Глава 2

– Татьяна, вы ли это?! – Борис Павлович громогласно приветствовал меня на пороге своего кабинета. На лице солидного адвоката читалось радостное изумление, смешанное с жадным любопытством. Причем последняя эмоция явно превалировала.

Высокий и довольно плотный, но не тучный мужчина средних лет, Городишин являл собой образчик так называемого успешного человека. Один из лучших юристов в городе, Борис Павлович зарекомендовал себя как адвокат по уголовным делам, способный вытащить, казалось бы, самого безнадежного клиента. О величине его гонораров, причем даже за краткую консультацию, говорилось шепотом. Однако я вполне могла рассчитывать и на продолжительную беседу с прославленным адвокатом, не потратив при этом ни копейки. Объяснялось подобное бескорыстие довольно просто – Городишину не раз случалось обращаться ко мне по поводу нюансов дела, если его клиент оказывался по совместительству фигурантом моего расследования. Моя помощь порой оказывалась весьма значимой, что позволяло Борису Павловичу в который раз оправдывать свои заоблачные гонорары.

– Прошу, прошу! – Городишин широким жестом пригласил меня в свою обитель, и я с огромным удовольствием опустилась в уютное кожаное кресло, вновь очутившись в просторном помещении, где превосходная сплит-система обеспечивала превосходный комфорт.

– Горячих напитков не предлагаю, горячительных – тем более, – ворковал между тем Борис Павлович своим глубоким бархатным баритоном. – А вот от настоящей минеральной воды вы, надеюсь, не откажетесь.

Что ж, после Ковальковой настала моя очередь восстанавливать водно-солевой баланс. Минералка не относилась к моим излюбленным напиткам, но, сделав несколько глотков из высокого бокала матового стекла, я с благодарностью улыбнулась хозяину кабинета. Прохладный напиток с удивительно приятным вкусом подействовал освежающе, что сейчас было весьма кстати. Борис Павлович ответил самодовольной улыбкой.

– Я в этом знаю толк, – добродушно хохотнул он и тотчас принял деловитый вид: – Ну-с, чем могу помочь?

– Борис Павлович, вы помните некую Камиллу Шальновскую? Она еще обращалась к вам за консультацией около года назад, хотела узнать, каковы ее шансы упрятать за решетку мужа-насильника?

– Хм… – Городишин озабоченно нахмурился и принялся щелкать по клавишам ноутбука. – Имя вроде знакомое, но все же год прошел. Сейчас посмотрим… Ага, вот. Шальновская Камилла Дмитриевна.

Городишин внезапно оживился и всем корпусом обернулся ко мне:

– Да, я вспомнил эту особу. Запомнил, потому что она отсчитала сумму за консультацию наличными трясущимися руками. Да, буквально тряслась от страха, без преувеличения. Сознаюсь, на меня она произвела не очень приятное впечатление, хотя мне было ее жаль.

– Жаль? – переспросила я. Городишин кивнул:

– Очень уж боялась она своего муженька и пыталась выяснить, каковы его шансы остаться на свободе. Что ж, ее опасения были вполне понятны, вы ведь знаете, что дела об изнасиловании одни из самых неоднозначных.

Я кивнула.

– Но в данном случае переживания моей клиентки оказались абсолютно беспочвенными, – заявил Городишин. – Со слов гражданки Шальновской, я уяснил, что улики против ее горе-муженька были серьезными, результаты экспертизы полностью подтверждали, что молодая женщина подверглась сексуальному насилию. Кроме того, эта самая Камилла поступила весьма предусмотрительно, сохранив результаты медицинских экспертиз. То есть, попросту говоря, после каждого избиения она обращалась в травмпункт, чтобы зафиксировать побои. В полицию тоже обращалась, – добавил он то, что я уже успела выяснить у Кирьянова. – Я имею в виду – по факту причинения легкого вреда здоровью. Хотя и боялась, что мужа это лишь еще больше разъярит. Ну а после этой гнусной истории с изнасилованием эти свидетельства очень даже пригодились. Своего рода отягчающее обстоятельство. Конечно, дело небыстрое, но девушка была готова ко всему, лишь бы засадить муженька за решетку. А почему вас заинтересовала эта давняя история? Появились новые обстоятельства?

– Появились, – вздохнула я. – На днях Камилла погибла.

Брови моего собеседника изумленно изогнулись.

– Погибла? – недоуменно переспросил он. – То есть ее убили? Вы ведь занимаетесь криминальными расследованиями…

Городишин с нескрываемым любопытством взглянул на меня и проговорил:

– Значит, сбылись худшие опасения Камиллы Шальновской? Рискну предположить, ее муж вышел из заключения по УДО и первым делом решил разобраться со сдавшей его женушкой.

Я покачала головой:

– Нет, до заключения дело не дошло. Сергей Шальновский скоропостижно скончался еще до суда.

– Вот как… – задумчиво протянул Городишин. – А кто же тогда расправился с юной прелестницей? Вы кого-то подозреваете?

– Я даже не уверена, что с ней, как вы выразились, действительно кто-то расправился, – откровенно призналась я и вкратце рассказала Борису Павловичу известные мне детали гибели Камиллы.

– М-да, – скептически произнес Городишин, когда я закончила, – ровно поровну аргументов как в пользу убийства, так и несчастного случая. Возможно, депрессия из-за того, как повел себя муж. А может быть, и скрытое чувство вины – сами понимаете, Татьяна Александровна, женщины – создания нежные и ранимые. Отправила мужа за решетку, он там умер, а Камилла подумала, что из-за нее. Хотя… пожалуй, все-таки суицид мы с вами можем осторожненько исключить.

– Почему? – заинтересовалась я, поскольку доводы с чувством вины и возможной депрессией казались мне вполне логичными.

– Камилла Шальновская была натурой устойчивой в психическом плане, более чем. Барышни подобного типа, судя по моему опыту, скорее виновника негативных эмоций прикончат, нежели себя. Она себя любила искренне и безусловно.

– Постойте, а как же тогда объяснить то, что она не ушла от мужа при первых признаках агрессивного поведения? – Городишин и впрямь мужик опытный, адвокат отличный и в людях разбирается, так что я могла ему верить. Но все же…

– Ой, Татьяна Александровна! Мало ли объяснений можно отыскать? Возможно, материальный вопрос сказался. Шальновская сама по себе – парикмахерша, заработки не сказать чтобы большие. А муж у нее все-таки состоятельный… был. И она вполне могла надеяться, что все утрясется постепенно – и терпеть, не желая расставаться с обеспеченной жизнью. Может быть, кстати, и чувства, и много разных факторов.

– То есть вы полагаете, что она не самоубийца?

– Полагаю, что так, с высокой долей вероятности. В непростое дело вы ввязались, Татьяна Александровна. Даже не знаю, что вам посоветовать…

Борис Павлович сочувственно посмотрел на меня и тут его взгляд оживился.

– Да! – почти вскричал он. – Ведь у истории с этим Шальновским было продолжение!

Его холеные пальцы вновь забегали по клавиатуре, и через пару минут Городишин довольно кивнул:

– Буквально вслед за Камиллой ко мне за консультацией обратилась некая Вероника Гаврютина. Это была довольно нервная молодая особа примерно одних лет с Камиллой.

Услышав имя упомянутой особы, я вся обратилась в слух. О Веронике говорила и Ковалькова, причем в весьма негативном ключе.

– Так вот, – увлеченно продолжал Борис Павлович, – если Камилла хотела узнать, насколько велики шансы Сергея Шальновского оказаться за решеткой, то Вероника Гаврютина, наоборот, жаждала выяснить, есть ли у него шансы там не оказаться.

Я несколько секунд обдумывала это замысловатое заявление.

– Иными словами, она хотела, чтобы вы защищали Сергея в суде?

Городишин кивнул:

– Примерно так. Но в первую очередь ей нужна была именно консультация. Вернее, Гаврютина хотела, чтобы ее успокоили и уверили, что все обойдется. И вот именно этого я ей пообещать не мог, я ведь знал, насколько серьезно положение этого самого Шальновского. Поэтому я в обтекаемой форме объяснил ей, что шансов немного, но не следует поддаваться унынию. Сам я отказался представлять интересы Шальновского в суде, я не берусь за заведомо проигрышные дела. Напрямик я этого, разумеется, не сказал, сославшись на то, что этот период у меня полностью загружен. В сущности, я оказал этой Веронике услугу. Вы ведь знаете, какие у меня гонорары. Девушка бы попросту напрасно потратилась, а так она хотя бы не выбросила деньги на ветер. Однако я дал ей координаты другого юриста, Арсентьева Георгия Дмитриевича.

Я сделала пометку в блокноте и уточнила:

– Это адвокат по уголовным делам?

Городишин кивнул:

– Да, молодой человек, из тех, кого принято называть перспективными. Это дело он бы, конечно, не потянул, но все же лучше, чем ничего.

– А вы не могли бы и мне дать координаты этого Арсентьева?

Борис Павлович кивнул и, порывшись в ящике стола, извлек небольшой серый прямоугольник из неплотного картона.

– Вот, пожалуйста, – улыбнулся Городишин, протягивая мне визитку. Я поблагодарила и убрала кусочек картона в сумочку. Тут дверь в кабинет Городишина приоткрылась, и в нее робко заглянула худенькая девушка в темно-коричневом костюме. В руках у девушки был блокнот. Вероятно, это была секретарь Городишина, которую я попросту не заметила, проходя через приемную, до того неприметный у нее был вид.

– Борис Павлович, – произнесла секретарь тихим, слегка испуганным голосом, – к вам представители оптового объединения, говорят, у вас назначена встреча…

При этих словах девушка виновато оглянулась.

– Да-да, я помню, – Городишин явно смешался, но я тут же пришла ему на выручку. Поднявшись из уютного кресла, я проворковала с очаровательной улыбкой:

– Спасибо, Борис Павлович, что уделили мне время и за помощь.

Городишин вежливо улыбнулся в ответ, на его лице читалось явное облегчение.

– Ну что вы, не стоит благодарности, Татьяна Александровна. Рад был с вами повидаться. Всегда к вашим услугам.

Распрощавшись с Городишиным столь церемонным образом, я вышла в приемную, едва не столкнувшись с упомянутыми торговыми представителями. Два типа в футболках и спортивных брюках, которые, скорее всего, были попросту владельцами оптового склада на ближайшем рынке, уставились на меня с вожделением, разве что слюна не капала. Меня всегда выводили из себя подобные знаки внимания, и я едва удержалась от того, чтобы не показать язык, а заодно и средний палец этим ценителям женской красоты. Вместо этого я, не одарив визитеров Городишина ни единым взглядом, презрительно прошествовала мимо них к выходу из приемной. Услышав позади восхищенный шепоток «Классная телочка!», я вновь сделала над собой усилие, чтобы, резко развернувшись, не врезать им обоим с размаху между глаз, продемонстрировав таким образом свою неоспоримую классность. Вместо этого мне пришлось ограничиться мысленным пожеланием, чтобы Борис Павлович не смог им помочь. А заодно основательно разорил их своими баснословными гонорарами так, чтобы этим типам пришлось сдать в ломбард свои печатки из дутого золота.

Подбадривая себя подобными кровожадными фантазиями, я вышла из прохладного офиса, с ходу угодив в объятия душного города. Свернув в небольшой скверик, я уселась на лавочку в тени раскидистой липы и извлекла из сумочки телефон, а заодно и визитку, которую заполучила у Городишина. Набрав номер Георгия Арсентьева, я услышала «информативное» сообщение, что абонент недоступен или находится вне зоны доступа. Попросту говоря, господин Арсентьев отключил телефон. Ну что тут скажешь, если Георгий Дмитриевич часто практикует подобный прием, ему так и суждено оставаться перспективным адвокатом. Причем без достижения серьезных карьерных достижений. Что ж, коль скоро беседу с Арсентьевым пришлось отложить на неопределенное время, я решила побывать в квартире Камиллы.

Высотка, где на днях разыгралась трагедия, находилась в другом конце города, поэтому о том, чтобы идти туда пешком, не могло быть и речи. Я со вздохом поднялась со скамейки и побрела к своему дому. Перспектива оказаться в душном салоне авто удручала, но так хотелось поскорее найти хоть что-то, что могло бы навести на след преступника. Если, конечно, Елизавета, ослепленная жаждой отомстить за свою сестру, не ошибается и преступник действительно существует.

Оказавшись в машине, я некоторое время ждала, пока полуисправный кондиционер создаст хоть какое-то подобие прохлады. Наконец, когда температура в салоне стала чуть ниже, чем за пределами машины, я порулила в сторону Старой Набережной.

Оказавшись возле единственного подъезда тридцатидвухэтажной высотки, я невольно подняла голову, пытаясь всмотреться в окна, расположенные примерно посередине здания. Никаких шансов… Расположение высотки было таково, что некому было бы заметить что-нибудь подозрительное из окна противоположного дома. Объяснялось это тем, что никаких противоположных домов попросту не было. Небоскреб высился словно одинокий монументальный шпиль, если, конечно, бывают шпили прямоугольной формы. Возможно, в недалеком будущем у высотки появятся соседи-человейники, как ныне принято называть многоквартирные дома. Но сейчас дом, где некогда проживала молодая чета Шальновских, пребывал в гордом одиночестве посреди обширного участка, именуемого Новомостовой площадью.

Еще более нелепо было бы предполагать, что преступника, выталкивающего жертву из окна, мог заметить кто-нибудь из запоздалых прохожих. Вряд ли люди, решившие прогуляться перед сном или возвращающиеся из гостей, развлекаются тем, что сканируют взглядом окна на верхних этажах. Идеальные условия для недоказуемого убийства, лучшего и желать нельзя.

Мой взгляд переместился значительно ниже, и приблизительно на уровне второго этажа я заметила наружную камеру видеонаблюдения. Запомнив это, я вошла в подъезд и направилась к лифту. Оказавшись на нужном этаже, я извлекла связку ключей и без колебаний вошла в квартиру.