– Ах… какая неприятность! И кто бы мог подумать… – говорила раскрашенная тамада. – Сколько существует наш ресторан, никогда ничего подобного… Надеюсь, к нам никаких претензий?

– Нет-нет, что вы, – едва скрывая раздражение после общения с Мишей, говорил Чаркин. – Разумеется, вашей вины здесь нет. Это мы… это у нас тут…

– Но все-таки, если бы этот бассейн не был так близко… – попыталась вставить свое слово Изольда.

– Брось, Иззи, – говорил Земелин, как-то странно не замечавший мизансцен Чаркина с Мишей и активно подключившийся только сейчас, когда тот исчез из поля зрения. – Ты прекрасно понимаешь, что бассейн здесь ни при чем.

– Он становится невыносимым, – сквозь зубы процедила Измайлова, явно адресуя это высказывание только Земелину.

– Ну… что я могу сделать? Сама понимаешь…

– Что ты можешь сделать… Если не можешь избавить меня от дурацких выходок этого идиота, то позаботься хотя бы о том, чтобы они обходились без последствий. Я хочу, чтобы Женя постоянно находилась рядом со мной. Если бы не она… Ты вообще понимаешь, чем все это могло закончиться?

– Иззи, успокойся…

– Успокойся… Тебя бы на мое место.

Обрывки загадочных фраз снова заставили меня насторожиться и подумать о том, что отношения в этой богемной тусовке совсем не так просты, как может показаться на первый взгляд. У меня накапливались разные интересные вопросы, и сейчас, когда я еще не знала ответов на них, для успешного выполнения моих профессиональных обязанностей требовалась полная концентрация внимания.

Поэтому в полном соответствии с пожеланиями Изольды я и сама уже решила не отходить от нее ни на шаг, чтобы в случае возникновения какой-нибудь новой неожиданности мне не пришлось с места в барьер кидаться на защиту.

А неожиданности, похоже, здесь еще будут.

Между тем приезжая дива снова заняла свое место за столом, но о выступлении, разумеется, не было уже и речи. По специальной просьбе Изольды рядом с ней поставили стул для меня, принесли прибор и, думая, какой завистью сейчас загорелась бы тетя Мила, я восседала «рядом с самой Измайловой», неспешно дегустируя вычурные ресторанные блюда.

Красивая тамада еще раз, уже в микрофон и официально, выразила свои соболезнования и принесла извинения, сказав, что следующий номер, возможно, поможет развеять отрицательные эмоции, которые возникли у гостей после этого неприятного инцидента.

Следующим номером оказался некий нарочито простоватый юноша, очень коротко остриженный, как будто бы нарочно для того, чтобы заметнее была лопоухость, специальностью которого, по всей видимости, было острить со сцены.

Произнеся пару плоских шуток по поводу приезда «землячки», юноша принялся читать монолог, основным достоинством которого было то, что во время этого чтения ничто не мешало гостям общаться друг с другом, говоря о своем.

Изольда тоже не особенно прислушивалась, обсуждая с Земелиным какие-то организационные вопросы, касающиеся гастролей.

Досадный инцидент, произошедший в самый разгар праздника, заметно снизил общий тонус, все как-то потеряли интерес и целиком и полностью сосредоточились на процессах еды и питья.

Наконец Изольда, сославшись на усталость и завтрашнюю репетицию, стала прощаться. Для вида ее недолго поуговаривали «еще немного побыть с нами», но дива была непреклонна и, пожелав всего хорошего и пригласив всех на концерты, удалилась в сопровождении собственной свиты и толпы провожающих.

Раздав последние воздушные поцелуи, Изольда, а вместе с ней и мы наконец устроилась в лимузине, и тут все дали волю эмоциям.

– Сукин сын… – зло цедил Земелин. – В порошок сотру!

– Толечка, с этим нужно что-то решать, – голосом обиженного ребенка говорил Чаркин. – Миша невозможен. И зачем ты поселил меня с ним? Это… это… я не знаю… жестоко, в конце концов!

– Ничего, неделю как-нибудь вытерпишь. При тебе, может, хоть как-то… хоть чего-то остерегаться будет.

– Ничего он не будет! Только нервы все истреплет… напрасно. Снял бы ему отдельный номер… там… с ребятами где-нибудь…

– Ты же знаешь, он требует только люксы.

– Он требует… Почему я ничего не требую?

– Правда, Толик, это уже чересчур, – вступила Изольда. – Он ведь… я ведь… это все ведь закончиться могло… летально.

– Но не закончилось же, – как-то, на мой взгляд, несколько грубовато оборвал Земелин.

– Да, не закончилось! – с надрывом проговорила Изольда. – Благодаря Жене. А если бы ее не было?! Ах… я даже думать не хочу. Женя, ты ночуешь у меня в номере, это даже не обсуждается, – решительно проговорила она.

– Да? – как-то странно взглянул Земелин. – А я где ночую?

– А ты… где хочешь. У тебя свой номер есть. А хочешь, вон с Мишей поживи. Вместо Макса. А то хорошо устроился… и нашим и вашим. Он, значит, только руководит, а как в дерьме валяться…

– Иззи, я рассержусь.

Изольда моментально смолкла и, надув губы, уставилась в тонированное стекло лимузина, в котором, учитывая двенадцатый час ночи, она могла видеть только свое прекрасное отражение.

Лишь поднимаясь в гостиничный номер в предвкушении удобной кровати и крепкого сна, я почувствовала, как устала сегодня. Рукопашная схватка с поклонниками, странные отношения между Измайловой и ее окружением, в которых я пока не ориентировалась, что, конечно, не могло не напрягать, и наконец под занавес – неожиданное для меня самой спасение клиента из горящих вод, – все это как-то дало о себе знать разом, навалившись на плечи тяжеленной глыбой, и мне действительно захотелось отдохнуть.

Но день еще не закончился, и, помня свои профессиональные обязанности, я взяла у портье ключ, чтобы первой зайти в номер.

Видимо, учитывая мои рекомендации, сотрудники гостиницы позаботились о том, чтобы в отсутствие Измайловой в номер никто не заходил, поэтому, когда мы вернулись, в нем не были включены осветительные приборы. Уходили мы днем, тогда в дополнительном освещении нужды не было, и теперь я открыла дверь в кромешную тьму номера, где не горело даже ни одного ночника.

Не успев сделать и шага, я услышала какие-то странные шаркающие звуки, и через секунду из непроглядной тьмы на меня полетело что-то еще более черное, сверкающее только полными злобы глазами и оскалом обнаженных белоснежных зубов.

Увернувшись от массивных лап, я присела, отчего собака, пролетев надо мной, неуклюже плюхнулась на пол. Я, молниеносно выхватив укрепленный на голени нож, вонзила его в горло уже вновь готовившемуся к атаке псу.

В отличие от номера, в коридоре освещение было вполне приличным, и можно было ясно разглядеть лежащего в луже собственной крови огромного ротвейлера.

Изольда, оторопело молчавшая все несколько секунд, которые занял инцидент, обрела голос и заверещала так, что слышно было, наверное, на противоположном краю нашего славного города.

Одна за одной распахивались двери в коридор, и из них выскакивали перепуганные, заспанные люди, не понимающие, в чем дело. Выбежал из номера Чаркин, вышел Земелин, а знаменитая певица все вопила что есть мочи, не в силах успокоиться.

– Иззи, ну все, все… – говорил Земелин, обнимая ее за плечи и пытаясь завести в кромешную тьму люкса, в котором так и не был включен свет. – Все закончилось. Женя, посмотрите там… все в порядке?

Но в руководящих указаниях я не нуждалась. Истерика Изольды наконец разрешилась рыданиями, она склонилась на плечо к Земелину, орошая слезами белоснежную рубашку, и, придержав обнявшуюся парочку на пороге, я обошла и внимательно осмотрела номер, врубив на полную мощность все имевшиеся в наличии светильники.

Но похоже, кроме ротвейлера других нежданных гостей у нас не было.

– Все чисто, можете проходить, – сообщила я, снова выйдя в коридор и застав там растерянного парня с ресепшена, тоже прибежавшего на крик.

Он-то и был мне нужен.

– Кто впустил сюда собаку? – тоном, не сулившим ничего хорошего, начала я.

– Собаку? Какую собаку?

– Вот эту, – указала я на лужу крови.

– Эту? – оторопело посмотрел парень. – Я не знаю… я только вечером заступил… При мне никто не входил…

– В самом деле? Так что же она – из воздуха соткалась? Кстати, не кажется, что не мешало бы прибрать здесь?

– Да… конечно… обязательно… Я сейчас позвоню…

– Мы съезжаем немедленно! Немедленно!! – кричала из номера уже обретшая дар речи Измайлова.

– Иззи… бу-бу-бу… – слышались успокаивающие басовые интонации.

– Но это невозможно!

– Бу-бу-бу…

– Меня чуть не убили!

– Бу-бу… бу-бу-бу…

Между тем юноша уже исчез из поля зрения, и на его месте вскоре появилась тетенька с ведром и шваброй, а также еще один мужчина, по-видимому, охранник, но уже другой, не тот, что дежурил здесь утром. Он нес большой кусок черного полиэтилена. Завернув в него труп ротвейлера, он удалился с этим трофеем в неизвестном направлении.

Тетенька вытерла кровь, и вскоре в коридоре восстановились тишина и покой, и только из номера Измайловой время от времени доносились редкие всхлипы.

Деликатно постучав, я вошла, застав трогательную сцену – Он и Она на диване, доверчиво склоненная на плечо голова и мужественная рука, ласково гладящая смоляные локоны.

– Э… э… э… Извините, что побеспокоила вас, но я бы хотела выяснить по поводу… Изольда что-то говорила о том, что хочет съехать отсюда… Уже первый час ночи… Может, лучше перенести на завтра?

– Нет-нет, не беспокойтесь, Женя, никаких переездов. Устраивайтесь, спокойно отдыхайте. Вы можете занять любую из свободных спален. Иззи, хочешь, я тоже останусь? – непривычно ласково проговорил Земелин.

– Нет… нет, иди. Я устала. Страшно устала сегодня. А завтра еще эта репетиция… Это – здесь, а что в театре будет? Я даже представить боюсь…

– Не накручивай себя. Уверен, эта собака – просто недоразумение. Ну, перепутали что-то, дали не те ключи…

– Перепутали… хороша путаница! Нет, я тебе говорю – это она. Она все подстроила. И завтра…

– Перестань. Только сама себя изводишь. Все уже закончилось, в номере безопасно, и тут твой телохранитель. Так что бояться нечего.

– Да, разве что… телохранитель. Я уж не знаю, кому молиться, что заранее позаботилась об этом. Догадалась. А то… не знаю, что и было бы со мной…

– Не сочиняй. Выпей таблеточку и поспи. Завтра все мы должны быть в форме.

По-видимому, не желая в моем присутствии демонстрировать порывы чувств, Земелин по-дружески чмокнул Изольду в щечку и ушел к себе в номер.

– Женя, я в ванную, – рассеянно проговорила Изольда. – Ужасный день…

Пока моя подопечная плескалась в ванной, смывая с себя отрицательные эмоции, я раздумывала над тем, под каким соусом выведать у нее, в чем же состоит подоплека всех этих загадочных взаимоотношений, кто такая «она», какова во всем этом роль Миши и чего Изольда действительно опасается. Пока мне приходилось действовать вслепую, и не было никаких гарантий, что очередная «приятная неожиданность» не обернется какой-нибудь неприятностью с последствиями.

Я села на диван и, как-то машинально взяв в руки пульт, включила телевизор. Там шли последние новости.

Невнимательно слушая рассказ про политические события и техногенные катастрофы, я все думала о своем, пока не услышала шуршание махрового халата и не увидела разомлевшую и порозовевшую Изольду, выходящую из ванной.

– Уф-ф… Хорошо!

В халате и с тюрбаном из полотенца на голове крутая Изольда превратилась в обыкновенную, средней руки тетку, ничем не отличавшуюся от миллиона таких же.

«Хорошо, что тети Милы сейчас здесь нет», – подумала я, а вслух сказала:

– С легким паром.

– Спасибо, Женечка. После ванны как будто рождаешься заново. Никаких бед, никаких треволнений… Ну-ка, посмотрим, что у них здесь…

Изольда открыла холодильник, и я удивилась, что после плотного ужина в ресторане она еще хочет есть. Но вскоре выяснилось, что ее интересовало другое.

– Нет. Ничего интересного. Одна дрянь, – резюмировала она, осмотрев содержимое и решительно захлопнув дверцу. – Женя, подай мне вот ту вон сумку… если несложно…

Расслабившись после ванны, Изольда, по-видимому, незаметно для себя самой перешла на «ты», и я сочла момент благоприятным для задушевного разговора.

Каково же было мое радостное изумление, когда я увидела, что из «вот той вон» сумки моя подопечная достает не что иное, как бутылку дорогущего, весьма приличного коньяка, увеличивая стократ мою уверенность в том, что теперь-то разговор пойдет как по маслу.

– Давай-ка неси стаканы, – по-свойски подмигнула мне дива, отвинчивая крышку. – Там где-то должен быть шоколад…

Достав из бара пузатый, богемского стекла бокал и прихватив шоколадку, я сложила все это на столик перед Измайловой, деликатно отказавшись от спиртного.

– Мне нельзя, я при исполнении.

– А-а-а… – понимающе протянула Изольда. – Ну тогда… не знаю, шоколадку, что ли, поешь. Кофе себе сделай.

Я достала из холодильника апельсиновый сок, нашла какое-то печенье и, понемногу отпивая и закусывая, «аккомпанировала» Изольде, неспешно и с полным знанием дела дегустирующей коньяк в сочетании с небольшими кусочками шоколада.

Я переключила канал, и теперь огромная плазма на стене демонстрировала какой-то научно-познавательный фильм, и тихие успокаивающие звуки как нельзя более способствовали достижению моей тайной цели.

– Напряженный выдался денек, – начала я, когда широкое дно пузатенького бокала в третий раз окрасилось в коричнево-золотистый цвет.

– Да-а-а… Хотя… в общем-то, я ожидала чего-то подобного, но… признаюсь, не в такой степени.

– То есть у вас есть основания опасаться кого-то конкретно?

– Ну… как сказать…

Пары коньяка оказывали свое благотворное действие, но тем не менее Изольда еще сохраняла контроль и, прежде чем пуститься в откровенности, пронзила меня насквозь вопросительно-оценивающим взглядом. Но, по-видимому, вывод был в мою пользу. Может быть, предыдущие события поспособствовали…

– У нас ведь в этот раз выступления в опере, ты в курсе. В прошлые разы, когда я приезжала, организовывали на других площадках. Попроще. А в этот раз Толик решил выпендриться… Я ведь… мы ведь, в сущности, все отсюда. И я, и Толик… и Миша, – каким-то странным тоном дополнила она. – Ну вот. А в опере я начинала. Окончила училище, сходила на прослушивание… ну и взяли. Тогда большой удачей считалось. Как же – государственный театр. Только злачные-то места там давно все заняты были. А нас, вчерашних студентов, так… для подхвата использовали. В массовке хором петь. Ну, поработала я, поработала… да и заскучала. А под гастроли-то они и раньше заезжим знаменитостям сцену сдавали. Это ведь выгодно. Ну и слышу – Земелин с гастролями приезжает. Точнее – с гастролерами. Имя это, если ты в курсе, в тусовке давно на слуху, у него несколько проектов было и все удачные. А в тот раз он мальчиков привозил, квартет. Только-только раскручивать его начинал. Попурри из хитов разных лет. Ну, знаешь, нечто вроде сборной солянки из эстрадной классики – гремучая смесь из Битлов и «Бесаме мучо». Но ничего, народу нравилось. А Толик – он сам из этих мест… ну да, я уже говорила. Так вот. Поэтому он своих возил сюда частенько. И для раскрутки хорошо. Ну и так… бабла снять. – Изольда слегка усмехнулась. – И все эти контакты у него налажены невесть с каких времен еще. Он ведь умный, в отличие от нас, наивных. После школы даже раздумывать не стал – сразу в Москву свалил. Ну и обставился, разумеется, не в пример некоторым. Раскрутился, в гору пошел… поймал, короче, струю. Ну а потом других раскручивать стал, бабки качать. А родина-то манит. Так что сюда в первую очередь везет. Ну, вот и с этими мальчиками так же. Привез он их. Стали они репетировать, все как следует. Только смотрю я, продюсер-то наш как бы по сторонам поглядывает. Туда глазуна закинет, сюда… Ну я и подумала – чего теряться-то? Такие шансы на дороге не валяются. Ну и…

– Оприходовала его, – понимающе улыбнулась я.

– Ну, типа того, – усмехнулась в ответ Изольда. – Он тогда солистку искал… ну, это уж я потом выяснила… солистку как раз вот на романсы на эти. Поэтому и косил по сторонам.

– Ну, вот и нашел. И не ошибся, – льстила я.

– Ну да… надеюсь… – играла скромную Изольда. – Только скоро сказка сказывается. Там ведь не одна я была… Кандидаток-то… пруд пруди. Прорваться всем хочется, а Толик – реальный шанс. Если уж к нему в руки попал – успех обеспечен. Проверено. Ну и встряла тут эта Олька.

– Олька?

– Ну да. Ольга Быстрова. Она тоже, вроде меня, после училища на подпевках ходила. А тут догадалась, видать, что хороший куш можно сорвать, и давай к нам лезть. А мужики – они… сама знаешь. Их только пальцем помани… Ну, в общем, пришлось мне за счастье свое побороться…

– Но ведь – не напрасно? Ведь победа осталась за вами?

– Да ладно тебе, чего ты все «выкаешь»? Давай-ка на брудершафт…

Но от коньяка я снова отказалась, и, скрестив руки, мы синхронно выпили каждая свой напиток.

– Ну ладно, как хочешь, – расслабленно говорила Изольда, наливая пятую порцию. – А победа и правда осталась за мной. Куда ей, этой… Да, впрочем, ладно. Что было, то прошло. Только она-то, похоже, из злопамятных. Я так и знала, что будет мстить. Поэтому и подумала о телохранителе. И видишь – не напрасно. Откуда она взялась, эта собака? Она ведь насмерть загрызть могла… здоровая, как теленок.

– Думаешь, это Ольга подстроила?

– Ну, а кто же еще?! Больше и вариантов нет. Я думаю, и с поклонниками… это она организовала. Все эти нападки…

– Но как она могла зайти в гостиницу? Пробраться в номер… Незаметно это сделать здесь невозможно.

– Ну-у… – саркастически улыбнулась Изольда. – За деньги в наше время все возможно. – Надо будет хорошенько дневную смену потрясти, наверняка они что-то знают.

– Так, значит, из-за этой Ольги ты так настаивала на телохранителе? – вернулась я к начальной теме.

– Ну да. Выступления-то – в опере. А она и сейчас там работает. Мало ли что может… подстроить.

– На подпевках? – вспомнила я презрительное выражение Изольды.

– Ну там… не знаю. Я не интересовалась ее… карьерой.

– Но если она так решительно задалась целью вредить тебе, я не вижу смысла съезжать из гостиницы. Если уж этих подкупила, подкупит и других. Здесь, по крайней мере, не так людно. Все всех знают. Контролировать проще. А новое место – новые расходы и, вполне возможно, новые проблемы.

Услышав о расходах, Изольда призадумалась, но, по-видимому, окончательно я ее не убедила.

– Ладно… утро вечера мудренее. Давай-ка спать. А то завтра я вообще… не запою.

Примадонну заметно развезло, но я помнила, что у меня есть еще один невыясненный вопрос, и как бы невзначай поинтересовалась:

– А вот этот… Миша… ты говорила, – он тоже местный?

– Ну да, – непонимающе посмотрела на меня Изольда. – А что Миша?.. Миша как Миша. Его Толик по старой дружбе приютил. Ну и таскает за собой. Надоел уж всем, а куда его денешь…

Последние слова Изольда договаривала, уже закрывая дверь своей спальни, ясно давая понять, что доверительные разговоры на сегодня окончены. Но ее интонации ясно свидетельствовали, что она чего-то недоговаривает и что в отношениях с Мишей имеется некий неизвестный мне подтекст.

«Надо будет все это разъяснить, – думала я, проводя итоговый обход и проверяя надежность замков. – Изольда не хочет слишком подробно комментировать отношения с Мишей, тем больше поводов у меня эти отношения выяснить. Между прочим, интересно было бы узнать, где его номер? Она говорила, что Мишу поселили вместе с Чаркиным…»

Я вспомнила, что на крик Изольды Чаркин выскочил из двери, расположенной с левой стороны от люкса самой примы. Значит, и Миша должен был находиться там. Но он почему-то не появился…

Смутные подозрения, возникшие у меня при самом первом столкновении с этим загадочным персонажем, росли, росла и решимость проверить свои догадки. Наверняка есть еще люди, не понаслышке знающие подоплеку внутренних взаимоотношений в этой эстрадной «семье». Все эти Аллочки-Наташи – должны же они ориентироваться в обстановке.

Завтра, пока Изольда будет репетировать, постараюсь порасспросить обо всем этом. Да и об Ольге этой заодно. Если она и сейчас работает в театре, может, удастся с ней самой пообщаться. Тогда сразу будет видно – она или не она. Завести в чужой номер громадную псину – это вам не шутки. Это и самому недюжинным храбрецом нужно быть. Да еще сделать так, чтобы никто не знал…

Нет, есть во всем этом что-то… непонятное.