Читать книгу «Последний загул» онлайн полностью📖 — Марины Серовой — MyBook.
image

Это я сказала, блефуя от начала и до конца, потому что ни в чем не была уверена. Но сейчас дело подать нужно было именно так. И это ему понравилось. И в это ему поверилось.

– Но ты можешь подсказать, откуда у Рогова взялся героин.

– А кто сказал, что у него был героин?

– Заключение экспертизы. Валерий умер от передозировки.

– Ерунда! Бред! – очень натурально возмутился Ребров. – Валерка его и в глаза не видывал. Ты Татьяна, да? – Он кивнул на карман, в который я вернула удостоверение. – Он, Татьяна, травку-то всего раза два пробовал, не больше. А ты говоришь – героин! Валерик был паинькой!

Ребров откровенно и полновесно сплюнул в сторону, и мне показалось странным его такое явное пренебрежение к умершему приятелю.

– Но умер он от передозировки…

– Знаю. Слышал! – поправился он поспешно. – Не талдычь одно и то же.

– А ты говоришь, что героина у него не было.

Я уже чисто по-женски начинала издеваться над ним, улыбаясь про себя его раздражительности.

– Хочешь, чтоб был? – еще немного, и он вспыхнет. – Пусть будет. Но только потому, что тебе так хочется.

Вывернулся, надо же! Так тебе, Татьяна, и надо за твою самонадеянность.

– Знаешь, почему я тебе издеваться над собой позволяю? – без перехода сменил тему Ребров. – Не хочу иметь дело с ментами. Ты плохо, но слушаешь. А они, суки, пришьют дело – и с концами.

Я сделала вид, что пропустила мимо ушей это его замечание, но решила подыграть, усилить его позиции и повысить к себе доверие.

– Валерий напился на вечеринке? – спросила я по наитию и не ошиблась.

– В конце – как свинья.

– Да, – сделала я вид, что он подтвердил мне уже известное. – А ведь, насколько я знаю, в таком состоянии не колются.

– Насколько я знаю, – он усмехнулся с издевкой, – наркоманы вообще не напиваются. Это ломает им настоящий кайф. Валерка наркоманом не был. – Он помолчал и неожиданно выдал прямо противоположное только что сказанному: – Так что вполне мог и ширнуться.

Женька помолчал, наблюдая за моей реакцией на его слова. Я сохраняла невозмутимость.

– А спьяну да по неопытности дозу выбрал – сколько рука взяла. И вот – пожалуйста! Чего молчишь? – заорал он так, что приоткрылась дверь и в нее полезли какие-то встревоженные его криком рожи. – Пошли на х… – рявкнул он в ту сторону, и их смело как взрывной волной.

– В Одессе говорят: «У меня есть мысль, и я ее думаю». Есть мысль, что Валерий покончил с собой.

От такого поворота Ребров опешил, схватился пятерней за небритый подбородок, но быстро нашелся.

– Ха! – выстрелил он. – Чего это вдруг? Денег у него было – море! Возможность заработать еще больше – тоже была. Родня богатая. Работать не хочешь – женись на Вальке и плюй себе в потолок. Нет, с самоубийством – это полная ерунда, на мой взгляд!

Он откинулся на спинку дивана, закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки, всем видом показывая окончательность своего мнения. Настаивать не стоило, чтобы не переборщить, и я сменила тему на более спокойную, но не менее для меня важную.

– Мне известно, что на вечеринку Валерий пригласил своих старых друзей и ты, Евгений, из их числа. Скажи мне, кто там еще был? Или будешь утверждать, что не знаешь старых друзей своего старого друга?

– Допрос, мать твою! – Он матюгнулся с неожиданным добродушием. – Друзьями мы были давно. Так давно, что и не помню уж – были ли. А с тех пор – приятели, и то плохие. Не с чего нам с ним хорошими приятелями быть. А лучше всего звучит – знакомые. Старые знакомые. Так – хорошо. А из бывших на вечеринке я двух-трех знаю по именам, и на этом все. Хочешь верь, хочешь – нет…

– Сколько там народу было?

Он посмотрел на меня как на глупую.

– Я их что, пересчитывал? Ну, с десяток человек перед глазами мелькало.

– Назови имена хотя бы тех, которых знаешь.

Он от возмущения даже по коленям себя хлопнул.

– Ну ты даешь, подруга! – и рассмеялся весело, а потом замолчал. – Нет, Иванова, имена ты узнаешь от кого-нибудь другого.

– От кого от другого? – сделала я вид, что размышляю вслух. – От Гореловой Валентины?

– Ну хотя бы от нее. Годится.

Следующая моя просьба прозвучала как крик грешной души:

– Помоги мне, Ребров!

– С какой стати? – Он удивился и обрадовался одновременно. – Я тебе уже много выложил, на многие вопросы ответил. Я честно отработал свое. Теперь ты давай, заступайся за меня перед «конторой». Или у тебя еще товар есть?

– Есть, – ответила я. – Есть, а как же! Похоже, настало время полностью изложить ментовскую точку зрения, чтобы сбить с тебя твою дурную спесь. Чтобы не думал ты, что следователь даст тебе возможность выкручиваться, когда посадит перед собой по другую сторону стола. На тебе подозрение – ты дал Валерию наркотик, и, коль скоро он не был сведущ в дозировке, ты посоветовал ему размер дозы, заведомо зная, что она смертельна. Таким образом, ты являешься косвенным убийцей Валерия Рогова. И теперь встает вопрос о мотивах. Мог ли ты так поступить? Нет? А с какой стати вы друзьями быть перестали?

Я смотрела на него, сжавшегося в комок, как от холода, и думала, хватит ли у него ума для того, чтобы оценить нелепость происходящего. В самом деле, разве гулял бы он на свободе до сих пор, имей люди в угро такую версию? Но у меня-то она возникла, и этого было достаточно для его нервов.

– Ты думаешь – я тебе верю? – спросил он осторожно, и я поняла, что ум у него есть.

– Сомневаться – твое право. Думай.

– Ладно, подумаю.

– Только не тяни время. Надумаешь и расскажешь, как все произошло на самом деле, – облегчишь мне жизнь. Нет – придется потрудиться и найти другой источник информации, а тебя оставить твоей судьбе.

– Какого рожна ты от меня добиваешься?

Ну, это он уже прикидывается! Я терпеливо повторила в двадцатый раз:

– Все, что ты знаешь о смерти Рогова и о вечеринке, все, до мельчайших подробностей.

И тут нам помешали самым беспардонным образом. Дверь опять открылась, но уже не так осторожно, как в прошлый раз, и в нее хозяйкой сего места вошла девица, попросившая на лестнице у меня прикурить. Ребров глянул хмуро, но не запротестовал против ее вторжения, а отвернулся и повторил:

– О'кей, я подумаю.

– Здесь за дверью Миксер дожидается, – сообщила девица с порога. – Он тебе нужен?

– Пусть дожидается, – ответил Ребров. – Отстань! – прикрикнул, увидев, что она вновь открывает рот.

Девица прошла и села рядом с ним, рассматривая меня во все глаза. Демонстративно, словно желая показать, кто она здесь такая и чего стоит, запустила руку в карман его куртки и выудила оттуда небольшой серебряный портсигар.

– А если надумаю, где мне тебя искать?

Я протянула ему свою визитную карточку.

– Позвонишь.

Он принял ее с интересом.

Девица достала из портсигара папиросу с необыкновенно длинной табачной частью и вернула его в карман хозяина.

– Раскурим? – Она повертела папиросу передо мной. – На троих, а?

Ребров усмехнулся и полез за спичками.

Все. Разговор можно считать завершенным. Тема у нас не из тех, что обсуждают при посторонних. Можно вставать и уходить. Я так и поступила.

Как, однако, много зависит от настроения! Музыка, которую я слушала не без удовольствия менее часа тому назад, теперь казалась мне бессмысленным набором звуков, люди утомляли бесцеремонностью, сам подвал давил на психику убогостью и грязью. А духота вообще действовала на нервы.

Все, оттусовалась я здесь, пора на воздух.

Заразившись простотой манер от окружающих, я двинулась к выходу, расталкивая попадавшихся на пути и не обращая внимания на их недовольство, а попав на лестницу, по которой гулял сквознячок, с удовольствием перевела дух, как после нелегкого забега, и потопала наверх, к мраморному фойе, уже не торопясь. Выходя на улицу, произнесла про себя: «Ребро» и выкинула его из головы – по крайней мере на ближайшие полчаса, рассчитывая отдохнуть от впечатлений.

Но, видимо, поспешила я отбросить свои заботы. Не успела я сделать и десятка шагов в направлении машины, как почувствовала на своем плече руку.

Ну что еще, бог мой!

– Таня!

Я обернулась – Эллочка Пряхина выставила напоказ сразу все свои жемчужные зубы, радуясь нашей новой встрече, а меня возвращая к моим, так сказать, служебным обязанностям.

– Рано ты, Танюш, уходишь! Серьезная публика еще только собирается. Все самое интересное впереди. Пойдем назад!

Она, щебеча птичкой, тянула меня за рукав, и пришлось упереться, чтобы не дать себя увлечь туда, откуда я только что выбралась с такой поспешностью.

– Элка, у тебя душа есть? – спросила я жалобно, глядя на нее.

– Ну, как у всех, – опешила она, но быстро поняла свою оплошность. – Да будет тебе, пошли!

– Все, Эллочка, я оттуда уже вышла. А вот тебя как знатока суперзвезд и их суперсвязей хочу спросить, что за девчушка возле Реброва трется? Волосы копной, на груди крест…

– В джинсе и свитере? – перебила она. – Ты не приревновала ли? – и, рассмеявшись, сама отмахнулась от своего вопроса. – Шучу, не обращай внимания.

Мартышка! Фамилии не знаю. Женька, слышала, Надюхой ее называет. Сошлись они недавно, а до этого он долго один был, не заводил себе постоянную. Да и эта, мартышка, Надюха которая, думаю, ненадолго с ним. Пошлет он ее, как и прочих. Я же тебе про него говорила – скотина!

Эллочка вдруг посерьезнела и, замолчав, задумалась о своем, а я, взяв ее под руку, повела в сторону от входа в клуб, к небольшому скверу.

– Ребро не всегда таким был. Год, как он изменился к худшему. Ровно год. После того, как невесту потерял. О-о, Танюх, это история для любовного романа!

Я усадила ее на лавочку, стоящую у изгороди, и села сама.

– Что-то не похож он на романтика.

– Какая романтика! – не поняла она. – Он, говорят, и ширяться-то стал после того, как один остался.

Прошлогодняя невеста Реброва меня интересовала мало. Имя Женькиной мартышки Эллочка мне назвала, и теперь вполне можно было разворачивать оглобли. Я так бы и поступила, если б не расчувствовалась внезапно подружка. Надо поболтать с ней, чтобы не обидеть торопливостью.

– Невесту он тоже послал? – спросила я, чтобы завести ее еще на один оборот, а себя болтовней не утруждать.

– Нет, – качнула она головой, – она с ним расплевалась. К богатенькому ушла. Я вроде тебе об этом уже говорила? Таньк, а что, Ребро во что-то вляпался, да?

– Не он, а его друг. Ну давай про невесту.

– Все как на духу! – сделала она большие глаза. – Только ты обещай, что тоже мне все расскажешь, когда можно будет.

Я пообещала.

– Невесту его, по-моему, Галинкой звали. А того, к кому она от Женьки ушла, я тебе не назову – не знаю. Только плохо у нее получилось с этим рокфеллером. Нет, не бросил он ее, но жили они хуже некуда. А чем же, по-твоему, можно объяснить то, что она на криминальный аборт решилась? Вот так!

Я покивала и поахала с ней, после чего поинтересовалась, что же было дальше. Элла от досады даже в ладоши хлопнула:

– Не знаю я точно, что дальше! После аборта то ли уехала Галка куда-то, то ли похоронили ее, бедную, – вздохнула она.

– Уж не Ребров ли руку приложил? – спросила я, действительно заинтересовавшись. – Мне показалось, что уйти от него женщине непросто.

– Что ты, что ты! – возмутилась Элла. – Он не способен на такие страсти, не дурак.

– Фамилию Галки не припомнишь?

Элла и задумываться не стала, ответила сразу:

– Нет. Не знала я ее никогда. Прозвище назвать могу. Канифолью здесь ее звали. Галка Канифоль.

Ей стало весело от моих округлившихся глаз.

– Канифолью смычки натирают, чтобы струны звучали. Вот такая у нее была роль в его музыке. Понятно?

Понятно мне было, да. И еще что-то, пока трудноуловимое, вертелось в голове, но в сознание не спешило, требовало от меня одиночества и размышлений. Элла завелась основательно и уверенно вела сольную партию. Теперь она мне мешала. Не считая больше необходимым поддерживать ее трескотню, я стала задумчива, отвечала односложно, и она вскоре откровенно заскучала. Поэтому, когда трое парней, проходя мимо нас, поздоровались и позвали ее с собой, она упорхнула, пожелав мне удачи.

Я проверила, на месте ли удостоверение и ключи от машины. В той подвальной сутолоке вполне могли оказаться ловкие на руку ребята. Все оказалось на местах, и я успокоилась на этот счет.

1
...