– Но позвольте, – все так же испуганно оглядываясь, проговорил полковник. – Этот вопрос может решать только специальная комиссия при штабе…

– Этот вопрос могу решить я! – Генерал усмехнулся. – Или вы, полковник, хотите разделить участь ваших подчиненных?..

В голосе Генерала было столько злорадного ожидания, что полковник поежился. Перспектива быть уволенным из органов его совсем не устраивала. Он замолчал и вжался в спинку стула, словно желая совсем исчезнуть. Я, усмехаясь, смотрела на него.

Гром первым встал со стула. Он достал из заплечной кобуры «кольт» тридцать восьмого калибра и бросил его на стол перед Генералом. «Кольт» ударился о столешницу с глухим стуком.

– Рад, что больше не увижу вас, Генерал, – с презрительной улыбкой проговорил Гром и пошел к выходу.

– Правильно радуетесь! – крикнул Генерал ему в спину. – Потому что следующая наша встреча может произойти только в следственном изоляторе.

– Вашими бы устами да мед пить! – усмехнулся Гром и посмотрел на меня. – Жду тебя в казарме, – проговорил он и ободряюще подмигнул. Словно знал, что творится у меня на душе: такого позорного конца своей карьеры я даже в страшном сне не видела! Однако правда всегда страшнее снов.

Я поднялась со своего места, достала свой любимый «магнум» и подошла к столу. Мне хотелось сказать пару ласковых слов Генералу, но я вспомнила о сдержанности, которой научил меня Гром. Я не сказала ничего. Лишь посмотрела в лицо Генерала. Моего взгляда он не выдержал и отвернулся к окну.

– Сверчок, задержитесь, – приказал Генерал, ни на кого не глядя.

Я повернулась и посмотрела на Сверчка. Он тоже спрятал от меня глаза, но я заметила в них искорку стыдливой трусости. Что ж, баба с возу…

На следующий день мы с Громом навсегда покинули Югославию. «Живео Србия!» – прошептала я на прощание.

* * *

Я вынырнула из своих воспоминаний, словно из воды мутного озера. На языке был вкус горечи, а сердце учащенно билось от незабытой обиды. Вся эта картина прошла передо мной, словно наяву. Несколько секунд я стояла неподвижно, освобождаясь от боли воспоминаний.

Нас действительно тогда уволили из органов. Правда, выходное пособие заплатили немалое. Видно, для того, чтобы заткнуть рот. Хотя никто из нас и не собирался рассказывать кому попало о своей прошлой работе.

Я вернулась к столу, посадила напротив себя плюшевого тигренка и улыбнулась ему. Меняются времена, меняется мир, меняются люди. Не меняется только Гром. И теперь мы вновь поработаем вместе!

Я проглотила остывшие котлеты в один присест. Такая пища хороша только сразу после приготовления. Потом она утрачивает свой специфический вкус и аромат и становится похожа на обыкновенную общепитовскую еду. Но я не замечала этого. Все мои мысли были о предстоящей работе.

Я еще не знала, что за задание мне припас Гром. Ясно было только одно: в нем нет никакой срочности. Когда мы с Громом, неожиданно появившимся у меня дома в Тарасове три месяца назад, договаривались о способе связи, то решили – если задание срочное, то он пришлет телеграмму. Если нет, то будет объявление в рубрике «Послания» газеты «Что? Почем?».

Еще я знала, что Грома я не увижу. Он мог быть сейчас где угодно, хоть в Бангладеш. Послание для меня означало только то, что мне нужно появиться в условленном месте и забрать оттуда пакет с информацией. Дальше действовать так, как будет указано в инструкции.

Несмотря на то что в условленном месте меня сейчас никто не ждал, мне хотелось лететь туда на крыльях, словно школьнице на первое свидание. И все же я сдержала себя. Как любил говорить Гром: «Спешка нужна только при ловле блох».

Пакет можно будет спокойно забрать завтра и расшифровать бумаги обстоятельно, не торопясь. Субботы и воскресенья будет достаточно, чтобы разработать план выполнения предстоящего задания и с понедельника к нему приступить.

Успокоенная такими мыслями, я пошла спать. Я прихватила с дивана большую пантеру. Каждое утро я «выпускала ее погулять» в гостиную, а вечером вновь укладывала с собой в постель. Не собиралась я оставлять ее на холодном диване и сегодня.

Постелив постель, я положила пантеру к стенке и выключила свет. Пора спать, ибо утро вечера мудренее!..

Я проснулась в шесть. У меня на окнах были довольно плотные шторы, почти не пропускающие свет. Когда они были задернуты, даже в яркое солнечное утро в комнате царил полумрак. Сегодня же освещение было такое, словно солнце и не собиралось вставать над городом.

Я поднялась с кровати, открыла шторы и выглянула на улицу. Утро выдалось пасмурным. Неподвижные серые тучи нависли над Тарасовом, словно эскадра «цеппелинов». Я видела их на фотографиях времен Первой мировой войны. Не знаю почему, но сегодня мне вспомнилась именно она, когда я посмотрела на небо. Может быть, оттого, что я думала о Югославии.

Вспомните сами: Первая мировая война началась после убийства в Сараеве эрцгерцога Австро-Венгерской империи.

Я не провожу параллелей, но после моих вчерашних воспоминаний о Громе «цеппелины» вместо облаков в небе над Тарасовом появились сами собой.

Пока я раздумывала о «цеппелинах», тучи сдвинулись с места и начали рваться на клочки. В прорехи между ними пару раз сверкнуло солнце, а затем шквал ветра прошелся по верхушкам деревьев. День распогодился, и тем лучше для меня!

Одним из навыков, которые нам прививали на курсах специальной подготовки, было умение не выделяться из толпы. Это качество спасало жизнь не одному секретному агенту. А представьте, как бы мне удалось не выделяться из толпы, поехав на дачу под проливным дождем?!

Сейчас эта проблема отпадала сама собой. День будет солнечный, а значит, я могу не бояться пустоты в пригородном автобусе. Он будет заполнен так плотно, как согласно ГОСТу должны располагаться сельди в банке. Тут если кто и обратит на меня внимание, так это какой-нибудь мужичонка, которого толпа в автобусе прижмет ко мне вплотную.

Дача мне досталась от бабушки. Я хотела продать ее, потому что не видела в ней необходимости. Не испытывая особой любви к садоводству и огородничеству, я не могла придумать, как еще можно использовать небольшой домик, окруженный шестью сотками земли, наполовину засаженной всякими плодовыми растениями. Ответ подсказал Гром. Это он изобрел такой способ связи.

Неподалеку от моей дачи стоял довольно претенциозный двухэтажный особняк. Насколько я поняла, он принадлежал какому-то бесконечно гостеприимному человеку, который позволял отдыхать в нем кому угодно.

И в выходные, и в будни летнего сезона в этот особняк приезжала то одна, то другая шумная компания. Чем они там занимались, я не знала, да это было и не важно. Важным было только то, что на двухэтажной даче всегда находился один и тот же человек. Когда особняк пустовал, он был там сторожем. А когда появлялась очередная веселая компания, был у них чем-то вроде прислуги: готовил шашлыки, мыл машины и тому подобное. Именно этот человек мне и был нужен.

Я не знаю (а у нас не принято этим интересоваться), работал он на Грома или нет. Для меня он был просто Колей. Согласно легенде, я была бывшей женой некоего бизнесмена, на которого имела компромат. Мстя за то, что он меня бросил, я бизнесмена шантажировала, и он вынужден был мне передавать изредка солидные суммы.

Передавал мне мой «муженек» деньги через этого Колю, потому как сам часто приезжал на дачу. Своего «супруга» я никогда не видела, так как, когда я должна была появиться на даче, он там непременно отсутствовал. Знала я его лишь по устному описанию, но опознать по нему кого бы то ни было не представлялось возможным.

Мы с Громом договорились, что в случае какой – либо опасности для себя я связываюсь с Колей и говорю ему, что хочу увидеться с «мужем». Тогда этот человек найдет меня сам.

Коля передавал мне деньги завернутыми в несколько слоев бумаги. На вид это были обычные чистые листы, но в них и была главная ценность посылки. На них содержалась нанесенная особыми чернилами информация для меня. Прочесть ее было возможно только при использовании специального оборудования. Поэтому за утечку информации мы не опасались.

К тому же на внешней стороне свертка были особые метки, незаметные непосвященному человеку. Если они были повреждены, то сверток трогать мне не позволялось. В этом случае я должна была немедленно выйти на связь с Громом и получить новые инструкции.

Как видите, мой командир был обстоятельным человеком. Работая с ним, я никогда не боялась, что окажусь в ситуации, из которой нет выхода. Но я совершенно не понимала, к чему такая секретность.

Конечно, отправлять мне инструкции по почте было глупостью: они легко могли затеряться. Присылать их с курьером было тоже нелогичным: курьер мог засветиться или оказаться перевербованным. Но почему нельзя было использовать такой банальный способ, как камеры хранения на вокзале, я не знала. Видимо, у Грома были особые причины, чтобы сделать связь именно такой. Я не спрашивала. Я ему верила.

На свою небольшую дачку я добралась к одиннадцати утра. Народу в автобусе оказалось не так много, как я думала, но все равно было более чем достаточно, чтобы затеряться в толпе. Да и не верила я, что за мной следят.

Дождик над дачами все же прошел. Он прибил дорожную пыль и умыл уставшие от жары деревья. Воздух был настолько чистым, что после городского смрада от него кружилась голова. Мне хотелось петь и расцеловать все вокруг.

Колю я увидела издалека. Он вышел из ворот особняка с метлою в руках и остановился, глядя из-под ладони в мою сторону. Когда я подошла ближе, он радостно замахал рукой, призывая меня к себе.

На вид Николаю было около сорока лет. Но на этом и заканчивалось все то, что о нем можно было сказать с полной уверенностью. О его образовании, социальном статусе и семейном положении судить было трудно. Он мог быть и инженером, поменявшим бесперспективную заводскую работу на кусок хлеба с маслом, что всегда достанется сторожу дачи богатого человека. Мог быть Коля и бывшим бомжем, которого пригрел сердобольный предприниматель.

Именно из-за неприметности образа я и подумала сначала, что Коля работает на Грома. Мой командир, за редким исключением, любил привлекать к сотрудничеству такой тип людей. Но если это было так, то какой же тогда смысл в истории с моим «бывшим мужем». Скорее всего Коля действительно ни о чем не знает.

– Здравствуй, Юлечка! – приветствовал меня Николай, едва я подошла к нему. – Ты чуть-чуть опоздала. Твой бывший с компанией пробухали здесь больше суток и только час назад, как уехали.

– И слава богу! – деланно фыркнула я. – Рожу его противную видеть не могу!..

– Да ну, не такая уж она у него и противная, – рассмеялся Коля. – Вы бы с ним прекрасной парой смотрелись…

– Смотрелись, было время, – перебила я его. – Давай не будем об этом. Скажи лучше, мне он сегодня что-нибудь передал?..

– А как же. – Коля радостно закивал головой. – Подожди, сейчас принесу.

Коля скрылся в воротах дачи, оставив меня одну. Я просто сгорала от нетерпения, но пришлось сдерживать свои эмоции, чтобы не привлекать лишнего внимания. С равнодушным видом я осмотрелась вокруг и достала из сумочки зеркальце, чтобы проверить, все ли у меня в порядке с макияжем.

– Держи, – протянул мне пакет Николай, неожиданно появившийся из калитки. Глядя, как я убираю его в сумочку, он спросил: – Скажи, золотце, чем ты его так зацепила, что он тебе готов столько платить? Мне бы тоже небольшая прибавка к зарплате не помешала!..

– Держи карман шире, – рассмеялась я и пошла к себе. – Спасибо за помощь. Увидимся еще.

У себя в дачном домике я не выдержала и достала пакет с заданием от Грома из сумочки. Я прекрасно понимала, что ничего сейчас прочесть не смогу, но все равно раскрыла его и внимательно осмотрела.

Метки все были на месте, значит, пакет никто не трогал. Деньги в этот раз Гром передал долларовыми купюрами. Там была ровно тысяча сотенными банкнотами. Пачечка получилась смехотворно тонкой, но вот чистых листов было более чем достаточно. Выходит, готовиться мне придется обстоятельно.

Уже заворачивая деньги обратно в пакет, я вдруг подумала: «Это чем же Гром Колю смог привязать, что тот и не пытается вскрыть пакет, забрать эту тысячу и скрыться в неизвестном направлении?» Ответа у меня не было. Его мог бы дать Николай, но спрашивать у него я не стану. Надеюсь, понятно почему?..