Глава 5

До клиники мы добрались благополучно, никаких новых попыток покушения на раненую девушку не было. Всю дорогу я была напряжена, как снайпер, который целых полчаса водит туда-сюда стволом своей винтовки и не может поймать в прицел террориста, находящегося почти на виду.

«Рафик» остановился у высокого крыльца трехэтажного здания. Из стеклянных дверей тут же выскочили санитары с каталкой. Светлану положили на нее и повезли в здание. Я последовала за ней.

Поодаль от входа, прямо в фойе, стоял стол, за которым сидел охранник, – молоденький парнишка с наивным взглядом и стрижкой ежиком. Наверное, только что вернулся из армии. Его взгляд рассеянно скользнул по нашей кавалькаде. Привычная картина, что и говорить. Весь день сиди и смотри, как доставляют больных.

Санитары свернули направо и подкатили каталку к массивным дверям с надписью «Реанимация». Двери открылись, и люди в белых халатах скрылись за ними. Я тоже хотела зайти внутрь, но путь мне преградил пожилой врач в белой шапочке, накрахмаленном халате и в очках с толстыми линзами.

– Вы куда, милая девушка? – строго проговорил он. – Посторонним вход воспрещен!

– Я сопровождаю раненую, – твердо ответила я. – Ту самую девушку, Светлану, которую только что доставили в вашу клинику.

– Вы кто? Родственница? – осведомился мужчина.

Приехали. Начался перекрестный допрос с пристрастием. Что-то надо отвечать, или сейчас меня отправят восвояси с чувством невыполненного долга. Хоть Светлана и не была официально моей клиенткой, но я почему-то ощущала ответственность за нее.

– М-м-м… Я, так сказать, доверенное лицо.

– Доверенным лицам в реанимационное отделение вход также воспрещен. Это правило, которое распространяется на всех без исключения. Сюда дозволяется заходить только персоналу клиники.

Вот такую нотацию прочитал мне местный Гиппократ.

– Да, но… – я развела руками.

– Никаких «но»! Правила существуют для всех. Вот именно, для всех! И для вас тоже.

Строгий дяденька. Старая закалка.

– Дело в том, – стала я объяснять, как могла, вежливо и доходчиво, – что мне необходимо быть рядом. Я – телохранитель. Понимаете?

– Не понимаю, – замотал головой доктор. – Кто телохранитель?

– Я.

Пришлось скромно потупить взор. Так хотелось, чтобы мне поверили!

– Вы, девушка?! – Линзы очков даже запотели, так он разволновался после моего сообщения. Его изумлению не было предела. – Вы – телохранитель?!

– А что, – недоумевающе спросила я, – разве так уж я непохожа на человека, который в состоянии охранять своего ближнего?

– Вы симпатичная девушка, только и всего. Будь я помоложе, – несколько игривым голосом произнес врач, – я бы взял на себя смелость поухаживать за вами. Да-да, рискнул бы.

– Вы лучше возьмите на себя смелость позволить мне побыть рядом со Светланой, – посоветовала я.

– А вот этого, извините, я вам позволить не могу. Охраняйте пациентку снаружи.

– Это как – снаружи?

– Это значит здесь, в коридоре. Кстати, и ваша помощь девушке может не понадобиться, у нас здесь работают свои хорошие специалисты по охране. Вот что я вам скажу.

Он что, имеет в виду того парнишку-охранника у входа? Неизвестно еще, на что тот способен. И если честно, то я сильно сомневаюсь, что в критической ситуации от него будет много толку.

Я оглянулась. Холл был просторен, вдоль стен стояли банкетки для посетителей, а на столах огромные вазы с цветами.

– Здесь, конечно, симпатично, но дело в том, что телохранитель должен находиться рядом с охраняемым. Нападение может быть совершено даже через окна. В конце концов, кто-то из обслуживающего персонала может оказаться в сговоре с преступниками, – начала было я.

– Чушь! – повысил голос врач. – Несусветная чушь! Персонал в сговоре с преступниками? Я никак не могу в это поверить, как, впрочем, и в то, что вы являетесь телохранителем.

– А если я вам это докажу?

– Каким образом? – засмеялся дедушка.

– За одну секунду я обезврежу вас, как будто вы террорист. Только обещайте, что не будете на меня обижаться.

– Обезвредите меня? – В голосе моего оппонента послышались гневные нотки.

– Еще раз прошу не обижаться на меня.

Через секунду старичок оказался в моих объятиях, беспомощный как младенец.

– Что такое! Пустите меня немедленно! Это безобразие, я буду жаловаться!

Я отпустила врача, поставив его на ноги.

– Теперь вы верите, что я могу постоять за своего клиента?

– Верю. Черт вас возьми! Вы – железная леди и сможете заставить поверить во что угодно. – Старичок пытался отдышаться и привести в порядок свой помятый накрахмаленный халат.

– Итак, на чем мы с вами остановимся? – спросила я.

– Вам нужен белый халат.

Резонно. Я не возражала, порядок есть порядок.

– Сколько он стоит? Я покупаю.

Старичок долго смотрел на меня, видимо, соображая, как быть со мной дальше.

– Не надо ничего покупать, я обеспечу вас всем необходимым. – Старичок засеменил впереди меня, впуская в реанимационное отделение. Он шел и бормотал себе под нос: – В конце концов, если здесь дежурят всякие крутые ребята, когда, бывает, подстрелят очередного местного крестного папочку, то почему не разрешить сделать то же самое очаровательной девушке?

Короче, через пять минут я сидела на белом массивном табурете рядом с кроватью Светланы. В белоснежном халате и с надеждою в душе. Халат мне обеспечил милый старичок, которого я про себя называла Гиппократом. Надежду в меня усиленно вселяла бригада врачей, колдовавших вокруг Светланы, которая до сих пор была без сознания. В ее локтевом сгибе торчала игла с длинной трубочкой, тянущейся к капельнице, в носу была еще одна трубка.

Старичка в белом халате звали Владимиром Андреевичем – мне было просто совестно не познакомиться с ним после столь тесных объятий. Многие сотни пациентов, большинство из которых были гостями города Прибрежноморска, Владимир Андреевич вернул к жизни. Дело в том, что коренные жители славного курортного города – люди в основном закаленные, для которых главной живительной силой является морской воздух. Что касается господ приезжих, то они постоянно влезали в различные истории и сами провоцировали сбои в здоровье: перегревались на солнце, перепивали пива, травились общепитовскими тефтелями, пытались тонуть в морских волнах и получали ранения. Последних Владимиру Андреевичу особенно неприятно было спасать. Он считал, что люди должны приезжать на курорт для отдыха, а не для кровавых разборок, за теплом и солнцем, а не за рваными и сквозными ранами.

– Это, случайно, не кома? – беспокойно спросила я, сидя на табурете и не отрывая взгляда от бледного лица Светланы. – Она придет в сознание?

– Будем надеяться, – осторожно произнесли врачи. – Ранение не опасное для жизни, но здоровье у девушки далеко не железное. Хрупкая девочка, как Дюймовочка.

О здоровье известной сказочной героини я ничего не знала. Хотя, насколько я помню, ей многое пришлось вытерпеть в жизни: мерзнуть в зимнем поле, дрожать от сырости в подземелье, страдать от порывов ветра, сидя на спине ласточки. Может быть, сравнение Светланы именно с Дюймовочкой неприемлемо? Ладно, будем считать, что врачам виднее.

Наступила глубокая ночь. В широкое окно, наполовину прикрытое белыми старомодными занавесками, заглядывали лучи уличных фонарей. В отделении царил зеленоватый свет, слегка приглушенный. К тому же было жарко, но я стеснялась спросить, почему в реанимационном отделении марокканский климат.

Приоткрылась дверь в палату и тут же закрылась. Врачи не обратили на этот факт никакого внимания, но меня он насторожил. Я встала, подошла к дверям и осторожно выглянула в коридор.

Все чисто. Ни одной живой души.

Я хотела было вернуться в палату и тогда увидела мужчину в белом халате, уверенно шагающего по коридору со стороны входа в клинику. Худощавый, зачесанные назад темные волосы, подбородок с ямочкой, глубокой и рыхлой. Человек не смотрел на меня. Скорее всего он обдумывал какую-то проблему, попеременно разглядывая то пол, то стены, то потолок. Человек держал правую руку в кармане, и вот это мне не понравилось.

Мужчина поравнялся с дверью реанимационного отделения, поднял на меня темно-серые глаза и произнес вежливым голосом:

– Здравствуйте!

Мне не оставалось ничего другого, как ответить.

Мне всегда было непонятно, как приветствовать людей, если на дворе ночь. Не желать же им спокойной ночи, если они проводят это время суток на ногах. Но что-то же надо ответить столь вежливому позднему визитеру. Ну ладно, пусть это будет так:

– Добрый вечер. – Я тянула звуки, изучая лицо незнакомца. Жалко, что я не физиономист. Хотя кое-что могу разглядеть между морщин и синяков.

Мужчина попытался отодвинуть меня от двери, и мне вроде бы не оставалось ничего другого, как посторониться, но я не торопилась этого делать.

– В чем дело? – удивленно спросил мужчина.

– Извините, вы кто? – в свою очередь спросила я, не трогаясь с места. – И зачем хотите пройти в палату?

– Вы что же, не видите? – недоумевал он.

– Не вижу, – настаивала я.

– Совсем не видите? – допытывался незнакомец.

– А что, по-вашему, я должна видеть? – произнесла я вслух, а про себя подумала: «Не на дурочку напал, дорогой мой». А что, взять бы да и сказать ему так.

Мужчина мотнул головой по часовой стрелке, чуть ли не доставая подбородком грудной клетки. Таким образом он пытался «сделать рекламу» своему одеянию.

– Белый халат видите?

– Вижу, – пожала я плечами, – но это мне ни о чем не говорит. На мне тоже белый халат.

– Ну ладно, мне некогда, – твердым тоном произнес мужчина и начал протискиваться в палату бочком.

Я твердо взяла его за руку с вполне ясным и неотвратимым намерением не пропустить навязчивого дядю, но он вдруг резко оттолкнул меня и ворвался в палату, одновременно вытаскивая руку из кармана.

А в руке был пистолет. И не простой ствол, как у всех до того виденных мной заинтересованных лиц в данной истории, а с глушителем. Видимо, он один из тех, чьи выстрелы я слышала на дороге.

Рука с пистолетом поднялась на уровень груди, чтобы произвести выстрел, но я успела подскочить и ударить по стволу кулаком снизу вверх. Если дядька в халате и успеет выпустить пулю, то пусть она застрянет в потолке, а не в теле практически незнакомой мне девушки Светланы.

Пуля и в самом деле застряла там, где я и планировала. Именно в потолке. Нанесен был вполне поправимый ущерб побелке и грунтовке, который я оценила бы рублей в тридцать. Именно столько средств ушло бы на раствор, количество которого уместилось бы в мерный стаканчик из пачки стирального порошка, на такое же количество шпатлевки и меловой пасты. Плюс работа, если учесть, что выемка пули будет бесплатной.