Так, спать сегодня мне больше не придется. Поэтому я натянула спортивный костюм и на цыпочках прокралась на кухню – прихватить на пробежку бутылочку воды. На кухне меня уже поджидала тетушка Мила. Одетая в ночную рубашку в кокетливый цветочек, тетя варила кофе. Мила – страшный кофеман, так же, как и я. Но у нее высокое давление. Так что вожделенную чашечку арабики Мила может позволить себе только утром. Иногда это удовольствие становится центральным событием дня. Кстати, тетя утверждает, что свою маниакальную страсть к кофе я унаследовала от нее. Не знаю, не знаю… Тетя – сестра моего отца, который проживает с новой женой в моем родном Владивостоке. С отцом я отношений не поддерживаю, так что Людмила Охотникова – единственный родной мне человек. Когда у меня в жизни была черная полоса, Мила поддержала меня. Тогда я только что оставила службу, составлявшую смысл моей жизни начиная с восемнадцати лет, и, честно сказать, не знала, куда податься. Мила предложила мне пожить у нее. С тех пор я живу в провинциальном Тарасове и ничуть о том не жалею. Наоборот! В Тарасове я, кажется, уже достигла вершин признания. А ведь Тарасов областной центр с миллионным населением. Вот!

Еще нет и семи утра, а ко мне в очередь уже выстраиваются клиенты! Ну кто еще может похвастать таким успехом и востребованностью в наши кризисные времена? Правда, клиенты все какие-то странные…

Мила продолжала священнодействовать. Пена кофейная наконец поднялась и осела коричневой шапкой, тетя разлила ароматный напиток по керамическим чашкам, уселась на стул, сделала глоток и замерла с видом наркомана, переживающего первый приход. Только после этого Мила произнесла:

– Доброе утро, Женечка! Жарко сегодня, правда?

– Тетя, даже не думай! – твердо сказала я. – Ты все равно поедешь в санаторий. И не пытайся увильнуть. В городе адская жара, а у тебя давление.

– Женя, но что я там буду делать?

– А что ты обычно делаешь в санаториях? Будешь гулять по полям и лесам с какой-нибудь новой подружкой. Питание там трехразовое, вечером кино и танцы.

Тетя поневоле расхохоталась.

– Женя, ну какие танцы в моем возрасте?! Да и прогулки я не очень люблю. А эти случайные соседки по комнате вообще бывают невыносимы…

– Милочка, у тебя будет номер люкс, одноместный! – напомнила я. – Так что будешь выходить к народу, как английская королева, – когда очень надо. Тебя ждут три недели восхитительного безделья, а ты отказываешься! Я с удовольствием поменялась бы с тобой местами…

Тут я лукавила. Санатории я терпеть не могу, но врачи рекомендовали Миле проводить жаркие месяцы где-нибудь на природе. Я напряглась и выдала последний аргумент, так сказать, козырь из рукава:

– А в промежутках между прогулками и общением станешь читать свои любимые детективы! Я закачала тебе собрание сочинений Эллери Куина и Росса Макдональда. Этого тебе хватит хоть на полярную зимовку!

Моя тетя – страстный любитель «криминального чтива». Причем Мила не делает различий между рафинированным Куином, классиками типа Агаты Кристи и Рекса Стаута, и безнадежным мусором с кровавыми когтями на обложке. Наша небольшая двухкомнатная квартира медленно, но верно превращалась в подобие книжного склада, и я с тоской посматривала на завалы в обложках… Но тут цивилизация в очередной раз совершила технологический скачок, изобретя электронную книгу. Я была едва ли не первым человеком в городе, который приобрел это полезное устройство. Я вручила его тете на первое же Восьмое марта, и тем самым проблема гибели под книжными завалами была устранена.

– В общем, так, тетя! Я вернусь с пробежки и отвезу тебя на вокзал…

Когда я пришла домой, меня встретила растерянная тетя Мила. Я сразу поняла – в мое отсутствие что-то случилось.

– Женя, тебе звонили восемнадцать раз! – пожаловалась Мила. Тетя – человек терпеливый, но иногда моя работа достает и ее.

– Прости, пожалуйста! – вздохнула я, понимая, что действительно задержалась с возвращением. – И кто это был?

– Звонила какая-то женщина, она не представилась… У некоторых сограждан нет никакого понятия о телефонном этикете! Представляешь, я поинтересовалась, кто она такая, а она мне: «Не ваше дело!»

– Ну, дала бы ей номер сотового!

Я не разглашаю номер мобильного телефона. Не то чтобы это была какая-то тайна – к примеру, клиентам я сообщаю его всегда. Но вот «соискателям» знать мой номер совершенно ни к чему – иначе мне придется слишком часто его менять.

Я успела принять душ и налить себе чая, когда домашний телефон затрезвонил в очередной раз.

– Охотникова.

– Наконец-то я вас поймала! Вот не думала, что вас так трудно застать! – раздался раздраженный голос. Так, женщина средних лет, властная, очевидно, состоятельная и привыкшая, что все вокруг бегают перед ней на задних лапках, как пудели в цирке.

– Слушаю вас.

Подчеркнуто деловой тон подействовал – дама слегка сбавила обороты.

– У меня очень деликатное дело. Не хотелось бы обсуждать его по телефону! Вы можете приехать для предварительной беседы?

– Разумеется. Адрес?

– Улица Героев-танкистов, пять, квартира сто восемьдесят.

Так. Приехали…

– Вам известны мои расценки? – на всякий случай уточнила я. Обжегшись на молоке, дуют на воду.

Недоуменное молчание было мне ответом. Наконец дама произнесла:

– Деньги не проблема. Так я вас жду?

Я успела забросить Милу и ее чемоданчик на вокзал и сдать тетушку с рук на руки приятной даме средних лет – представителю санатория. Дама сопровождала группу пенсионеров, отправлявшихся на отдых, и пообещала приглядывать за Милой.

– Понимаете, она такая рассеянная, – говорила я, бросая торопливый взгляд на часы. Время поджимало.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке! – успокоила меня дама. Тут меня оттеснил могучим плечом мужик в шортах и сланцах, но при этом в белой рубашке. Сидит, наверное, весь рабочий день за столом в офисе, и клиентам видна только верхняя его часть…

– Вы там это… не давайте папаше за бабульками бегать, – на полном серьезе попросил толстяк. – Ему вредно, доктора не велят.

Дама, даже не изменившись в лице, заверила, что сделает все возможное.

Мне стало смешно. Больше всего это напоминало сцену из моего детства – когда родители толпились на перроне, провожая своих чад в летний лагерь и прося вожатого присмотреть за детишками. Я занесла чемодан в вагон и вышла на перрон. Мила помахала мне из окна и немедленно вернулась к оживленному разговору с соседкой по купе. Кажется, она уже нашла себе подружку. И я могу с чистой совестью приниматься за работу.

К дому потенциального клиента я подрулила часам к десяти – проклятые пробки. Это оказалась здоровенная многоэтажка, с множеством подъездов и арок – один из тех домов, куда можно втиснуть население небольшого городка. Так, этаж последний, десятый. Я позвонила в домофон, а наверх поднялась на лифте.

Хозяйка сама открыла мне дверь. В квартире пахло увядшими цветами и валокордином, зеркала завешены черным. Что ж, понятно. Этот дом посетила беда…

– Любовь Южина. – Хозяйка протянула мне крупную руку, всю в массивных золотых кольцах. Пожатие было крепким, почти мужским. Да и сама дама выглядела внушительно – ростом с меня (а ведь во мне метр восемьдесят), размер одежды пятьдесят второй, обуви – сорок первый, что для женщины многовато, широкие плечи, большая голова на мощной шее, и черты лица крупные – рот с сочными губами, торчащий нос, холодные голубые глаза навыкате. На Южиной было черное глухое платье и туфли-лодочки. Платье я для себя определила как траурное. Куплено недавно без примерки, надето в первый раз и топорщится на груди.

Я уселась в кресло напротив хозяйки и приготовилась слушать.

Любовь Южина не собиралась задавать дурацких вопросов, так ли я хороша, как обо мне рассказывают. Она также не стала мямлить и ходить вокруг да около, а сразу перешла к делу.

– Евгения Максимовна, я предлагаю вам работу сроком на две недели. У нас в семье произошло подряд два несчастья, и теперь я опасаюсь за жизнь моих близких.

– Расскажите вкратце, что произошло, – попросила я.

Южина вздохнула и покосилась на фотографию в траурной рамке. Фотография запечатлела щуплого мужчину лет пятидесяти с грустными глазами, лысиной и выражением безграничного терпения на лице.

– Это мой Петечка. – На глаза хозяйки навернулись слезы. – Но я лучше расскажу вам все с самого начала… Две недели назад мою свекровь сбила машина, насмерть. Прямо напротив нашего дома. Ну, Петиной маме перевалило уже за восемьдесят, и она была подслеповата… Похоронили честь по чести и зажили себе дальше. А потом кто-то напал на Петеньку.

– Петенька – это ваш муж? – уточнила я.

Южина кивнула, глотая слезы.

– Представляете, в него стреляли! Вечером я послала Петю вынести мусор, и вот за мусорными баками его подкараулили. Два выстрела – в грудь и в ногу.

– Сочувствую вам, – сказала я, пытаясь сообразить, встречала ли я информацию об этом покушении в криминальных сводках, которые регулярно просматриваю. Кажется, ничего такого там не было…

– Но Петя остался жив, – всхлипнула Южина. – То есть в тот вечер остался жив. Ну, «Скорая», полиция приехала. Петенька лежал без сознания, а когда пришел в себя… Его убили во второй раз.

– Простите?!

– Кто-то пробрался к нему в палату и задушил подушкой. И все… Петечка умер.

Южина залилась слезами. Пока она рылась в сумке в поисках салфеток, я размышляла над описанной ситуацией. Налицо работа дилетантов – профи в ногу не стреляют, и уж тем более не оставляют жертву без контрольного выстрела. Но вот пробраться в реанимацию… Какие-то очень уж серьезные любители!

– Скажите, а чем занимался ваш муж?

Любовь промокнула слезы салфеткой и ответила:

– Петина работа тут совершенно ни при чем. Он был преподавателем философии. Он в жизни ничем другим не занимался, только студентов учил. Даже защитил кандидатскую диссертацию – «Влияние перипатетиков…» Простите, дальше не помню.

Да, действительно, непохоже, чтобы причина убийства лежала в профессиональной сфере… Перипатетики, это же надо!

– Это какая-то ошибка! – вдруг строгим голосом сказала Южина. – У Петеньки просто не могло быть врагов! Ладно бы еще у меня… Но Петенька в жизни и мухи нет обидел! Знаете, – Любовь поманила меня пальцем и понизила голос, – теперь я даже думаю, что смерть свекрови была неслучайной! Ее тоже убили, как Петю! И убьют кого-то еще из нас!

Я незаметно, но очень внимательно изучила лицо моей собеседницы. Южина явно верит в то, что говорит. Несмотря на вполне понятные в такой ситуации слезы и некоторую нервозность, баба она стойкая. К фантазиям не склонна, по образованию бухгалтер либо товаровед. Деньги свои заработала самостоятельно, за мужем, как за каменной стеной, никогда не сидела. Привыкла командовать и подчинять своей воле окружающих. В общем, хорошо знакомый мне типаж «матушка-императрица».

Но вот насчет восьмидесятилетней старушки, намеренно сбитой машиной, – это, по-моему, уже перебор…

– Кого я должна охранять?

Южина немедленно оживилась:

– Никита! Никита! Идите скорее сюда!

В комнату вошли двое – беременная женщина лет двадцати, анемичного вида, и пухлый молодой человек в желтой рубашке поло, с точно такими же голубыми глазами, как у Южиной. Вероятно, сын хозяйки.

– Это мой сын Никита и его жена Алена, – деловым тоном проговорила Любовь. – Я хочу, чтобы вы обеспечили их безопасность. Никиту нужно провожать до работы и встречать. Алена почти не выходит из дома – только в женскую консультацию.

Как будто мне поручают школьника младших классов…

Никита бросил на меня затравленный взгляд, но ничего не сказал. Алена вообще стояла как сомнамбула – большая часть сознания невестки где-то витала либо была занята интегральными исчислениями.

Так, понятно. Ребята живут на положении ручных хомячков – делают все, что скажет авторитарная мамочка. И посмей только возразить!

Южина отпустила молодых властным движением руки. Когда за ними закрылась дверь, я поинтересовалась:

– Скажите, а почему вы уверены, что опасность грозит именно вашим сыну и невестке? Возможно, следующей жертвой… извините за прямоту… будете вы?

Южина вытаращила и без того выпуклые глаза:

– Я?! Да пусть только попробуют ко мне сунуться! Я прямо-таки мечтаю об этом!

Ой-ой-ой… подобно большинству моих сограждан, никогда не сталкивавшихся с насилием в реальной жизни, женщина преувеличивает свои возможности. Да, градус ненависти у Южиной, потерявшей в течение двух недель свекровь и мужа, очень высок. Но чем это поможет при встрече с неизвестным киллером?

– Любовь… простите, как вас по отчеству?

– Просто Люба! – махнула рукой Южина.

– Люба, если все так серьезно, как вы говорите, охрана нужна и вам тоже. Хотите, я позвоню в отличное охранное агентство?

– Ничего мне не надо, – мрачно сказала Люба. – Я сама могу за себя постоять. А вот Никитка – добрый мальчик. Мухи не обидит. Случись с ним что, я не переживу.

О беременной невестке хозяйка даже не упомянула.

– Хорошо. Уточняю: моя задача – охрана вашего сына и невестки. Все верно? Начинать с сегодняшнего дня? Срок – две недели?

Южина кивнула:

– Да, правильно. Если до этого времени убийцу Петеньки не найдут, то мы продлим контракт. Плачу я хорошо, так что не волнуйтесь. – Южина кинула на меня слегка насмешливый взгляд. Ладно, признаю – заслужила…

В Петра Южина стреляли. Это вам не бытовая драка на фоне совместного распития алкоголя, значит, дело ведет кто-то из городских… Хорошо, узнаю.

Я встала и сообщила:

– Я готова приступить к работе.

Южина кивнула:

– Наконец-то я смогу не волноваться за детей. А мне надо съездить на работу. Я там два дня не была – с самых похорон. А народ сейчас такой… сами знаете – только отвернись… Совершенно не умеют работать. И вдобавок не хотят. Постоянно приходится понукать!

Люба еще минут пять распиналась на тему «совсем распустилось население», но я ее уже не слушала. У всякого своя правда – и у работодателя (в отличие от трудолюбивых китайцев наши сограждане норовят работать поменьше за те же деньги), и у наемных работников (да, народ совсем не желает вкалывать на чужого дядю за копейки)… Но я сама себе и начальник, и подчиненный, и секретарша, и отдел кадров. Так что меня ничуть не трогают жалобы бизнес-вумен…

Наконец Южина выдохлась, попрощалась и уехала на работу. А я деликатно постучала в комнату молодых.

– Войдите! – ответили мне. Я толкнула дверь. Молодые сидели на диване, плечом к плечу, как попугайчики-неразлучники. Никита и Алена смотрели на меня одинаково испуганными круглыми глазами. Вообще я обратила внимание, что они очень похожи друг на дружку – словно не муж и жена, а брат и сестра. Такое сходство часто возникает между супругами, прожившими в браке лет тридцать-сорок. Но эти женаты не больше двух лет, разве что Никита взял в жены несовершеннолетнюю…

– Привет! – сказала я и поймала себя на мысли, что обращаюсь с супругами, как с дошкольниками. – Какие планы на сегодня?

Южины переглянулись.

– А что? – с подозрением спросил Никита, как самый храбрый.

– Да так, мне же нужно знать, намерены вы сегодня выходить из дома, куда-то ехать…

Супруги переглянулись снова.

– Мы никуда не собираемся! – возмущенно ответила Алена, как будто я обвинила Южиных в неприличных намерениях. – Никуда!

– Ладно. Тогда я буду в гостиной. А если все-таки передумаете и куда-нибудь соберетесь, предупредите меня, хорошо?

Алена скованно кивнула. Я вышла, аккуратно прикрыла за собой дверь. Да, ребятам не позавидуешь – властная Люба запугала их до состояния инфузорий.

Я быстро, но очень внимательно осмотрела квартиру, потом устроилась в гостиной и принялась разглядывать обстановку. Икона Матроны Московской мирно соседствовала с китайским свитком, на котором золотом были выведены иероглифы. Китайский я знаю не очень хорошо, но вон тот иероглиф, по-моему, означает «процветание». Что ж, логично – что-нибудь да поможет… Для бывших атеистов такое смешение вообще очень характерно.

Мебель дорогая, но себе бы я ни за что такую не выбрала – слишком уж отдает «Тремя мушкетерами». Почему-то имитация эпохи Людовика Тринадцатого необычайно привлекательна для состоятельных дам. Может, когда все они были пионерками, то дружно смотрели фильм с роскошным Олегом Табаковым в роли короля? «Первая часть Марлезонского балета!»

На всем лежал отпечаток могучей личности госпожи Южиной. Одежда покойного Петеньки занимала от силы одну шестьдесят четвертую от общего объема шкафа в супружеской спальне. Все, что принадлежало молодым, было, очевидно, спрятано в их собственной комнате. Вещи в квартире чем-то неуловимо напоминали хозяйку – то ли внушительными габаритами, то ли избытком позолоты, то ли общим выражением простодушного богатства.

Я прикинула, кому можно позвонить по поводу гибели Петеньки, и остановила свой выбор на Гале Мироновой. Майор Миронова была типичная «капитанская дочка». Не то чтобы Галя напоминала героиню произведения Александра Сергеевича Пушкина. Просто ее отец, а до того и дед служили в милиции, так что Галина была потомственный сыскарь. Отец Галины закончил карьеру в чине капитана (он вышел на пенсию по состоянию здоровья после тяжелого ранения) и обожал давать дочке советы по работе, на что она мне частенько жаловалась. Вот так Галя и получила свое прозвище. Мы несколько раз пересекались с Мироновой по некоторым делам. Баба она была неплохая, спокойная и невредная. Да и мне кое-чем обязана. К примеру, в «Деле о покойной новобрачной» я ей здорово помогла. Так что я смело набрала номер ее мобильного.

– Здорово, Охотникова! – обрадовалась мне Галина. – Подскочишь ко мне, кофейку попьем, потрындим о своем, о бабском? Или ты по делу?

– По делу, Галь! – вздохнула я.

– Трудого-о-олик! – с укоризной протянула майор Миронова и тут же перешла на деловой тон, – ну, не томи, излагай.

– Петр Южин, пятьдесят лет. Огнестрел, выжил. Потом повторное покушение в больнице, успешное.

– Ну? – напряглась капитанская дочка. – Мое дело-то. Откуда в курсе?

– Охраняю родственников по поручению вдовы, – отрапортовала я.

– Уф, Охотникова, умеешь ты устроить человеку переживание, – вздохнула Галя. – А я-то думала… Ну, и какой тебе в этом интерес? Охраняешь себе и охраняй…

– Неувязочка имеется, – сообщила я. – Вдова уверена, что ее престарелую свекровь восьмидесяти с лишком лет тоже убили. А теперь примутся охотиться на остальных родственников до третьего колена.

– Сериалов про ментов меньше надо смотреть! – в сердцах отозвалась Миронова. – А то насмотрятся, и за каждой помойкой им мерещатся убийцы! Гражданка Южина тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения погибла в результате ДТП. Переходила дорогу в неположенном месте. И все.

– А водила, я так понимаю, с места происшествия скрылся, – не вопросительно, а утвердительно сказала я.

– Само собой. Там камер нету, участок дороги не просматривается. А че, Жень, ты ей поверила, вдове?

– Пока не знаю, – протянула я задумчиво и, сердечно попрощавшись с майором Мироновой, нажала «отбой».

Петр Южин укоризненно глядел на меня с портрета.

– Кто же тебя убил, сердечного? – кивнула я фотографии. – Кому ты помешал со своими перипатетиками, а?