В первый же день моего приезда я смогла увидеть всех постояльцев корпуса за ужином. Подавали какой-то умопомрачительно вкусный салат из мидий и морских гребешков вперемешку с солеными огурчиками.

Народ сосредоточенно жевал под стук пишущей машинки, глухо раздававшийся из-за стены. Я сидела за столом с молодым человеком и военным, которые жили на одном этаже со мной. Два стула пустовали.

– Антонина Платоновна скоро подойдет. Ее номер рядом с вашим. Может быть, видели ее в читальне? Такая статная строгая дама, похожая на учительницу… А моя жена должна подъехать завтра, – пояснил белокурый мужчина в легком сером свитере, поймав мой взгляд. – Вера задерживается на работе, у нее очередной аврал с отчетом, и ее обещали отпустить утром. С первым же автобусом она присоединится ко мне.

– Ваша супруга бухгалтер? – поинтересовалась я у соседа.

– Угу, – кивнул он, подцепив вилочкой непослушное тельце мидии.

– Считать чужие деньги – неблагодарное занятие, – проговорил военный.

– Вы полагаете?

Завязался беспредметный вялый спор между Артемом Погодиным – так звали ожидавшего супругу молодого человека – и майором Голубцом.

– В такие времена, как наше, – сетовал майор, – нужно быть очень уверенным в себе человеком, когда приходится работать с чужими деньгами. Слишком велик бывает соблазн. Вы почитайте газеты…

– Работа как работа, – пожал плечами Погодин. – А деньги – они ведь на бумаге. Отчетность и все такое. Она же не кассир…

Майор тяжело вздохнул.

– Когда получаешь микроскопическую пенсию, вот как я, например, читать, что люди ворочают миллиардами, как-то противно…

– Да вам-то что за дело до их миллиардов? – с улыбкой спросил Погодин.

– Вам этого не понять, молодой человек, – обиженно отозвался майор. – Я двадцать лет проработал на это государство, и что же я имею в результате? Шиш с маслом! А кое-кто…

– Однако вы отдыхаете в дорогом санатории, – возразил ему Артем. – Да и, судя по вашему внешнему виду, не скажешь, что вы бедствуете или недоедаете. Подложить вам еще салатика?

Военный хотел было что-то возразить, но Артем уже наполнил его тарелку очередной порцией «морской карусели» и поднял бокал с белым вином.

– За отдых!

Майор тост поддержал, вино выпил, но все время ужина оставался по-прежнему грустным. Он напоминал мне ослика Иа из сказки про Винни-Пуха – такой мизантропический взгляд на мир при, казалось бы, внешнем благополучии не редкость в наши времена.

Впрочем, как шепнул мне на ухо Артем, у майора были причины предаваться унынию.

– Наш сосед недавно овдовел, – поведал мне Погодин. – Очень скорбит, приехал сюда немного развеяться и остыть от грустных мыслей.

– А-а, вот как… – сочувственно кивнула я. – Тогда все понятно.

– А мне непонятно! – раздался негодующий голос Волкова из-за соседнего столика. – Мне непонятно, почему в меню прописан лангет с грибами, а вы приносите нам обыкновенную отбивную!

– Но… – возражала пожилая разносчица, – но в меню сказано, что мы можем заменять блюдо в том случае, если клиент не находится на специальной диете. У вас в карточке нет такого показания и…

– Заранее надо предупреждать! – ворчал Волков. – Я уже настроился на лангет. А что касается диеты, то не исключено, что от вашей кухни у меня скоро начнется несварение желудка!

Его жена, сидевшая рядом, беспомощно посмотрела на Волкова и положила ему на руку свою ладонь. Лицо женщины выражало какую-то нечеловеческую усталость. Она попыталась урезонить мужа.

– Сема, ведь мы приехали сюда отдыхать, правда? Ну стоит ли тратить свои нервы по пустякам? Я хочу, чтобы ты за эти десять дней отдохнул, набрался сил и вернулся к работе посвежевшим…

– К работе… – мрачно фыркнул Волков. – Что ты понимаешь в моей работе, Милена?

– Кое-что понимаю, Сема, – тихо сказала она. – И, возможно, больше, чем ты думаешь.

– Вот я и хочу отдохнуть по-людски! – рявкнул на нее Волков.

– Все-все, молчу…

Бумс!

Это полетела на пол ложечка, которую Вячик – так звали сына четы Капустиных – использовал в качестве рычага для запускания мидий в направлении собственного рта. Угол был выбран неверный, и серебряный прибор вместе с его содержимым оказался под столом.

– Дора! – укоризненно посмотрел на свою супругу Максим Капустин. – Он у тебя совсем распустился! Как так можно, солнышко?

– Весь в папу, – с улыбкой мгновенно парировала Дора, вытирая масляные брызги со своей блузки. – А как ты хотел, дорогой? Надо почаще бывать дома. Думаешь, я могу за всем уследить?

– Я знаю, что ты это можешь, – ласково ответил ей Максим. – Вячик, конечно, резвый мальчуган, но… но не за столом же…

– Ты прав, – спокойно согласилась Дора. – Давай поговорим об этом после ужина.

– Хорошо, – так же спокойно согласился Максим. – Что с твоей блузкой?

– Боюсь, что это не отстирается, – развела руками Дора.

– Жалко, она тебе очень идет, – покачал головой Максим и почему-то вдруг улыбнулся. – Неужели придется выбросить?

– Да, – сокрушенно ответила Дора. – Такая жалость, просто слов нет…

И, заметив улыбку мужа, вдруг тоже рассмеялась, прыснув в кулак.

«Какая странная реакция! – отметила я про себя. – Во-первых, что смешного в том, что испорчена вещь? И, во-вторых, почему Капустин делает замечания за поведение сына жене, а не самому Вячику?»

А младший Капустин даже не обратил внимания на собиравшиеся было над его двухмакушечной головенкой тучи. Теперь он жадно набросился на десерт, заявив, что мясом он в этом пансионате сыт по горло, а вот сладостей тут явно маловато.

Но Максим вдруг посерьезнел. Его внимание привлек человек, появившийся в дверях столовой. Выражение лица Капустина было крайне удивленным, он даже приоткрыл рот, как будто перед ним возник призрак.

Но это была лишь всего женщина. Зато какая! Хоть сейчас в американский сериал про скучающих миллиардерш бальзаковского возраста.

– Прошу извинить меня за опоздание, – раздался невероятно томный голос подошедшей к нашему столику Антонины Платоновны. – Я читала журналы и так увлеклась, что задержала закрытие библиотеки на пятнадцать минут. Бедняжка Белла сказала, что ей не хотелось меня тревожить, а сама она чуть не опоздала на ужин.

Поведение библиотекарши Беллы вовсе не показалось мне удивительным.

Рядом с такими женщинами, как Антонина Меньшикова, мужчины обычно распрямляли спины и искали случая продемонстрировать лучшие свои качества, а женщины – те, что послабее духом, – сразу стушевывались. Красота ее была неброской, но какой-то стильной, может быть, даже несколько чересчур…

– Прошу вас, – майор вскочил со своего места и отодвинул для Меньшиковой стул.

– Спасибо, – подарив ему удивленно-благодарный взгляд, ответила Антонина Платоновна и с лебединой грацией уселась за стол.

За все время ужина она не произнесла ни слова, только изредка поднимала глаза, чтобы быстро и внимательно посмотреть на кого-нибудь из присутствующих. Затем снова опускала взор в тарелку и предавалась созерцанию мидий или розовых волокон отбивной.

Ела она не торопясь, очень церемонно и аккуратно, нарезая пищу малюсенькими кусочками. Майор вежливо обращался к ней время от времени, предлагая специи или вино, но Антонина Платоновна так и не удостоила его больше ни одним словом – только кивала головой либо едва качала ею из стороны в сторону.

– Из-за таких раньше стрелялись, – кивнул мне Артем в сторону уходящей к себе после трапезы Антонины Платоновны. – Роковая женщина!

– Пожалуй, вы правы, – согласилась я. – У нее такое выражение лица, как будто она только что окончила пансион для благородных девиц. Интересно, чем она занимается?

– Загадка! – пожал плечами Артем. – Но, судя по тому, что у нее надето на пальчиках, наша соседка не из бедных. Довольно крупный рубин, вы обратили внимание? Да и сережки очень ажурной работы.

От меня не укрылось, что майор пристально смотрел вслед Меньшиковой. Его лицо было очень сосредоточенно, выражало решимость и вместе с тем какую-то не совсем уместную деловитость.

– Похоже, наш вояка запал на аристократку, – пошутил Погодин, когда Голубец направился в холл и уселся в кресло возле аквариума.

– Совет да любовь, – рассеянно проговорила я, прихлебывая кофе.

– А какое сегодня число? – раздался звонкий голосок Славика Капустина.

– Тринадцатое, – ответила ему мама. – Тринадцатое сентября.

– У-у! – поежился Славик. – Да еще и пятница! Мертвецы из гробов вылезать будут?

– Обязательно будут, – засмеялся старший Капустин. – И отнимут у тебя эклер, если ты его не доешь за пять минут. Время пошло.

Славик выпучил глаза и впился зубами в пирожное, которое умял за несколько секунд.

– Мальчик не в школе? – с улыбкой кивнула я на Славика, когда наши с Дорой взгляды встретились. – Решили устроить отдых?

– Да, знаете ли, – участливо ответила мне Дора. – У детей сейчас такие нагрузки. А наш вроде успевает по всем предметам.

– А тут путевка подвернулась, – встрял ее супруг. – Ну мы и решили, раз уж все так совпало, отдохнуть всем вместе…

– Мертвецы-ы! – соскочил со стула Славик и с диким криком понесся по темному коридору к лестнице. – Мертвецы встают из могил!!

Дверь номера, в котором остановился профессор, отворилась, и в проеме показалась увенчанная сединами голова постояльца.

Старичок с тяжелым вздохом проводил глазами улепетывающего Славика, удрученно покачал головой и снова скрылся в своем обиталище.

Капустин же лишь улыбался, глядя вслед непослушному чаду, но мне показалось, что его улыбка была несколько вымученной.

Не исключено, что Максим уже начал слегка уставать от совместного отдыха…