Глава 4

Минут через пять я уже звонила к соседям.

– Полина? Какая приятная неожиданность! – Вадим посторонился, впуская меня в дом. – Ты ко мне или к матушке?

– Даже не знаю… Дело в том, что мне нужно инвалидное кресло, – за неимением времени я прыгнула с места в карьер.

Реакция Ромашкина оказалась непредсказуемой.

– Полина, крепись! – Сосед участливо взял меня за руку. – Я знаю, как неожиданно это случается и как меняет жизнь. Проходи, я сейчас напишу, в какую фирму тебе следует обратиться…

– Вадим, ты меня неправильно понял. Кресло нужно срочно.

– Я понимаю, Аристарх Владиленович не сможет долго лежать в постели, он ведь привык к активному образу жизни. Но ты не беспокойся, там всегда есть в наличии большой ассортимент кресел, а главное – можно поменять товар, если вдруг он не подойдет. Например, мою матушку устроило только третье кресло…

– Вадим, а чем она сейчас занимается? – поинтересовалась я.

– Спит.

– То есть Александре Владимировне кресло до утра не понадобится? – уточнила я.

– Трудно сказать… Погоди, ты что, пришла к нам за маминым креслом? – наконец-то догадался Ромашкин.

– Именно так, – подтвердила я, испытывая некоторую неловкость.

– Прости, но я боюсь, что оно не подойдет для Аристарха Владиленовича. У них разный рост, разная весовая категория…

– Понимаешь, я прошу кресло не для своего деда.

– А для кого? – спросил Вадим.

Я не знала, как объяснить ему Аришину причуду, поэтому попросила:

– Просто дай мне кресло напрокат на несколько часов, если это, конечно, возможно. Если «нет», то так и скажи. Я не обижусь.

– Нет, – отрезал Ромашкин.

– Ладно, тогда я пойду. – Я уже повернулась к двери, как вдруг услышала в глубине дома женский голос, заставивший меня задержаться.

– Вадим, сынок, разве так можно? Если Полина решилась обратиться к нам с такой неординарной просьбой, – голос тети Шуры звучал все ближе и ближе, – значит, на то имеются веские причины. Почему бы нам не пойти ей навстречу? Соседи должны помогать друг другу. Здравствуй, Полиночка!

– Добрый вечер, Александра Владимировна! – кивнула я пожилой женщине, въехавшей в прихожую на инвалидном кресле с автоматическим управлением.

– Мама, так ты все слышала? А я думал, что ты уже спишь.

– Как видишь, нет. – Ромашкина подъехала поближе к сыну. – Вадик, отнеси меня в мою комнату.

– Но, мама, – запротестовал тот, – кресло может тебе понадобиться… Ты ведь зачастую не спишь по ночам.

Пожилая женщина сдернула со своих ног плед и подала руку сыну. Вадим не осмелился больше перечить матери, подхватил ее на руки и понес в комнату. Я дождалась, когда он вернется, попросила дать мне краткую инструкцию по эксплуатации кресла, и, пообещав вернуть его не позже завтрашнего утра, выкатила свой трофей на улицу.

* * *

Услышав лязг дверного замка, я нажала на кнопку, расположенную на правом подлокотнике, и поехала в прихожую. Дед на мгновенье остолбенел, увидев меня в инвалидном кресле, но быстро совладал с собой. Легким кивком головы он дал мне понять, что я справилась с его заданием на «отлично».

– Это моя дочка Полина, – представил меня Ариша плохо одетому человеку лет шестидесяти – шестидесяти пяти. – А это – величайший музыкант нашего времени Семен Полетаев!

Я запоздало заметила в руках визитера обшарпанный футляр для скрипки, растянула рот в широчайшей улыбке и произнесла дежурную фразу:

– Очень приятно!

– Взаимно, – поклонился скрипач, явно польщенный представлением.

– Семен, ты не тушуйся, – Ариша похлопал по плечу гостя, несмело топчущегося у порога. Он явно не хотел разуваться, но и проходить дальше порога в грязных, сильно поношенных ботинках тоже не решался. – У нас все просто. А главное – здесь любят живую музыку.

– Это так, – подтвердила я и, развернув кресло, направилась к гостиной, выполненной в стиле кантри.

Но дедуле почему-то показалось, что будет уместнее принять Полетаева в гостиной, интерьер которой был выдержан в стиле рококо. Он распахнул двери туда и, сделав широкий жест рукой, торжественно провозгласил:

– Прошу сюда!

Мне пришлось повернуть назад. Я въехала в гостиную и, мысленно ругая деда за его непонятную инициативу, не без труда добралась до окна, около которого и остановилась. Передвигаться в инвалидном кресле было не сложно, но только не по ковру, тем более с таким большим ворсом, как у нас в комнате. Дедуля расположился на небольшом диванчике с гнутыми ножками и захлопал в ладоши, приглашая артиста. Полетаев прокашлялся и вошел в залу. В руках у него была скрипка без футляра.

– Полетт, ты знаешь, какую неловкость я испытывал из-за того, что не смог отвезти тебя в областную филармонию на концерт струнного оркестра. Сегодня, в канун твоего дня рождения, я попробую хоть немного реабилитироваться. Семен будет играть для тебя, ma chére, – проникновенно произнес Ариша. – Прошу, маэстро!

– Мадемуазель, – обратился ко мне в знак почтения Полетаев, тряхнул своей лохматой головой, приложил инструмент к плечу, театрально взмахнул смычком и стал извлекать из него душераздирающие звуки.

То ли скрипка была сильно расстроена, то ли скрипач, которого дед подобрал где-то на улице и зачем-то притащил к нам в дом, был совершенно никудышным, я сразу же почувствовала себя неуютно, правда, старалась не показывать, что сильно разочарована услышанным. А вот дедуля, кажется, был в полном восторге. Он с таким наслаждением внимал игре уличного музыканта, что я стала всерьез опасаться, а не спятил ли он на старости лет. Но в какой-то момент в игре настал перелом, скрипач разыгрался. Мне было уже неважно, что он стоит в грязных ботинках на начищенном до блеска паркете и под его видавшим виды пиджаком надета не белая рубашка с бабочкой, а майка, причем далеко не первой свежести. Важна была только музыка, которой он наполнил нашу гостиную. Действительно, именно здесь, в интерьере рококо, должны были звучать Глазунов и Мендельсон, Чайковский и Штраус!

Полетаев играл поистине божественно! Неужели дед просто услышал его игру на улице и решил пригласить этого талантливого музыканта к нам в дом, чтобы и я смогла насладиться шедеврами скрипичной музыки в его исполнении? Вряд ли. В этом случае Ариша не стал бы представлять меня своей дочкой (а не внучкой!), к тому же имеющей серьезный физический недостаток. Но дед зачем-то соврал, и не только насчет степени нашего родства, моего здоровья, но и насчет моего дня рождения. Я собиралась отмечать его не завтра, а только через несколько месяцев. Этот нищий музыкант наверняка согласился бы приехать сюда и продемонстрировать мне свои таланты без всякого повода за вполне умеренную плату.

– Брависсимо! – выкрикнул дед со своего места, когда музыка стихла. Я ограничилась лишь аплодисментами. Ариша повторил, вставая с диванчика: – Брависсимо! Семен, ты просто бог!

– Вы мне льстите, Аристарх Владиленович, – поклонившись, произнес скрипач, после чего устремил свой взор на меня, ожидая каких-то комментариев.

– Папа прав, вы играли божественно, – подтвердила я. – Я еще никогда не слышала такой оригинальной манеры исполнения. Вам надо выступать на большой сцене. В Горовске такой нет, да и в областном центре, пожалуй, не найти подходящего для вас зала!

– Благодарю вас, – учтиво поклонился мне Полетаев, сделал несколько шагов вперед и тут же вернулся назад, вероятно, осознав, что наступать в грязных ботинках на ковер – это уже верх неприличия. Я рад, что моя игра пришлась вам по душе. Аристарх Владиленович говорил, что вы тоже музицируете…

– Музицировала, – поправила я, – после аварии мне уже не до сцены. Я, конечно, иногда играю для себя и для папы на саксофоне, но не более того.

– Я ненадолго оставлю вас. – Ариша вышел из гостиной.

Полетаев положил скрипку со смычком на комод, присел на пуф, стоящий у дверей, и негромко заговорил:

– Полина, я хочу вам сказать, что ваш отец вас так любит, так любит… Вы для него свет в окошке. Не обижайте его!

Я никак не ожидала услышать от этого маргинала подобные слова, но он почему-то посчитал своим долгом донести их до меня. Неужели Ариша пожаловался на меня первому встречному?

– У нас полное взаимопонимание, – фыркнула я.

– Вот и замечательно! Вот и берегите это чувство! Нет ничего сильнее в мире, чем отцовская любовь. Я знаю, о чем говорю. – Полетаев поднялся с пуфа, взял свой инструмент и, оглянувшись на меня, повторил: – Отец так любит вас, так любит… Однако поздно уже, я пойду…

– Погоди, Семен, – Ариша перехватил гостя в прихожей. – Ты доставил нам большую радость, поэтому мы не можем сразу же отпустить тебя. Ты должен отужинать с нами. И никакие отказы не принимаются!

– Ладно, я не против, – скрипач не заставил себя долго уговаривать.

Я встала, направилась к двери и через несколько шагов поняла, что едва не прокололась. Вернувшись назад, я села обратно в кресло и поехала в столовую. Мне было очень интересно, чем же дед собирается угощать нашего гостя. Ужина ведь я не успела приготовить. Будь я на ногах, то могла бы быстренько подсуетиться, но прикованность к инвалидному креслу делала меня нерасторопной. Ариша и не ждал от меня прыткости опытной домработницы, поэтому взял всю готовку на себя. Впрочем, «готовка» – это было слишком сильно сказано. Дед начал с того, что поставил в центр стола бутылку коньяка, а затем стал окружать ее закусками. Благо в холодильнике кроме колбасы и сыра нашлись маринованные грибочки и даже оливки, фаршированные красной рыбой.

– Семен, ты не обессудь, у нас праздничный стол завтра планировался, а сегодня это так, прелюдия.

– Ничего, главное – это не еда, а компания, – философствовал скрипач, не сводя глаз с бутылки.

Дед перехватил его взгляд и поспешил наполнить рюмки.

– Ну что, Семен, я предлагаю выпить за твой талант.

Одной рюмки коньяка вполне хватило для того, чтобы у Полетаева развязался язык.

– Аристарх Владиленович, вы счастливый человек, – начал он, – ваша дочь рядом с вами. А моя… моя далеко, хотя живет в Горовске.

– Как это так? – поинтересовался Ариша, снова наполняя рюмки.

– Да вот так, знать она меня не желает. А что, спрашивается, я ей плохого сделал? Ничего! Мы с Ольгой, моей покойной женой, только ради дочери и жили. Одевали ее, как куколку, все капризы исполняли… Хотя о чем это я? Никаких капризов до поры до времени и не было. Таечка росла хорошей, послушной девочкой, музыкальную школу по классу фортепиано окончила с отличием, в консерваторию поступать собиралась. – На глазах рассказчика проступили слезы.

– Семен, тебе надо выпить. – Ариша подвинул к нему рюмку и проследил, чтобы тот вылил в себя ее содержимое. – Вот так, хорошо… Так что же помешало твоей дочери учиться музыке дальше?

– Любовь, – обреченно вздохнул Полетаев, – будь она неладна! Таисия еще в школе училась, когда Аркашку встретила. Мы с Ольгой сразу поняли, что он ей не пара.

– Это почему же? – поинтересовалась я.

– Да потому, что он был старше ее почти на десять лет!

– Разве это так уж криминально? – спросил Ариша.

– Вот-вот, криминально, – тряхнул лохматой головой скрипач. – Наша девочка была еще неискушенной школьницей, а он вовсю криминалом занимался – «комки», коммерческие ларьки, которых в те годы было пруд пруди, крышевал. Деньги были для него, что вода из-под крана – только подходи и подставляй крынку. Он и подставлял… в одном месте, в другом, в третьем. Аркадий днем дань по нашему району собирал, а вечерами в кабаках кутил. Он и нашу Таю приучил к ресторанам, дорогим шмоткам… А потом его посадили. Мы с Ольгой обрадовались, но рано…

– Рано? – переспросила я, подталкивая нашего гостя к дальнейшим откровениям, ведь он почему-то замкнулся.

– Вам, наверное, все это неинтересно? – спохватился вдруг Полетаев. – У вас завтра такой знаменательный день, а я вываливаю на вас свои семейные проблемы.

– Вываливай! – великодушно разрешил ему Ариша. – Мы с дочкой всегда готовы выслушать хорошего человека и оказать ему посильную помощь.

– Да-да, все так и есть, – подтвердила я, заинтересовавшись рассказом скрипача.

– На чем я остановился? – уточнил Полетаев.

– Вы сказали, что Аркадия посадили, но радоваться было еще рано.

– Вот-вот, – кивнул Семен. – Дочка-то наша успела от него забеременеть. А ведь она тогда еще в школе училась. Мы с Ольгой погоревали-погоревали, да и смирились с этим. Не она первая, не она последняя в таком юном возрасте без мужа рожать собралась. Перевели мы, значит, Таю в вечернюю школу и стали готовиться к рождению внука. Супруга распашонки шила, пинетки вязала, а я стал соглашаться на любую подработку, чтобы заработать на коляску, кроватку и манеж с игрушками для будущего малыша. Таисия родила в положенный срок мальчика, хорошенького такого… Костей его назвали, в честь моего отца. Дочка, правда, другое имя хотела ему дать, иностранное, какого и в святцах-то нет. Но потом она все же одумалась и согласилась, что Константин гораздо лучше звучит, чем Брюс. Да и отчество от него благозвучнее получится.

– Ну, разумеется, – подтвердил дед. – Ладно, я – Владиленович, это уж куда ни шло, но Брюсович, Брюсовна – совсем уж нелепо.

– Константин – красивое имя, – высказалась я.

– Я помню первый самостоятельный шаг своего внука: он оторвался от кроватки и пошел мне навстречу, – продолжил свои душевные излияния Семен. – Не скрою от вас, я мечтал, что Костик так же, как и я, будет играть на скрипке, но, увы…

– Неужели у него проблемы со слухом? – по-свойски поинтересовался Ариша.

– Ошибаетесь, Аристарх Владиленович, со слухом у мальчика как раз все было в полном порядке. В два года он говорил мало – так, всего несколько слов… Но при этом слух у него был исключительный. Я как-то захожу в комнату, а внучок сидит на полу и настукивает игрушкой по ножке стола, и не просто так стучит, от баловства, а мелодию отстукивает, ту, которую я на скрипке играл. Вы представить себе не можете, что я испытал в тот момент. – Семен нашел глазами бутылку и замолчал. Дед подметил это и наполнил его рюмку. Выпив ее и закусив оливкой, скрипач продолжил свои откровения: – Мы с Ольгой собирались отдать внучка в садик для одаренных детей, но не успели…

– Как не успели? С вашим внуком что-то случилось? – не смогла я удержаться от этих вопросов.

– Случилось, еще как случилось! – подтвердил Полетаев и, как положено артисту, стал выдерживать интригующую паузу. Убедившись, что мы с Аришей уже сгораем от любопытства, он продолжил: – Его отца условно-досрочно освободили, и кончилось наше с Олей спокойствие. Тая забрала сына и ушла с ним к Истомину…

– К Истомину? – переспросила я и заметила в глазах Ариши лукавые искорки, свидетельствующие о том, что он заранее знал о таком повороте событий.

Ну и дедуля! Я, наконец, поняла, зачем он привел к нам уличного скрипача. Оказывается, тот не просто знал горовского вора в законе по кличке Аристотель, но и доводился ему тестем.

– Да, к Аркашке, – подтвердил Семен. – Костику тогда уже три годика было – самое время для развития творческих способностей. Вы можете представить себе, какие таланты мог развить у нашего мальчика отец с криминальным прошлым?

– Так, может, он после отсидки одумался, завязал? – предположил Ариша. – Все-таки жена, сын-наследник – это большой стимул для того, чтобы закон не нарушать больше.

– Мы с Ольгой сначала тоже на это надеялись, но совершенно напрасно. Не прошло и полугода, как Аркадий вернулся в колонию – ограбил кого-то, поэтому к его прежнему сроку добавили новый. Вы думаете, после этого Тая с Костиком обратно к нам вернулись? Нет, они остались жить у родителей Аркадия. Таково было условие этого уголовника, и наша единственная дочь, красавица, умница, его выполнила, – с досадой заметил Полетаев. – Мы с внуком стали видеться только по выходным, а потом нам вообще запретили с ним встречаться.

– Почему?

– Я до сих пор не могу понять этого. Мать Аркадия заявила, что мы с Ольгой дурно влияем на мальчика.

– Да, дела, – сочувственно протянул Ариша. – Я не могу вообразить, что кто-то стал бы запрещать мне видеться с дочкой, с ее детьми…

– Вот именно, что «кто-то», – Семен сделал акцент на местоимении. – Аркашка даже мужем нашей Тае не был. Они ни в загсе не расписывались, ни в церкви не венчались. Только Таисия наша слушалась его всегда и во всем. Равно как и свекровь свою, хотя она, по сути, ей вовсе и не свекровь, а мать сожителя. Так вот, эта женщина запретила нам с Олей появляться на дорожке, ведущей к их дому, а Тае с Костиком – приближаться к нашему. Сердце у моей супружницы не выдержало, и она отошла в мир иной. Остался я один на всем белом свете. Вроде бы дочка и внучок имеются, а вроде и нет их.

– Так что же, вы с ними так и не общаетесь?

– Можно сказать, и так, – подтвердил скрипач. – Последний раз я разговаривал с дочерью три года назад на кладбище. Была как раз годовщина Олиной смерти. Таисия приехала на кладбище на крутой тачке с водителем, положила на могилку охапку чайных роз. Мы стояли с ней рядом и молчали. Потом я осмелился и спросил Таю, почему она без Костика, а она ответила, что он учится за границей, а где именно, не сказала. Зато дочь упрекнула меня в том, что мне никогда ее Аркадий не нравился, а он, дескать, любит ее и сына, но главное – обеспечивает им такой уровень жизни, какой мне и не снился. Из уст родной дочери это прозвучало как упрек.