Глава 1

Просто никакого сладу с этими соседями.

То все как один вдруг заводят себе собак, и по собственному подъезду приходится передвигаться, как по минному полю. С той небольшой разницей, что, вляпавшись в собачье дерьмо, не отправишься на тот свет.

То вот теперь один за другим они принялись заменять двери. И ведь не на какие-нибудь, а на самые что ни на есть металлические, с разными премудрыми замками.

Можно подумать, в подъезде проживают одни миллионеры и у них в квартирах хранятся золото и бриллианты на баснословные суммы. Так ведь нет! Уж кому-кому, а мне-то прекрасно известно, что большая часть моих прекрасных соседей живет от зарплаты до зарплаты и эти самые двери – самая дорогая вещь, приобретенная ими за всю жизнь.

Но уж коли один дуралей поставил себе эту громадину, то теперь они не успокоятся, пока не отгородятся от мира железными монстрами.

А меня они точно доконают своими дрелями и отбойными молотками. Такое ощущение, будто живу на строительной площадке. Причем – перед сдачей объекта, когда работа ведется в три смены, а иногда и сутками напролет. Весь дом трясется, как Помпея в последний день, и уши закладывает от грохота.

Не то что выспаться – в ванную сходить невозможно. А в такой обстановке я мыться не люблю. Поэтому не моюсь уже две недели. Я имею в виду – по-человечески.

И если до сих пор я чудом жива, то только потому, что редко бывала дома.

Работа у меня такая. Мягко говоря – необычная. Поскольку зарабатываю я себе на жизнь, трудясь в качестве частного детектива. Уже несколько лет я занимаюсь этим полезным во всех отношениях делом и ничуть об этом не жалею. Хотя иногда чувствую себя такой загнанной клячей, что впору бросить все эти погони и обыски и заняться, как советуют подруги, чем-нибудь скромненьким, «чисто женским».

Будто мое дело «грязно женское».

Хотя, конечно, как посмотреть. В переносном смысле иной раз приходится копаться в таком… Да, в прямом смысле «непыльной» мою работу назвать довольно сложно.

Зато пока она у меня была, соседские прихоти – обзаведение собаками и особенно громогласное возведение металлозаграждений – меня мало касались. Тем более что вообще-то соседи – люди неплохие, и сама я вовсе не ворчливый или неуживчивый человек, как раз наоборот. Просто вот уже неделю я безвылазно сижу дома, потому что в делах наступил неожиданный перерыв. Сижу я и слушаю, как стены трясутся и посуда на кухне дребезжит.

Тут и у ангела характер испортится. Честное слово.

Я всегда так мечтаю о «дне без выстрела»… А тут как назло – клиенты не звонят, не приходят.

Может, дать объявление в газету? «Молодой, но очень опытный частный детектив возьмется за любую работу. Обращаться круглосуточно».

Нет. До этого я не опущусь.

В поисках причины простоя в работе я начала терять голову.

«Видимо, во всем виновата жара, – размышляла я. – Последние дни термометр на балконе стабильно показывает за сорок, даже удивительно, как до сих пор не лопнул. Поэтому, наверное, преступникам лень выходить на улицу, а пострадавшим, если таковые имеются, неохота идти за помощью. Но как только станет чуточку прохладнее – клиенты толпой побегут ко мне и встанут в очередь километровой длины…»

Таким образом успокаивая себя, я в пятый раз за день под аккомпанемент отбойных молотков отправилась в душ, потому что жара, несмотря на плотно закрытые шторы и работающий на полную мощь вентилятор, изматывала не меньше строительных шумов. И только я встала под упругую прохладную струю, как услышала телефонный звонок.

– Черта лысого! Ни за что не подойду, – гордо заявила я вслух. – Раньше надо было звонить…

И как была, мокрая и голая, рванула к телефонной трубке, оставляя на горячем паркете следы тридцать шестого размера.

– Добрый день, – как можно спокойнее ответила я в трубку, лишь только услышала приятный мужской баритон, интересующийся, действительно ли он говорит с частным детективом Татьяной Ивановой. – Да, это я. Постараюсь вам помочь.

* * *

Неделю назад я отказалась бы от этого дела под любым благовидным предлогом. Скорее всего сослалась бы на хроническую занятость.

Дело в том, что адюльтер меня мало интересует. Следить за похотливыми женушками «новых русских» не доставляет мне никакого удовольствия. Ни человеческого, ни профессионального.

Но теперь не до капризов. На безрыбье и супружеская измена сгодится – лишь бы не сидеть дома, слушая строительную музыку трудолюбивых соседей.

История, судя по всему, самая незатейливая, можно сказать, банальная. Не очень молодой супруг подозревал в неверности свою красавицу-жену и готов был заплатить любые деньги, чтобы вывести ее на чистую воду, и в два раза больше, если я раздобуду доказательства ее невиновности.

На двойной гонорар рассчитывать не приходилось. Сколько у меня ни было таких дел, чем богаче клиент, тем больше вероятность того, что он украшен рогами. Видимо, за богатых выходят женщины, не слишком щепетильные в этом отношении. Или брак по расчету хорош по всем статьям, но иной раз хочется и любви. И всегда находится какой-нибудь «красавец-мужчина», контрабандно пользующийся расположением скучающей красавицы.

Одним словом, богатые тоже плачут.

А может быть, у бедных просто не хватает денег на частного детектива.

Скорее всего второе. «Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», как писал Лев Николаевич. А он в этом деле разбирался.

Но пока я не знала никаких подробностей. Разговор был совсем коротким, клиент не хотел ничего объяснять по телефону и просил о встрече через полтора часа.

Я пригласила его домой, хотя обычно этого не делаю. Но, во-первых, мне совершенно не хотелось в такую жару торчать на солнцепеке, а во-вторых, нужно было привести себя в порядок.

За неделю вынужденного отшельничества я немного потеряла форму, поскольку совершенно не занималась своей внешностью. А встречают, как известно, по одежке. Поэтому при первом свидании с клиентом я должна выглядеть безукоризненно.

Мне едва хватило часа, чтобы вымыть, высушить и оформить голову, переодеться и накраситься в соответствии с моими представлениями о респектабельности и выпить чашечку кофе.

Результатом я осталась довольна. Эффектная, но без вызова, молодая, но не «сопливая». Тот самый имидж, к которому я пришла методом долгих проб и ошибок и который производил на окружающих неизгладимое впечатление.

У меня еще оставалось несколько минут, чтобы кинуть кости.

Дело в том, что я никогда ни с кем не советуюсь по поводу своей работы, за исключением магических костей. А к их помощи я прибегала неоднократно и настолько успешно, что с некоторых пор не начинаю ни одного дела, пока не получу от них благословения. При том, что ни кофейной гуще, ни картам я не верю и к гороскопам отношусь скептически.

Да, косточки – это совсем другое дело. Я отношусь к ним как к живым, каковыми они и являются, по моему глубокому убеждению. Поэтому я не только гадаю, но и просто разговариваю с ними, а иногда мы даже ссоримся.

Именно это произошло дней пять назад, когда они из вредности три или четыре раза подряд выкинули одно и то же сочетание чисел: 36 + 20 + 2, что означает: «Выходите замуж при первой предоставившейся вам возможности». Если первый раз я приняла это за шутку (а у моих костей удивительно тонкое и своеобразное чувство юмора), то на третий раз серьезно разозлилась и несколько дней не брала их в руки.

Два дня назад я решила, что пора помириться. Попросив у них прощения, протерла кости тряпочкой и кинула на стол с максимальной бережностью. В ответ получила: 25 + 6 + 17. И еле сдержалась, чтобы не вышвырнуть двенадцатигранники в окошко. А как бы вы отреагировали на такое высокомерие? Ведь это сочетание означает следующее: «Поймите, принести извинения недостаточно! Надо исправлять совершенные вами ошибки». Ни больше, ни меньше!

После этого мы снова два дня «не разговаривали».

Но теперь мне было не до мелких обид. Как можно быстрее я хотела узнать, что сулит мне новое дело, и, сделав вид, что между нами ничего не произошло, с нетерпением кинула кости на кухонный стол.

Иногда после подобных ссор они отказываются отвечать на прямо поставленные вопросы, пока я не вымолю у них прощения, и показывают, например, такое: 25 + 8 + 17, то есть – «Вы способны несправедливо обидеть любящих вас людей». Но на этот раз кости не пожелали помнить зла и ответили вполне по делу: 26 + 7 + 14. В переводе это вот что: «Ожидаются переживания, связанные с вашим согласием участвовать в деле, от которого вы не ждете ничего хорошего».

Это было уже интересно.

Не всегда «слова» магических косточек надо понимать буквально. За ними иногда кроется нечто большее. За время нашего общения я научилась читать между строк и, может быть, поэтому получаю от них действительно важную для меня информацию.

На этот раз, кроме прямого значения фразы, я увидела в ней и неожиданный для меня интерес, и столь же неожиданное его завершение. Косточки предупреждали меня, что нужно избавиться от предвзятого отношения к новому делу. Иногда, если хочешь уточнить рекомендацию костей, можно бросить их еще раз. Только я собралась это сделать, как прозвенел звонок в дверь. Поблагодарив своих помощников (это необходимая часть ритуала), я пошла открывать.

Передо мной стоял человек, по внешности которого я бы никогда не сказала, что он принадлежит к зажиточному классу. Более того, он настолько не был похож на богатого человека, что это сразу вызвало у меня интерес.

Ко мне редко обращались люди бедные. И лишь тогда, когда совсем, что называется, нужда припрет. Но в основном мои клиенты – люди, для которых двести долларов в день (а у меня именно такая ставка) – не деньги.

– Вениамин Зеленин, – протянул он мне руку через порог, но из суеверия сразу же спрятал ее за спину.

– Татьяна Иванова, – ответила я с улыбкой, поскольку мужичок показался мне забавным. – Проходите.

Вениамин снял у порога ботинки и поискал глазами тапочки. Нет, он совершенно не походил на традиционного клиента.

Я подала ему свои старые тапочки, в которых он сразу же стал похож на холостяка со стажем, трогательного и беззащитного. Для полноты образа ему не хватало только газеты с кроссвордом в руках.

Я пригласила его в комнату и усадила в глубокое мягкое кресло. Но он и в нем умудрился выглядеть неуверенно. Сел на самый край, положив руки на колени.

– Сколько в моем распоряжении времени? – спросил он, посмотрев на часы, и этим еще больше расположил меня к себе. Люди, умеющие ценить чужое время, – редкость в наши дни.

– С этой минуты я работаю на вас, – ответила я ему, и он приободрился. Уселся поудобнее, откинулся на спинку кресла и приготовился к долгому разговору.

Как обычно, я включила диктофон, на который он покосился с недоверием, но ничего не сказал.

– Расскажите немного о себе, – попросила я, чтобы понять, с кем имею дело.

– Да-да…

Вениамин передохнул и сосредоточился. Эта небольшая пауза позволила мне как следует его рассмотреть.

Около сорока, довольно симпатичный брюнет, одет недорого, но со вкусом, хотя и немного неряшливо. Средний палец правой руки с характерным желтым пятном заядлого курильщика.

– Можете курить, – предложила я и поставила перед ним пепельницу.

– Спасибо, – кивнул он головой и достал из сумки сигареты и зажигалку.

Сумка у него была из натуральной кожи, каких я не видела в продаже у нас. Я привезла себе похожую из Америки, заплатив за нее бешеные деньги.

Глубоко затянувшись дешевой сигаретой, Вениамин приступил к рассказу.

– Я веду довольно необычный образ жизни… Дело в том, что я цирковой режиссер…

«Вот оно что, – подумала я, – наградил же бог профессией». Я уже начала голову ломать – к какой категории граждан отнести моего посетителя. Можно было перебирать профессии до вечера, но эту не вспомнить.

– Редкая профессия, – ответила я с самым невозмутимым видом.

Профессия действительно была редкой. А для меня еще и загадочной. Мы много слышим о кинорежиссерах, чуть меньше – о режиссерах театра, но про режиссеров цирка почему-то не слышим никогда. Я, например, в жизни не видела цирковой афиши, на которой бы крупными буквами было написано: «Программа поставлена режиссером таким-то». То ли это не принято в цирке, то ли по какой другой причине, но цирковые режиссеры для большинства публики как бы и не существуют. И я до сих пор не знаю, кто ставил номера Никулину или Енгибарову. Или они сами репетировали их перед зеркалом.

– Я много езжу и иногда неплохо зарабатываю. Хотя по нынешним меркам не так много… – продолжил Вениамин.

– А жена у вас тоже в цирке работает? – уточнила я, чтобы до конца представлять себе картину.

– Ну что вы, – впервые улыбнулся мой новый знакомый, – Светлана – искусствовед и в настоящее время не работает, то есть нигде не состоит на службе. Иногда в газетах появляются ее статьи…

– Она моложе вас? – поинтересовалась я, поскольку в его голосе мне послышалась та доля умиления, с которой стареющие мужчины обычно говорят о своих молодых подругах.

– Да, и намного, – кивнул он головой и посмотрел на меня с подозрением и затаенной болью, видимо, боясь обнаружить на моем лице насмешку.

– И вы подозреваете, что она вам изменяет?

Вениамин покачал головой, будто бы я допустила бестактность.

– Я бы не стал торопиться с выводами, – деликатно поправил он меня. – Но что-то с ней происходит неладное. И это меня беспокоит.

«Боже мой, какие мы ранимые, – мысленно вздохнула я. – „Что-то происходит…“ Понятно, что происходит. Иначе не побежал бы к частному детективу».

– Вы хотите, чтобы я последила за ней, за ее… контактами? – спросила я, подбирая максимально тактичные выражения.

– Я хочу знать, что с ней происходит, – твердо ответил Вениамин. И достав из сумки конверт, немного демонстративно передал его мне. – Это аванс.

Ну что же, в каком-то смысле он прав. Мое дело – выполнить задание клиента, принимая все правила его игры. Именно за это мне и платят.

– В таком случае, расскажите мне как можно подробнее, что в ее поведении вызывает ваше беспокойство.

Произнеся эту фразу, я поняла, что вполне могла бы стать дипломатом. И чувство гордости наполнило меня до краев. Ведь я приготовилась слушать подробности, заранее предвидя традиционный «джентльменский набор»: подозрительные запахи, поздние возвращения домой, ночевки у «подруг» и так далее.

Скучно. Подобная информация, безусловно, развлекла бы старушек на лавочках у подъездов. Да и то на часик-другой, не больше. В конечном итоге все эти истории однообразны, как порнографические фильмы. Так как ничего нового в этой области человеческих отношений придумать невозможно.

Поначалу все звучало именно так, как я и предполагала.

Вениамин встретил свою будущую жену чуть больше года назад, и через месяц с небольшим они зарегистрировали свои отношения. Ему было сорок, ей – двадцать пять, роман был бурный и привел к счастливой развязке, если свадьбу считать непременным и достаточным условием happy end. Шесть месяцев с небольшими перерывами на время постановок цирковых программ в других городах продолжались их медовые восторги, но потом…

А вот потом фраза за фразой в рассказе Вениамина стали проскальзывать странные, я бы сказала, не очень уместные в этом сюжете мотивы.

Прежде всего меня удивила такая интимная в устах щепетильного в этом отношении Вениамина информация: Светлана с некоторых пор стала ненасытной в любви. То есть она и раньше не была холодной, но теперь… Вениамин употребил странное выражение: «Она каждую ночь как будто прощается со мной перед смертью». Согласитесь – не самая обычная фраза для характеристики отношений с женой. Даже если делать скидку на принадлежность моего клиента к «людям искусства».

А сам этот взрыв чувственности после полугода регулярной половой жизни… Традиционной я назвала бы прямо противоположную ситуацию. Заводя молодого любовника, женщина начинает избегать «исполнения супружеских обязанностей».

Вениамин волновался и курил одну сигарету за другой. В его рассказе не прозвучало ни одного слова осуждения или злобы по отношению к Светлане. Хотя он и допускал (я добилась от него этого признания), что у нее, возможно, появился другой мужчина. Но признание это настолько потрясло его, что минут пять мне пришлось буквально приводить его в чувство, потому что Вениамин сидел, уставившись в одну точку, с выражением ужаса на лице и не откликался на мои обращения.

Я решила напоить его кофе и оставила ненадолго одного. Вернувшись, застала в той же позе с очередной сигаретой в зубах.

Решив перевести разговор на другую тему, я из любопытства задала, как мне казалось, безобидный вопрос:

– А до Светланы вы были женаты?

Но вопрос произвел на Вениамина странное впечатление. Я могла поклясться, что он испугал его. И мне почудилось что-то неладное.

– Нет, – торопливо ответил он и начал прикуривать зажженную сигарету. – Вернее, был, хотя мы не были расписаны… Она погибла.

– Извините, – опешила я. – Давно?

– Шесть лет назад.

Я пожалела, что заговорила об этом, потому что его предыдущая жизнь имела минимальное отношение к моему заданию.

– Вы принесли фотографию Светланы? – уже с опаской спросила я.

– Конечно. Вот…

На фотографии было очаровательное юное существо, сочетающее в себе красоту и интеллигентность. С первого взгляда было понятно, что Светлана, как говорится, из хорошей семьи.

– Сколько ей тут? – поинтересовалась я, поскольку на фотографии она выглядела не старше двадцати.

– Двадцать пять… с половиной. Это сразу после свадьбы.

– Совсем девчонка, – искренне удивилась я. Тем более что, услышав слово «искусствовед», представила себе высокомерное создание в украинской кофте, в очках и с длинной косой.

– Ей никто не дает ее возраста, – улыбнулся Вениамин, и выражение отчаяния наконец исчезло с его лица.

Он взял в руки чашку с остывающим кофе и отхлебнул с явным удовольствием.

– Очень хорошо, – по достоинству оценил он напиток и ни разу не опустил чашку на стол, пока не выпил все до последней капли.

Я заметила, что руки у него дрожали, хотя по его виду не сказала бы, что он злоупотребляет спиртным.

– Может быть, рюмку коньку? – все же предложила я.

– Спасибо, не хочу, – ответил он не задумываясь, что лишний раз подтвердило мои наблюдения. Даже умеренно пьющий человек делает паузу, прежде чем отказаться от алкоголя. А по-настоящему пьющий – никогда не отказывается.

Может быть, благодаря кофе, а может, потому что самая сложная часть разговора была позади, Вениамин начал понемногу приходить в себя и оглядываться по сторонам.

– А у вас хорошо, – подвел он итог наблюдениям.

– Спасибо.

– Нет, правда, цирковые люди умеют ценить домашний уют. В вашу квартиру хочется возвращаться.