– Это оторва еще та! – скривился Светлов. – Сережка ее три года назад на улице подобрал. Причем в буквальном смысле слова. Ему припарковаться было негде, и он машину на другой стороне улицы оставил, а когда шел через подземный переход, тут-то ее и услышал, и увидел – она там пела и на гитаре играла. Одна из тех, кто приезжает из глухой провинции Москву покорять.

– Да только в столице таких, как она, большой вагон и маленькая тележка, – заметила я.

– И даже больше, – усмехнулся Светлов. – Вот и оказалась она в подземном переходе. Днем пела, а уж где ночевала, я и не знаю. Ну, поговорил с ней Сергей и решил, что стоит ею заняться. Денег он в нее вбухал немерено, слепил ей биографию новую, стилистов нанял, но не прогадал, – все вернул с лихвой – тот еще жук! Она, конечно, незаменимой себя почувствовала! Начала характер показывать, скандалы ему устраивать. Два раза она от него уйти пыталась, а куда ей деться? Все права на имя «Глаха» у него! Ну, смирилась она вроде…

– Держал ее жестко? – спросила я.

– Еще как жестко! С ним не забалуешь! Но!.. Не удержал! Скандалов она ему больше не закатывала, а вот к наркотикам пристрастилась! Сначала-то она на легких сидела, а потом ей этого мало показалось…

– Героин? – спросила я.

– Он самый! – грустно сказал Светлов. – Эх, знали бы вы, Таня, сколько он талантливых людей загубил!

– Ну, Глаху я, с вашего позволения, к ним относить не буду, – решительно заявила я.

– Да уж! Таланта у нее если и было, то совсем чуть-чуть! – согласился Светлов. – А потом и тот пропал, хотя и говорят, что талант не пропьешь. Когда она из-за болезни этой своей первые гастроли сорвала, Сергей, говорят, врезал ей так, что мало не показалось, и лечиться определил. Да только ненадолго ее хватило, и она опять сорвалась. И опять он ее лечил – денег-то в нее сколько вложено! А вот после третьего раза он ее в психушку определил, где и методы, и лекарства совсем не те, что в частной клинике. Долго она там пролежала, а теперь вот снова объявилась, и он ее мне подсунул. А куда ему деваться? Имя-то раскрученное! Недоумки от нее балдеют! Ему и остается только грести деньги лопатой, а это он умеет. Он и охрану ей полностью сменил – прежние-то, жалея ее, бывало, наркотики доставали, когда совсем уж худо было. А эти нет! Глаз с нее не спускают!

– Но, как я поняла, хлопот она вам сейчас не доставляет?

– Нет! Тихая, как мышь! Пока! – усмехнулся Светлов. – Но вот надолго ли?

– А от нее утечка информации происходить может? – спросила я.

– Да она вообще ни с кем не встречается. Тут к ней журналисты сначала подкатывались насчет интервью, так Сашка – это старший в охране – их даже на порог не пустил. Она и к телефону-то не подходит, – объяснил мне Светлов.

– Ну что ж, спасибо за помощь! – сказала я, поднимаясь. – Пойду загляну к Серебровой и Глахе. Кстати, они уже в курсе, чем я занимаюсь?

– Это был секрет? – вскинул брови Светлов.

– Ясно! – усмехнулась я. – Значит, уже не секрет!

– Так по тому, как Тумасян велел вас встретить и выполнять все ваши желания, и глухой со слепым поняли бы, что вы не просто так сюда приехали, – начал оправдываться он.

Я махнула рукой:

– Может, это и к лучшему. Слухи разлетятся быстро. Преступник занервничает и может наделать ошибок, а мне это только на руку.

Выйдя от Светлова, я постучала в дверь соседнего люкса, и мне открыла очень эффектная высокая смуглая черноглазая брюнетка лет тридцати пяти с совершенно бесстрастным выражением лица. Она вопросительно взглянула на меня, и я представилась:

– Здравствуйте, Вероника. Я Иванова. Мне нужно поговорить с госпожой Серебровой.

– Тамара Николаевна! Это к вам! – сказала женщина, пропуская меня в номер.

При ближайшем рассмотрении Сереброва оказалась холеной дамой лет пятидесяти, но пластику она себе явно не делала, хотя надо было бы – морщин у нее хватало, как хватало и бриллиантов, причем очень хороших. Она была уже одета для выхода, и я, взглянув на часы, поняла, что подошло время идти в ресторан ужинать.

– Присаживайтесь, – пригласила меня она, царственным жестом указав на кресло, и опустилась в другое сама. Вероника присела на диван с ленивой грацией отдыхающей кошки. – Вероятно, вы тот самый частный детектив, о котором говорил Леня?

– Да! И пришла я к вам с очень неприятным разговором. Но, я надеюсь, вы, выслушав меня, поймете, что дело серьезное, – объяснила я свое появление.

– Говорите! – милостиво разрешила Сереброва.

– Скажите, Тамара Николаевна, вам не приходило в голову, что все эти внезапные заболевания конкурсантов выглядят очень подозрительно? – спросила я.

– Приходило, конечно, – кивнула она. – Голубушка, вы просто не знаете, что собой представляет современный шоу-бизнес! Во времена моей молодости тоже были интриги, сплетни, доносы, но до такого дело не доходило.

– Тогда у меня второй вопрос, только прошу вас выслушать его спокойно и ответить честно.

– У вас есть повод в этом сомневаться? – оскорбленно спросила Тамара Николаевна.

– Нет, и надеюсь, не будет, – торопливо ответила я. – У вас, как у председателя жюри, хранится вся документация, касающаяся прошедшего тура конкурса, и, как мне сказали, в целях поддержания интереса к нему имя победителя и результаты голосования объявляются только перед началом следующего тура.

– Да, это так! – подтвердила она.

– А не может быть, что некто узнает информацию досрочно? – поинтересовалась я, осторожно подбираясь к главному вопросу.

– В этом номере есть сейф! – кратко ответила Сереброва.

– А от вас лично никто не мог узнать информацию? – напрямую спросила я.

Сереброва пошла пятнами, но, с трудом сдержавшись, спросила:

– Вы подозреваете меня?

– Но ведь вполне может быть, что вы болеете за кого-то из участников конкурса и хотите ему как-то помочь, – сказала я.

– Мне одинаково симпатичны все конкурсанты! – отрезала Сереброва. – Кто-то из них более одарен, кто-то менее, но я не отдаю предпочтения никому.

– А ваши отдельные занятия с Евгением? – настаивала я.

– Когда я бываю на репетициях, а случается это нечасто, то даю советы всем конкурсантам, – подчеркнула Тамара Николаевна. – И не моя вина, если кто-то воспринимает их с большей благодарностью, чем остальные. У вас все? – жестко спросила она.

– Тамара Николаевна, я все равно докопаюсь до истины, и если окажется, что вы сейчас покрывали преступника, то обещаю вам несколько крайне нелицеприятных публикаций в прессе, – почти угрожающе сказала я.

– Мне уже много лет, но до сих пор никто и никогда не смог найти в моей жизни ничего предосудительного, – высокомерно заявила Сереброва. – Уверена, что это не произойдет и впредь! Вероника! Проводите, пожалуйста, Татьяну Александровну.

Женщина, которая все время нашего разговора контролировала каждое мое движение, лишив меня таким образом возможности прикрепить «жучок», поднялась и не сделала в мою сторону и шага, но видно было, что в случае необходимости она, не раздумывая, бросится на меня, чтобы, как Сергеева, вышвырнуть из номера. Но тут еще неизвестно, чья возьмет, – я свой черный пояс по карате не на рынке купила. Я не стала еще больше обострять отношения, и так донельзя обостренные, поднялась и пошла к двери, а Вероника за мной. Когда я уже была в коридоре, то обернулась к ней и без всякой обиды – чего уж тут обижаться на профессионала? – спросила:

– Карате?

– И это тоже, – спокойно ответила она и закрыла дверь.

«Да! Железная дама эта Сереброва! Да и Вероника ей под стать! – пробормотала я себе под нос. – А может, бросить мне свой частный сыск к еловой бабушке и пойти в бодигардессы? А что? Внешность позволяет, квалификация соответствующая имеется, а языки подучу! – Но, подумав, решила: – Нет, не пойду! Скучно это!»

Я направилась в сторону люкса Глахи.

На мой стук дверь номера открыл внушительных габаритов мужчина лет тридцати с хвостиком, и я очень удивилась, увидев его, – на телохранителя он никак не тянул, просто здоровый мужик, и все.

– Что вам? – неласково спросил мужик.

– Я частный детектив Иванова, – представилась я. – Мне нужно поговорить с Глахой.

– Она отдыхает, – отрезал он, намереваясь закрыть дверь.

– Но мне нужно с ней поговорить! – с нажимом сказала я. – На конкурсе, где она, между прочим, член жюри, черт-те что творится, и это нельзя пускать на самотек! Так что пусть она уж прервет свой отдых и уделит мне немного своего драгоценного времени!

– Нам все равно, что творится на конкурсе, и говорить она с вами не будет, – отрезал охранник и закрыл у меня перед носом дверь.

«Ну и дела! – подумала я. – Два облома подряд! Давненько меня так не прикладывали! Но не драться же мне с ними! Ладно! – со злорадством пообещала я Серебровой и Глахе. – Не хотите по-хорошему – будет по-плохому! Тебе, барыня, я „жучок“ сегодня же присобачу, когда ты в ресторан пойдешь. А Глахе – завтра, пока она будет в театре. Так просто вы от меня не отделаетесь!»

Быстро спустившись в свой номер, я достала набор отмычек – а куда порой без них? – и бегом вернулась на пятый этаж, где дежурная изумленно посмотрела на меня, недоумевая, чего это я так разбегалась. Пройдя по коридору до конца, я увидела дверь запасного выхода и, отперев замок, притаилась на лестничной площадке. Курить хотелось страшно, но сквозняком сигаретный дым потянуло бы в коридор, и Вероника вполне могла это почувствовать, а мне этого совсем не хотелось. Прождала я минут пять, когда услышала звук открываемой двери.

До меня донеслись голоса.

– Нет! Ну какова нахалка! – возмущалась Сереброва.

– Это ее работа, – спокойно заметила Вероника.

– И все равно никто не давал ей права так со мной разговаривать! – бушевала дама.

– Не судите ее строго, Тамара Николаевна, – попросила телохранительница. – Это ей по молодости кажется, что чем больше напора, тем скорее она получит результат, причем обязательно положительный. Ничего! С годами поумнеет и поймет, что гибкость бывает порой гораздо более полезна, чем грубая нахрапистость.

– Мы с тобой одной крови – ты и я, – насмешливо сказала Сереброва.

– Нет! – спокойно возразила Вероника. – У нас разный вид деятельности, но, как я понимаю, в покое она вас не оставит.

– Опять придет с разговорами? – возмутилась Сереброва.

– Да нет, скорее подслушивающее устройство установит, – будничным тоном сказала Вероника.

– Что?! – воскликнула Сереброва. – Это же называется вторжение в частную жизнь! Это же подсудное дело!

– Не волнуйтесь, Тамара Николаевна, если она это сделает, то я его найду, – успокоила Сереброву телохранительница.

– А я в этом случае на нее в суд подам! – зловеще пообещала дама.

– Думаю, у нее хватит ума со мной не связываться, – уверенно сказала Вероника.

Тут подъехал лифт, и голоса смолкли.

«Не волнуйся! Хватит! – зло подумала я. – Этого удовольствия я тебе не доставлю!» Прикрыв дверь запасного хода, я вернулась на свой этаж и спросила у дежурной, где все. Оказалось, что все тоже ушли в ресторан. У себя в номере я оставила так и не пригодившиеся мне «жучки», а вместо них взяла две крошечные камеры наблюдения, включила запись и установила одну камеру в коридоре – в противоположном от лифта конце, так, чтобы она охватывала все четыре двери ребят. Потом я снова поднялась на пятый этаж. Примерившись, закрепила вторую камеру наблюдения на той же стене. В объектив этой камеры попадали двери Серебровой и Глахи. Тут я услышала шум за дверью Светлова и быстро спряталась на лестнице. Дождавшись, когда Леонид Ильич спустится вниз, я заперла дверь запасного выхода и отправилась в ресторан.

Зал был практически пустой – цены здесь кусались. Я подошла к метрдотелю и спросила:

– Где ужинают конкурсанты?

– И они, и члены жюри едят в банкетном зале, чтобы им никто не мешал, – ответил метрдотель. – Для вас тоже накрыли. Вас проводить?

– Спасибо, я сама найду дорогу, – ответила я.

В банкетном зале за одним столом сидели уже знакомые мне по фотографиям участники конкурса, за вторым устроились отвернувшаяся при моем появлении Сереброва с Вероникой, а за третьим расположился Светлов. Я решила составить ему компанию, а заодно постараться выудить что-нибудь полезное.

– Как успехи? – спросил меня Леонид Ильич, когда я подошла к его столику и села так, чтобы видеть всех остальных.

– Порадовать нечем, – призналась я. – Зато уже успела сцепиться с Серебровой, а вот с Глахой так и не поговорила. Мне ее даже лицезреть не позволили.

– Ничего, – успокоил меня Светлов. – Завтра в театре поговорите. Хотя представления не имею, чем она может быть вам полезна. Или вам просто хочется настоять на своем?

Я ничего не ответила, потому что Леонид Ильич был, конечно же, прав. Он усмехнулся и перевел разговор на другую тему:

– А с Томой вы зря так! Женщина она неплохая. Просто никак не может забыть, что когда-то была гражданской женой одного из членов ЦК партии. Отсюда и замашки.

– И бриллианты оттуда? – насмешливо спросила я.

– Да нет, – серьезно ответил Светлов. – Она всю жизнь как лошадь пахала! Кстати, а вы знаете, что она со своими концертами в Афганистане все до единой части объехала? – Я потрясенно покачала головой. – Вот так! – веско сказал он. – Некоторые жеманные дамочки со скудными голосочками, но непомерными амбициями – не буду называть имен – дальше Кабула и шагу не ступили, а вот она – не побоялась! Так что вы на нее зла не держите! Она свое нынешнее положение честно заслужила!

– А тот из ЦК? – не удержалась я.

– Так он был вдовец, и сошлись они, когда она уже в зените славы была, так что это не он ее наверх тянул, – объяснил Светлов.

– Но муж на двадцать лет моложе?.. – начала было я, однако Светлов меня прервал.

– А вы разве не заметили, что ей этим никто в глаза не тычет? Других за подобные браки полощут в желтой прессе что ни день, а ее имя ни разу даже не упоминалось. Потому что уважают! А это в наше время и в нашем паскудном мире вещь редкая! Так что не судите, да не судимы будете! Вы сначала добейтесь того, чего она добилась, мужа, своего аккомпаниатора, который раком болел и ее стараниями восемь лет протянул, похороните, а потом уже говорите! – неодобрительно глядя на меня, сказал Леонид Ильич.

Внимательно посмотрев ему в глаза, я поняла, что здорово разозлила его.

– Ладно! – покаянно сказала я. – Извинюсь я перед Тамарой Николаевной!

– И, что самое главное, она вас простит, – улыбнулся Светлов.

Мы занялись едой. Я не забывала наблюдать за столом конкурсантов – видно было, что обстановка там царит невеселая. Михаил, который в натуре ничем не отличался от своей фотографии, вел себя самоуверенно и почти по-хамски, но только по отношению к Евгению, который старался держаться подальше от него, а вот Ивана с Полиной Михаил не задевал. Те же хоть и не разговаривали, но постоянно переглядывались и улыбались друг другу. В жизни Полина оказалась очень милой девушкой, из тех, что легко смущаются и краснеют, а Иван… Да уж! Ростом под два метра, широченные плечи. Он производил неизгладимое впечатление, а вот лицо его сейчас было приветливым и даже симпатичным, не то что на фотографии.

– Кто же завтра победит? – спросила я Светлова. – Кстати, что там в программе?

– Песни зарубежной эстрады, – ответил он. – Тут прогнозировать трудно. Кстати, если хотите, можете после ужина на их репетиции побывать.

– Спасибо, мне есть чем заняться. Значит, после завтрашнего тура останется три участника…

– Если ничего не произойдет. Господи! – почти простонал Светлов. – Скорей бы закончился этот чертов конкурс! Бюджет мизерный, а уж запросы!.. Я же сначала хотел все нормально сделать. Объездил всех родителей с видеокамерой и интервью взял, чтобы потом можно было прямо в зале показать. Так нет! Дубов, с которым я поговорил, возражать стал. Сказал, что для этого придется экран устанавливать и аппаратуру арендовать, а это расходы, которые не предусмотрены, и денег у оргкомитета на это нет. С телевидением та же история – все рекламой забито, и с меня столько запросили за трансляцию, что дух перехватило. Я с этим к Дубову даже соваться не стал. Хорошо хоть в выпусках новостей информацию кое-какую дают.

– Без подробностей? – уточнила я.

– К счастью, без, – с откровенным облегчением ответил Светлов. – Но это уже спонсоры постарались, чтобы все было шито-крыто.