу служить?

– Дело в том, что я частный детектив, – сказала я. – Маргарита Серебрякова попросила меня заняться делом, не особо рассчитывая на успех финской полиции. Учитывая, что вы были другом Валерия, естественно, что я пришла к вам.

– Да-да, да-да, – суетливо проговорил Сретенский, мелко кивая головой. – Давайте я кофе сварю…

– Что ж, не откажусь, – согласилась я, чувствуя легкую расслабленность после поминок.

Сретенский тут же вскочил и быстро проследовал на кухню, где вскоре загремел посудой. Я осталась одна. На экране телевизора продолжался хоккейный матч, на книжной полке в ряд выстроились классики отечественной бульварной литературы – Дашкова, Шилова, Алешина. «Неужели это Сретенский читает? – невольно подумалось мне. – Наверное, все же его супруга».

В этот момент из прихожей что-то заскрежетало. Было такое впечатление, что какая-то кошка снаружи тихо скребется в дверь, желая войти внутрь, но не может.

Скрежет повторился, с уже большей громкостью.

– Все эти ваши замки, Виктор Валентинович! – вскричали из-за двери. – Руки сломаешь!

Наконец на шум вышел из кухни Сретенский. Он был нахмурен и несколько встревожен. Я спокойно наблюдала.

Дверь через некоторое время все-таки открылась, и в квартиру нетвердой походкой зашла Виолетта. Она повела взглядом сначала в сторону Сретенского, потом в мою и сделала крайне удивленное лицо.

– Здравствуйте, – почти по слогам выговорила она. – Вы специально отправили меня из дома, чтобы провести деловую встречу?

– Чтобы посмотреть хоккей, – спокойно возразил Виктор Валентинович.

– Ну и смотрите, – с притворной ласковостью произнесла Виолетта. – А я пойду принимать ванну.

И она небрежно скинула туфли, разбросав их по углам. Сретенский порывисто кинулся в прихожую, прикрыв дверь. Я не могла разобрать, о чем именно он говорил жене, но догадывалась, что, скорее всего, он просит ее не устраивать никаких сцен в присутствии посторонних. Я от скуки устремила свой взгляд на экран телевизора. А там как раз забили очередной гол в ворота тарасовского «Метеора», и голос комментатора стал совсем траурным.

Наконец из ванной послышался шум воды. Сретенский вернулся ко мне и сел в соседнее кресло. Потом, спохватившись, бросился на кухню. Вернулся он оттуда совершенно обескураженным.

– Вот ведь незадача… Кофе убежал.

– Ничего страшного, – поспешила его успокоить я.

– Я вам сейчас сделаю растворимый, чтобы было быстрее. Вы ведь занятой человек, а я отнимаю у вас время…

И, не желая слушать возражений, снова исчез в кухне. Из ванной тем временем донеслись звуки песни. Я волей-неволей прислушалась и поняла, что это распевает Виолетта. Песня исполнялась надрывным голосом, и, что удивило меня больше всего, голос этот был неплохим, а мелодия не перевиралась. «Зачем-заче-эм ты па-встре-чал-ся-а! Зачем нару-у-шил мой па-кой?» Мелодия вдруг резко оборвалась, и Виолетта начала что-то ворчливо бубнить то ли насчет мочалки, то ли насчет мыла. Сретенский в это время суетливо копошился на кухне.

«Ну и семейка, – выдохнула я. – Невольно подумаешь, насколько моя одинокая жизнь выгодно отличается от всего этого!»

Сретенский тем временем вернулся в комнату, держа в руках поднос, на котором стояли две чашки с кофе.

– Вот, пожалуйста, растворимый… Не бог весть что, но для деловой встречи сойдет, – улыбнулся Виктор Валентинович.

– А что, ваша жена вас ревнует? – тут же спросила я, беря чашку в руку.

– Н-нет, – не совсем уверенно ответил Сретенский. – У нее… некоторые проблемы… в общем, она не в форме.

Было видно, что ему не очень хочется продолжать развивать эту тему. Поэтому он поспешил перейти к делу.

– Так о чем вы хотели спросить? – вопрос хозяина квартиры прозвучал, как показалось мне, даже слегка угодливо.

– Я не буду оригинальна. Хочу услышать вашу версию случившегося. На поминках, как вы понимаете, было не очень удобно этим интересоваться…

– Да… – помедлив и усмехнувшись, ответил Виктор Валентинович. – Особенно в присутствии этого… дяди Коли. Вот ведь неугомонный старикан! Ну да ладно, это не имеет отношения к делу. А версия?.. Да нет никаких версий! Просто не представляю себе, кто это мог сделать. Может быть, случайность?

Сретенский заглянул мне в глаза с таким выражением, словно это он у меня ищет подтверждения своей, мягко скажем, неоригинальной догадке.

– Ведь в Финляндии тоже иногда встречаются бандиты и прочие нехорошие люди, – продолжал развивать тему Сретенский.

– Скажите, вы давно знали Курилова? – перебила я.

– Нельзя сказать, чтобы очень. Три года. Но за это время мы, как это ни странно, сдружились.

– Почему же странно?

– У Валерия было мало друзей. Он был не очень общительным, даже скрытным человеком.

– Чем же вы ему приглянулись?

– Скорее, это он мне… как вы выразились, приглянулся. Валерий был решителен, положителен, уверен. Этих качеств, может быть, не хватает мне, – Сретенский с сожалением развел руками.

– То есть вы не положительный? – усмехнулась я.

Сретенский улыбнулся широко, во весь простор своего прокуренного рта, наглядно демонстрируя пословицу «сапожник без сапог». А потом вдруг напустил на себя серьезность и даже нахмурился.

– Отрицательным себя не назову, но и похвастаться особо нечем. Впрочем, к чему это все? Вы хотели услышать версию, я ответил… – Он начал слегка раздражаться.

– Хорошо, допустим, что версий у вас нет. А вот что вы можете сказать про друга Курилова…

– Некоего Бориса? – Виктор Валентинович опередил меня, сам произнеся имя Барсукова. – Он человек такого же склада, как и Валерий, – скрытный и более нелюдимый, чем сам Курилов. Но… гораздо менее интересный.

– Курилов был интереснее?

– Безусловно. С ним можно было поговорить практически на любую тему. Несмотря на стереотип о том, что спортсмены – люди ограниченные, про Валерия так не скажешь. Во многих странах бывал, довольно много знал и умел. А Борис – только машину починить да мускулами поиграть, и все.

– А за что он сидел? – прямо спросила я.

– Насколько я знаю, за рэкет. Он занялся этим в то время, когда все нормальные люди уже переключились на более цивилизованный бизнес. По моим сведениям, он тогда подбивал и Валерия, но тот не захотел связываться. И вот результат – Барсуков сел в тюрьму, а Курилов стал членом тарасовского спортивного комитета.

– А когда Борис вышел из тюрьмы, как складывались между ним и Куриловым отношения?

– Вы считаете, что он мог быть причастен? – как-то снисходительно усмехнулся Сретенский. – Зря… Борис – парень хороший, хоть и дуб.

– И все же?

– Да все нормально было между ними. Борис просто ходил в спортзал подкачаться, ну так, по старой дружбе. Никаких дел у них с Валерием не было. Так что с чего ему вдруг на него зло таить? Да к тому же не забывайте, что все случилось за тысячу километров отсюда…

– Практически за две тысячи, – поправила я. – Только в наше время расстояние не помеха.

Сретенский ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами.

«Ой, цветет кали-на в по-ле у ручь-я. Ох! Парня ма-ла-дова па-любила я!»

Концерт в ванной продолжался, и я невольно устремила взгляд туда, откуда доносились звуки. Виктор Валентинович покраснел и снова поспешил отвлечь меня:

– Давайте я вам все-таки сварю кофе. У меня есть оригинальный рецепт.

– Нет, не надо, – тут же остановила его я. – Мне пора. Но не могу не задать вам один формальный вопрос.

– Что ж, давайте, – бодро ответил Сретенский, стараясь по мере сил заглушить доносившееся из ванной пение жены.

– Где вы сами были в то время, когда убили вашего друга?

– Как где? Дома, конечно… На работе. Я работаю в стоматологической клинике «Дента-плюс». Так что если нужно что-нибудь по нашему профилю, милости прошу. Могу даже дать визитку.

– Давайте.

Сретенский полез в ящик стола и вытащил оттуда визитку. «Виктор Валентинович Сретенский, стоматолог-терапевт, клиника „Дента-плюс“.

– Спасибо, – поблагодарила я и прошла в прихожую.

Пение из ванной продолжалось, и я не могла на него не отреагировать.

– А что, ваша жена – певица? – спросила я.

– Нет, но она в свое время окончила музыкальное училище, – ответил Виктор Валентинович.

– Где же она работает?

– Сейчас нигде. А вообще-то специализировалась на сочинении песен… Правда, теперь очень сложно пробиться, – вздохнул Сретенский и отвел глаза.

Я кивнула в знак того, что поняла. Говорить о чем-либо еще, по моему мнению, было излишне. Конечно, можно было бы побеседовать и с Виолеттой, но вряд ли в таком состоянии беседа пройдет конструктивно. Вообще я чувствовала, что мне еще придется встретиться с Виктором и Виолеттой во время своего расследования. Но это произойдет позже. Сейчас же у меня была главная задача – посетить место происшествия и выяснить обстоятельства трагедии.

Я попрощалась со Сретенским и поехала на вокзал, в железнодорожные кассы, где взяла билет на поезд до Москвы, затем отправилась домой. Уже оттуда я заказала по телефону билет в Финляндию.

* * *

На следующий день, непосредственно перед отъездом в столицу, я решила наведаться к своему старому другу, подполковнику милиции Мельникову.

Андрей с утра находился в своем кабинете, среди каких-то бумаг на его столе я заметила газету «Спорт-экспресс». Именно в нее и был устремлен взгляд подполковника, из чего я сделала вывод, что особой работой он сейчас не обременен.

– Привет, – улыбнулась я ему с порога. – Болеем за наших спортсменов?

– Да чего за них болеть, – со вздохом махнул рукой Мельников, откладывая газету в сторону и приглашая меня сесть. – Ни черта не могут, ни черта! Вот, за границей игроков покупать начали, только и надеешься, что, может, дело пойдет. А наши как были никудышными, так и остались.

– А я всегда считала, что Россия в хоккее о-го-го!

– Так это столичные игроки, Таня, столичные! – снисходительно пояснил мне Мельников. – Те и за сборную играют, и в НХЛ… А наши местные, тарасовские, это… Тьфу, говорить даже не хочу! – в сердцах произнес Андрей.

– А я вот в Финляндию собралась, – весело объявила я.

– Везет, – с завистью прокомментировал подполковник. – Решила наконец отдохнуть?

– Не угадал, – покачала я лукаво головой. – Убийство там. Нашего гражданина.

– Ты теперь собралась по всему свету убийства раскрывать? Что, Интерпол не справляется? – хмыкнул Мельников и снисходительно посмотрел на меня. – Кого убили-то?

– Я же говорю, нашего гражданина, тренера. Из Тарасова, между прочим.

– Вот как? А я уж испугался, что финского хоккеиста, играющего в нашем «Метеоре». Вон пишут, что исчез куда-то парень перед ответственным матчем. Да, только-только один игрок приличный у нас появился, и тот сбежал. Видно, совсем ему у нас не понравилось. М-да…

Мельникова явно больше интересовали дела тарасовского «Метеора», чем убийство какого-то тренера, совершенное за пределами его района.

– Так вот, Андрей, – переключила я его внимание, – я пришла к тебе узнать, не можешь ли ты чем-нибудь помочь в связи с моей поездкой?

– Нет, – тут же спокойно отозвался Мельников. – Абсолютно ничем. Никаких связей с финской полицией у меня нет. Сразу скажу – никаких материалов оттуда не пришлют, и звонить бесполезно. И даже не могу тебе посоветовать, к кому там обратиться. Извини, тебе придется все самой расхлебывать.

– Послушай, а этим делом будет до конца заниматься финская полиция? Не могут на вас перекинуть? Все-таки человек из Тарасова…

– Что ты, что ты! – замахал руками Мельников. – Нет-нет, это их дело – у них же его убили! Не хватало нам еще этого висяка! Нет, финны будут раскрывать. Так что езжай, Таня. Езжай.

– Поехать-то я поеду, – задумчиво сказала я. – Только вот еще что. Здесь остается один человек, некий Борис Барсуков, приятель покойного.

– Ну и что?

– Дело в том, что он отсидел срок в тюрьме. И мне бы хотелось знать, за что. И вообще, подробности того дела.

– Ну что ж, – почесал за ухом Мельников, – это можно. К твоему приезду все будет готово. Ты сама-то на сколько?

– Не знаю, – призналась я. – Как получится, но думаю, что дня на два-три, не больше.

Я еще немного поболтала со словоохотливым в этот день подполковником и ушла. Впереди была дорога.