Городенчикова ушла, а я осталась в квартире Елизаветы. Сначала я включила компьютер и стала ждать, когда он загрузится. Чтобы не терять время даром, я начала проверять ящики стола. Ничего сколько-нибудь значимого я в них не нашла. Правда, в одном из ящиков лежала записная книжка в коричневом кожаном переплете. Я стала листать ее страницы. На каждой из них были записаны номера телефонов, а против них, увы, всего лишь инициалы их обладателей. Разобраться в этой шифровке без помощи хотя бы той же Алевтины Григорьевны вряд ли было бы возможно. Однако весьма сомнительно, что она была в курсе всех знакомых своей дочери. К тому же их было так много, что только один их обзвон мог занять неопределенно долгое время. Ладно, телефонами я займусь позже. Что еще? Я обратила внимание на модную кожаную сумку, которая лежала на комоде. Я взяла ее и, подойдя к кровати, вытряхнула ее содержимое на покрывало. В сумке лежала фирменная косметичка от «Мери Кэй», кожаное портмоне, диоровские солнцезащитные очки в футляре, складной зонтик, тоже, разумеется, брендовый, еще какие-то мелочи. Я сложила все обратно и отнесла сумку на место.

Компьютер между тем загрузился, и я стала открывать файлы на рабочем столе. Тоже ничего интересного. Какие-то кулинарные рецепты, затем подборка тем о тенденциях моды в этом сезоне, еще какие-то мелочи, не заслуживающие внимания. Хорошо бы проверить ее переписку, но без знания пароля это невозможно. И все-таки я решила попробовать, а вдруг получится? Я включила Интернет, подождала загрузку, потом щелкнула на значке, обозначающем «почту», и – о, чудо! – почти сразу же открылось соответствующее окно и началась загрузка писем. Надо же, на мое счастье, Елизавета запрограммировала пароль по умолчанию, наверное, чтобы каждый раз не вводить его заново. Ну-ка, посмотрим, что тут пишут Городенчиковой. Я просмотрела входящие письма, отбрасывая рекламу и прочий спам. Одно письмо привлекло мое внимание: «Лизочек, дорогая! 06.09. примчусь к тебе на крыльях любви! Жди в 18.00».

06.09… Так это же сегодня! Интересно, кто же это? Мужчина? Очередной поклонник? Но неужели он не знает, что Елизаветы уже нет в живых? А может быть, это женщина? Как бы то ни было, а придется остаться в квартире, чтобы встретить гостя или гостью. А пока есть время, надо пойти перекусить. Я закрыла входную дверь и спустилась вниз.

Проходя мимо консьержки, я подумала, что надо спросить ее, дежурила ли она в тот день, когда была убита Елизавета. Я вернулась назад и, подойдя к столу, за которым сидела пожилая женщина и разгадывала сканворд, сказала:

– Здравствуйте, меня зовут Татьяна, я веду расследование по делу об убийстве Елизаветы Максимовны Городенчиковой.

Консьержка тяжело вздохнула и отложила сканворд в сторону:

– Горе-то какое, такая молодая была.

– Как вас зовут? – спросила я.

– Ольга Петровна, – сказала женщина.

– Ольга Петровна, вы случайно не дежурили в тот день, когда это произошло? – спросила я.

Ольга Петровна снова вздохнула:

– Дежурила. И надо же такому случиться! Меня уже и милиция допрашивала, а что я могла сказать?

– Вы давно здесь работаете? – спросила я. – Я имею в виду, вы знали Елизавету Максимовну Городенчикову?

– Конечно, знала. А работаю я здесь уже три года. За это время успела изучить всех жильцов.

– Не припомните, Ольга Петровна, во сколько часов Елизавета Максимовна пришла домой в тот день?

– Сейчас скажу. Это было… Да, в десять часов вечера она возвратилась домой. Ну, или начало одиннадцатого. Я и милиции так сказала.

– Она прошла мимо вас и поднялась на лифте на свой этаж? – уточнила я.

– Она была не одна, – сказала консьержка.

– Вот как? А кто же с ней был?

– Мужчина. Она только кивнула мне, и они прошли к лифту, – ответила Ольга Петровна.

– Раньше вы этого мужчину здесь видели? – спросила я.

– Кажется, нет. Нет, не видела.

– Но вы запомнили его, когда он поднимался вместе с Елизаветой Максимовной?

– В общих чертах, пожалуй, да, запомнила, – сказала Ольга Петровна.

– Опишите тогда, как выглядел этот мужчина, – попросила я.

– Довольно плотного телосложения, но не толстый, рост у него выше среднего, его можно назвать высоким.

– А у этого спутника Елизаветы Максимовны были ли какие-нибудь особые приметы? Ну, может быть, он прихрамывал. Или у него на лице был шрам или еще что-то в этом роде?

– Я не очень хорошо разглядела его лицо, – призналась консьержка, – а шел он нормально, никакой хромоты я не заметила.

– Они о чем-то разговаривали, когда проходили мимо вас? – задала я следующий вопрос.

– Так, перебросились парой фраз. Я особенно не прислушивалась. Кажется, они обсуждали каких-то своих общих знакомых, я так поняла.

– Хорошо. Скажите, Ольга Петровна, а во сколько часов этот мужчина вышел из квартиры Елизаветы Максимовны? – спросила я.

Она недоуменно посмотрела на меня:

– Так он и не выходил из ее квартиры, – сказала она.

– Вы уверены? – спросила я.

– Да. Во всяком случае, я его не видела.

– Простите, а вы никуда не отлучались?

Консьержка лишь на секунду замялась, но потом все-таки уверенно ответила:

– Нет, я все время была здесь.

– Хорошо, тогда скажите вот что: в течение того дня кто-то из посторонних входил в подъезд? – спросила я.

– Как будто бы нет. Точнее сказать, никто не проходил к лифту. Но вот женщина средних лет, немолодая уже, сказала, что перепутала подъезд, когда я ее спросила, к кому она направляется.

– И что же было дальше?

– А дальше она просто извинилась и вышла на улицу.

– Ладно, Ольга Петровна. Я вас попрошу позвонить мне, – я вынула из сумки свою визитку и положила ее на стол рядом со сканвордом, – если вы вспомните что-нибудь еще.

– Хорошо, я вам обязательно позвоню, если что-нибудь вспомню, – пообещала она.

– Да, кстати, а можно ли выбраться на улицу не через подъезд, а каким-нибудь другим путем? – спросила я.

– Вы хотите сказать, через пожарную лестницу? – в свою очередь спросила консьержка.

– Да, хотя бы таким путем.

– Да можно, почему бы и нет. Подняться на последний этаж, а там, если дверь на крышу открыта, то – пожалуйста, путь открыт. А с торца находится пожарная лестница. Только кому это надо?

Я ничего ей не ответила, а про себя подумала, что это надо тому, кто не захотел, чтобы его увидели выходящим из квартиры Елизаветы Городенчиковой, то есть убийце. Ведь маловероятно, что преступник стал бы оставаться в квартире с убитой до утра. Ну, это на тот случай, чтобы сменилась консьержка, которая видела, как он входил в дом. Но вряд ли преступник мог предусмотреть такой вариант. Возможно, что Ольга Петровна просто проглядела тот момент, когда убийца вышел из подъезда. Вполне возможно, что в этот момент она с увлечением занималась разгадыванием сканворда. Есть и другое объяснение: убийца просто-напросто поднялся на последний этаж, открыл дверь, ведущую на крышу, в том случае, если она была закрыта, спустился по пожарной лестнице и был таков. А что? Не думаю, что дверь закрывалась каким-то особенным способом, во всяком случае, подобрать ключ было не особенно сложным делом. В конце концов, можно было пустить в ход и обыкновенную отмычку. Я не стала проверять собственное умозаключение по поводу двери на крышу и пожарной лестницы. В данном случае это погоду не делало. Я почувствовала, что не на шутку проголодалась: голодный желудок давал о себе знать все более настойчиво. Я вышла из подъезда и направилась к неподалеку расположенному кафе «Розовые джунгли».

Внутреннее убранство «Розовых джунглей» полностью соответствовало заявленному названию: на стенах в виде панно обосновались целые заросли лиан с прыгающими на них обезьянами, а также крадущимися леопардами и еще какими-то представителями тамошней фауны, названия которых мне были неизвестны. Лианы были наивно розового цвета, леопарды и обезьяны в плане окраса, правда, соответствовали действительности. Непонятно только было, чем художнику не понравился натуральный зеленый цвет тропической растительности? Возможно, это было сделано не случайно, а с целью привлечь как можно больше клиентов. Мне, однако, эта дизайнерская фишка особо оригинальной не показалась.

Я расположилась за столиком, который находился как раз напротив окна. Почти сразу же ко мне подошел официант и поинтересовался, что я буду заказывать. Я выбрала салат из огурцов и помидоров с укропом, уху из речной рыбы и кусок торта «Наполеон». В кафе было довольно уютно, тихо звучала медленная приятная музыка, словом, все располагало к спокойной трапезе. Однако когда я уже почти заканчивала свой обед, в кафе с шумом и хриплым смехом завалились четверо подростков. Они уселись за соседний со мной столик и стали громко спорить, что они будут заказывать: «Давай пивасика, нет, иди ты, водяру, давай водяру!» Наконец консенсус был достигнут, и, свистом подозвав официанта, парни заказали несколько бутылок пива. В ожидании они все так же бурно продолжали обсуждать тему несостоявшейся вечеринки у какого-то тролля. Почти рядом с ними за соседним столиком сидела молодая мамочка с мальчиком лет четырех. Ребенок сначала вполне спокойно спрашивал у мамы, зачем дядя-художник покрасил травку и листики в розовый цвет, ведь это неправильно, так не бывает, но под конец, оглушенный гиканьем развеселой компании, расплакался. «Криминальный квартет» не преминул обратить на него свое внимание.

– Гы! – корча зверские рожи, начал один из парней. – А чего мы плачем?

– У-тю-тю, – вторил ему другой, – утри свои слезки! Тише, Ванечка, не плачь. Я куплю тебе калач! Ути-пути!

И он сделал ему «козу». Малыш оглушительно заревел, а его юная мама вскочила с места и принялась поднимать на руки захлебывающегося от плача ребенка. Ее пестрый рюкзачок свалился на пол, с ножки мальчика упал ботиночек. Я не выдержала и обратилась к распоясавшейся шпане:

– Прекратите сейчас же! Что вы довели ребенка до истерики? Вы не у себя, и здесь вам не притон!

Своей тирадой я, естественно, перевела «стрелки» на себя.

– Витек, ты поглянь, какая крутая! – сказал один из компании. – Замечание тут еще делает! Ты чё, училка, что ль?

– А чё? – отозвался Витек. – Телка ничё себе так!

Он встал со стула и направился ко мне.

– Я Витек, – противным голосом прошепелявил он, – а тебя как зовут?

Он протянул мне свою руку, которую я резко притянула к себе и одновременно нанесла удар в пах коленом.

– Вот сука! – заорал Витек и, скорчившись от боли, согнулся пополам.

– Наших бьют! – засуетились его дружки и подскочили ко мне.

Мамочка с ребенком, воспользовавшись тем, что я отвлекла от нее внимание разнузданных подростков, спешно ретировалась из кафе.

– Тоже хотите получить «подарочек»? – насмешливо спросила я. – Я не жадная, угощу от души. Короче, так: сию минуту выметайтесь отсюда. А то сделаю с вами то же самое, что и с ним, – с угрозой в голосе произнесла я.

Кажется, до них дошло. Во всяком случае, они, хрипя и выкрикивая матерные проклятия в мой адрес, убрались из «Розовых джунглей». А я для себя решила, что впредь буду обходить это заведение стороной. Надо же, даже охранника не соизволили завести, чтобы следить за порядком.

Ну а теперь пора возвращаться в квартиру Елизаветы Городенчиковой. Правда, времени до шести часов еще было достаточно. Но я решила, что лучше быть на месте с запасом, чем опоздать и потом кусать локти, проворонив визитера, мчащегося на «крыльях любви». И хотя я скептически относилась к версии о том, что написавший Елизавете электронное письмо и есть тот самый убийца, которого разыскивают и полиция, и я, частный детектив, но… чем черт не шутит? С другой стороны, как-то странно, что этот отправитель письма еще не знает о том, что Елизавета Городенчикова убита. Письмо его датировано сегодняшним числом. Значит, он или нездешний, то есть откуда-то он едет в Тарасов на встречу с Елизаветой, или же… тут моя мысль остановилась и, не успев оформиться, сразу же исчезла. Однако в любом случае нелишним будет узнать, какая существует связь между Елизаветой и тем, кто так торопится на встречу с ней. Даже если он просто очередной поклонник Городенчиковой, то не исключено, что беседа с ним может быть полезна в информативном плане. Никогда ведь не знаешь, где тебя ожидают нужные сведения.

Я вошла в подъезд и прошла мимо Ольги Петровны совершенно незамеченной. Правда, она в это время оживленно разговаривала с двумя женщинами, стоявшими перед ее столом, и меня она не видела. Но ведь такая ситуация могла возникнуть и в день убийства Елизаветы. Даже если Ольга Петровна и говорит правду, что она никуда не отлучалась со своего поста.

Я открыла входную дверь квартиры Городенчиковой и прошла в спальню. Там я вынула из одного из ящиков стола альбом с фотографиями, который я заприметила, когда осматривала спальню первый раз. Я перешла в гостиную и начала внимательно переворачивать страницы альбома. Я решила, что в альбоме может быть фотография того мужчины, с кем Елизавета в роковой для себя вечер вернулась домой. Поэтому я сосредоточила свое внимание на представительных мужчинах роста выше среднего. Я рассуждала так: Елизавета – дама рафинированная, привыкшая к роскоши и принадлежавшая к вполне определенному кругу. Она по определению не могла знаться с кем попало и уж тем более – привести к себе домой. Поэтому фотография спутника Елизаветы Городенчиковой наверняка есть в фотоальбоме. Сейчас посмотрю все до конца, а потом покажу альбом Ольге Петровне: вдруг она опознает мужчину? Я просмотрела альбом почти до конца, и в это время раздался звонок в дверь. Причем звонивший, то ли из хулиганских побуждений, то ли еще по какой-то причине, звонил минут пять, не меньше. Я тихо подошла к самой двери и стала ждать. Вот наконец звонок отпустили. И спустя буквально несколько секунд я услышала, как в замке кто-то стал ковыряться. Я отошла в глубь холла, и вовремя: дверь тихонько приоткрылась, и в проеме показался щуплый паренек в линялых джинсах и серой ветровке. Вот так явление Христа народу! Этот-то откуда тут взялся? И дверь он открыл не ключами, а отмычкой. Парень меня не видел, поэтому он аккуратно, бесшумно притворил за собой дверь и направился в гостиную.

– А ну, стой! – гаркнула я ему в ухо.

Он на мгновение застыл, но потом вдруг как ни в чем не бывало сказал:

– А я к Елизавете Максимовне! Она дома?

Тут уже я пришла в замешательство. Парень сразу же воспользовался моей заминкой и, рванув на себя входную дверь, пулей выскочил в тамбур. Я бросилась за ним. Сначала я подумала, что парень побежит вниз, и даже пробежала половину лестничного пролета, но тут же, услышав шум шагов этажом выше, сообразила, что он рвется на крышу.

– Стой! Кому говорю! – заорала я и, перепрыгивая через ступеньку, помчалась за беглецом. Нагнала я его, когда парень уже выходил на крышу. Дверь, которая вела наверх, была уже предусмотрительно открыта. Тоже, надо полагать, не родным ключом. Когда я выбралась на крышу, парень был уже на полпути к пожарной лестнице. Недолго думая, я подобрала лежавший на крыше кусок кирпича и швырнула его в беглеца. Парень тут же упал и схватился за лодыжку.

– Ой, ой, – заныл он, – ты мне ногу сломала!

– А нечего по крышам шастать, – назидательно сказала я, подбегая к нему. – Скажи спасибо, что я целилась в лодыжку, заживет. А за ограбление квартиры знаешь, какой срок светит? Давай, говори, где взял ключи от квартиры. Где деньги лежат, – не удержалась я от избитой фразы.

Парень молчал, только исподлобья смотрел на меня и поглаживал больную лодыжку.

– Так долго я буду ждать?! – я повысила голос.

В самом деле, скоро уже должен прийти неизвестный мне поклонник Елизаветы, который назначил ей свидание ровно в 18.00, а я тут на крыше валандаюсь с мелким воришкой. А может быть, не такой уж он и мелкий?

– Так ты будешь говорить или нет? Молчишь? Ладно, ты сам напросился. Сейчас я позвоню в отделение, там ты все расскажешь как миленький. Кто тебя послал, вообще, кто за тобой стоит? Ты знаешь, что хозяйку квартиры, в которую ты так неосторожно влез, позавчера убили?

Парень испуганно посмотрел на меня.

– Чё, правда, что ль? – спросил он.

Я демонстративно промолчала и полезла в карман брюк за телефоном.

– Эй, не надо никуда звонить, я все расскажу, – парень, кажется, наконец-то понял, что я не шучу и что молчать – себе дороже.

– Так говори уже! – сказала я и вынула руку из кармана.

– Я, это, я не знал, что ее убили. Я просто так полез. Как всегда… сначала звоню долго, если никто не открывает, значит, дома никого нет, тогда я иду и… Ну, здесь же не бедные живут. – Тут он замолчал.

– И давно ты этим промышляешь? – спросила я.

– Не, совсем недавно. Начал недавно. Это – третий раз, – признался парень.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась я.

– Андрей Колобов, – нехотя сказал он.

– Ты учишься? Работаешь? – я продолжала задавать вопросы.

– Учусь, – снова односложно ответил он.

– Где? Да отвечай ты наконец по-нормальному! – Парень уже начал выводить меня из себя. – Что из тебя приходится все клещами вытягивать?

– В школе я учусь, – еле слышно сказал парень и опустил голову, – в выпускном классе.

Значит, он действительно начинающий домушник. Я посмотрела на него внимательно. Нет, к убийству Елизаветы Городенчиковой он не имеет никакого отношения. Знать он ее не знал, и никто за ним не стоит, это ясно. Он сам по себе.

– Ладно, иди на все четыре стороны, – сказала я ему. – Только давай завязывай с этим делом. Ведь загремишь под фанфары как миленький. Вставай, чего расселся.

– Ты… Вы меня отпускаете? – спросил он, видимо, не веря своим ушам.

– А что еще прикажешь с тобой делать? Усыновить, что ли?

– А как же я пойду? Ведь нога… – снова заныл он.

Я даже не сразу сообразила, что ответить. Вот молодежь пошла! Отпускаю вора, застигнутого на месте преступления, а он еще и недоволен!

– Так мне что теперь, лимузин для тебя на крышу доставить?

Парень поднялся и, захромав, пошел обратно. А я возвратилась в квартиру Елизаветы Городенчиковой. И вовремя. Не успела я снова приступить к просмотру фотоальбома, прерванного вторжением воришки, как раздался звонок в дверь. Однако на этот раз в дверь позвонили по-человечески, то есть раздались два не очень длинных сигнала. Я быстро подошла к двери и открыла ее. Передо мной стоял высокий и худой как щепка мужчина лет тридцати пяти на вид. Одет он был в дорогой костюм и ботинки. Приветливая улыбка на его вытянутом лице сменилась недоуменным выражением.

– А вы кто? – спросил он. – Вы подруга Лизочки, то есть, я хотел сказать, Лизы?

– Я частный детектив Татьяна Иванова, – представилась я. – А вы, наверное, тот самый, который летит на «крыльях любви»?

– А откуда вы… А почему… зачем здесь частный детектив? Что вообще происходит? Я ничего не понимаю!

– Давайте пройдем в гостиную, – предложила я ему, – и я вам все объясню.

Собственно, мне уже сразу стало ясно, что он не имеет никакого отношения к убийству Елизаветы Городенчиковой.

– Я вам уже назвала свое имя, а как зовут вас и кем вы приходитесь Елизавете Максимовне? – спросила я мужчину, когда мы прошли в гостиную и расположились в креслах.

– Я – Олег Ярославович Мартыненко, владею ресторанным бизнесом, – представился он.

– Здесь, в Тарасове? – уточнила я.

– Нет, я приехал из Пензы.

Значит, первоначальная моя догадка о том, что отправитель электронного письма – не местный, оказалась верной.

– Вообще-то, в Пензе я живу сравнительно недавно, а родился я в Тарасове, здесь же и окончил среднюю школу. А Лиза – моя бывшая одноклассница. В предпоследнем классе у нас с ней началась любовь, – он улыбнулся, – но потом как-то не сложилось ничего серьезного. Она вышла замуж, я женился, поэтому и оказался в Пензе. А сейчас решил продать там свой ресторан и переехать в Тарасов. А что случилось-то? – снова встревоженно спросил он.

– Дело в том, Олег Ярославович, что Елизавету Максимовну позавчера убили, – сказала я.

– Уби… Убили?! Да что вы такое говорите? Кто? Почему? – Мартыненко вскочил с кресла.

Вопрос, конечно, интересный, я и сама хотела бы знать, кто и почему. Ясно только одно: Мартыненко действительно узнал о смерти своей бывшей одноклассницы только сейчас, от меня.

Мужчина вдруг схватился за желудок, и его лицо искривила гримаса боли. Он тут же полез в карман пиджака и вытащил оттуда блистер с «гасталом». Выщелкнув таблетку из блистера, он положил ее в рот.

– Извините, изжога скрутила, – сказал он немного погодя. – У меня ведь язва желудка, обостряется на фоне стресса.

– Понимаю. Как же вы так? Ресторанный бизнес, а сами, наверное, на строгой диете?

– Да, вот представьте себе: других кормлю, а сам практически живу на манной каше. Ну, на всяких там паровых котлетках. С детства слабый желудок был… Уф, все еще никак не приду в себя. Не могу поверить, что Лизы больше нет.

Он покачал головой.

– Скажите, Олег Ярославович, как давно вы общались с Елизаветой Максимовной в последний раз? – спросила я. – Я имею в виду, не по электронной переписке, – пояснила я свою мысль.