Мужчина размахнулся, бросил молоток в голову президента и…

…и промахнулся.

Инструмент, временно выполняющий функции метательного оружия, пролетел мимо уха Ельцина и шмякнулся об стену, задрапированную таким же синим материалом, из которого были изготовлены шторы.

– Блин!

Это было единственное ласкающее слух слово, вырвавшееся из глотки подвыпившего дяденьки.

Публика зашлась безудержным смехом. Присутствующие фамильярно переглядывались между собой, будто каждый день ходили сюда, успели перезнакомиться и даже создать родственные отношения. Короче, ржали они от души, словно на представлении мистера Бина с билетами по сто фунтов стерлингов.

Девушка с заячьей губой бросилась за подмогой. В зале снова показался тот самый небритый молодой человек, но на этот раз не один, а в сопровождении товарища – высокого парня с крупным носом и черным галстуком, болтавшимся на индюшачьей шее.

– Держите его! – взвизгнула заячья губа.

Парни двинулись к мужчине, который до их появления прикидывал, как выручить свой молоток и повторить попытку покушения на воскового Бориса Ельцина. Увидев крестных отцов паноптикума, он оторопел и кинулся к выходу, поняв тщетность своих дальнейших действий. Пробежав ползала, он споткнулся и растянулся на скользком полу во весь рост. Молодые люди чуть было не настигли мужичка, явно намереваясь сомкнуть клыки на загривке жертвы, но тот умудрился столкнуть на пол еще двоих посетителей, что задержало преследователей, и на карачках добрался до двери. Причем проделано это было со скоростью постельного клопа.

Молодые люди махнули рукой, увидев, что ничего страшного, впрочем, не произошло. Они принялись осматривать Бориса Ельцина с тщательностью закройщика, работающего у Кардена и получающего благословенные доллары за каждый наклон головы. Они обнаружили упавший молоток и забрали его как вещественное доказательство ненависти рабочего человека к власть имущим.

Это было только начало. Юмористической прелюдией к тому, что произошло дальше.

«Девятка» цвета «мокрый асфальт» остановилась неподалеку от здания Художественного фонда. Поставить машину ближе не было никакой возможности из-за большого скопления автомобилей, поэтому шумная компания, прибывшая с целью посетить Музей восковых фигур, была недовольна. Особенно суетились две девицы, одна из которых была затянута в кожу, словно инопланетный астронавт, и несла на голове тонкий серебристый ободок, не дававший разлетаться в резко диаметральные стороны светлым волосам до плеч. Другая нимфа по случаю посещения паноптикума надела суперкороткую юбку, напоминавшую собой набедренную повязку Тарзана, от которой аллигатор отхватил в порыве злобы внушительный кусок. Взору знатоков женских прелестей открывались массивные ляжки, от коих первые полчаса очень трудно было оторвать взгляд. Колготки цвета перезревшей сливы обтягивали перекачанные икры. В густо подведенных глазах цвета дешевых болгарских обоев сероватого оттенка явно читалась любовь ко всякого рода скандалам. Причем к тем, которые имеют в особенности большой размах.

Третья девица, перед которой открыл дверцу молодой человек с крутым шнобелем, по которому регулярно проходились кулаками (к тому же покрытым прыщами, словно собачий хвост репьями), носила узкие джинсы фирмы «Wrangler» и дамскую куртку из такой же ткани. Поверх воротника была повязана ярко-красная косынка, что делало девушку похожей на стахановку времен развернутого строительства социализма в СССР. Она вышла из машины, улыбаясь, словно героиня-трактористка, и слушала претензии своих подруг на свободное пространство вдоль обочин.

Молодой человек с прыщавым носом и короткой гоблинской стрижкой радостно лыбился, слушая излияния девок. Водитель же, угрюмого вида парень с темным землистым лицом и такой же короткой прической а-ля уголовник, ничего не говорил. Он запирал дверцы автомобиля и включал сигнализацию.

По всему было видно, что компания молодых людей решила устроить себе культурный поход в Музей восковых фигур. Уже треть города успела налюбоваться на это зрелище. Жители провинциального городка никогда в жизни не видели ничего подобного, поэтому спешили насладиться созерцанием диковинных скульптур.

Еще двое парней спешили в том же направлении. Один из них был полного телосложения, с крутым животиком и лунообразным лицом Санчо Пансы в молодости. Следовавший за ним молодой человек являл полную противоположность своему товарищу. Он напоминал Кису Воробьянинова после ночного хождения по девочкам, но даже отцу русской демократии никогда не приходилось появляться при народе с таким страдальческим выражением на изможденном лице. Парень был настолько худ, что наверняка смог бы просочиться в любую щель, и этого бы никто не заметил.

Толстяк же принадлежал к тому типу людей, которые явно не в ладах с окружающим их пространством. За свою жизнь он, наверное, уронил на землю немало проходящих мимо людей. Таким персонажам более всего подходит работать в рыночных рядах, толкать перед собой тележку с перевозимыми в ней продуктами и орать: «Дорожку! Дорожку, мать вашу за то место, через которое она вас родила!..»

Компания была в сборе. Все семеро обменялись приветствиями и направились ко входу в музей.

Молодые люди приобрели билеты у девушки, которая никак не могла прийти в себя после происшествия с молотом ведьм, чуть было не снесшим голову ныне действующему президенту. Расплачивался за всех водитель автомобиля.

Компания тут же направилась к фигуре Бориса Ельцина. Видимо, образ любимого президента действовал на молодежь особенно притягательно.

– Смотри, смотри, культяпый! – заорал на весь зал длинноносый гоблин. – Во, блин, рожа!

Толстяк радостно заржал, поддержав приятеля. Девочки также приняли участие в обсуждении, гадливо хихикая.

– Чего ты хочешь, Толян! – высказал свое веское слово владелец «девятки». – Это главный пахан всей страны.

Толстяк повернулся и показал жирным пальцем на очередной персонаж:

– Смотри, смотри, Жирик!

Фигура Жириновского в армейском кителе и фуражке с генеральской «капустой» находилась на безопасном удалении от статуи президента.

– Однозначно! Однозначно, братва! – орал прыщавый Толян, широко разевая рот, словно рекламируя фильм «Челюсти». Он принялся кривляться перед фигурой, очевидно, полагая, что именно так ведет себя на заседаниях парламента лидер ЛДПР.

У многочисленных посетителей было порядком испорчено настроение. Их бесцеремонно толкали, оттесняли от подиума и хамили прямо в лицо.

Досталось всем персонажам: Григорию Распутину, Ивану Грозному, Ленину, Екатерине Великой и другим. Пожалуй, только величественный Петр Первый подвергся меньшим издевательствам, чем другие.

Наконец администрация театра не выдержала, и в зале появились трое с представительскими карточками на левых лацканах строгих пиджаков. Диалог с буйными посетителями начал высокий человек лет сорока с темными, немного курчавыми волосами. На принадлежащем ему кусочке ламинированного картона можно было прочесть: «Андрей Владимирович Прохоренко, директор Музея восковых фигур».

– Прекратите немедленно, – твердым спокойным голосом заявил он. – Вы находитесь в музее, и не надо разводить здесь базар.

Первым отозвался владелец «девятки». Надо сказать, что он вел себя довольно корректно, не в пример своим дружкам.

– Все нормально, брат. Мы немного расслабились, отдыхаем.

– Отдыхайте, только тихо, – по-прежнему твердо произнес директор.

Он собирался было уйти вместе со своими коллегами, которые наблюдали за происходящим, не произнося ни слова, как вдруг в разговор вклинился прыщавый Толян.

– Какие проблемы, мужик? – вызывающе заявил он. – Мы купили билеты, имеем право смотреть.

– Вы правы, молодой человек, – ответил Прохоренко, оборачиваясь. – Смотрите. Только так, чтобы не оскорблять людей.

Толян начал заводиться еще больше. Девица с крупными бедрами пыталась дернуть его за рукав, но он огрызнулся.

– Отстань! – И снова в адрес директора: – Кого мы оскорбляли?

– Нас, в первую очередь.

– Кого это – вас?

– Работников музея.

– И чем это мы вас оскорбили?

– Издевательством над произведениями искусства!

Толян отклячил нижнюю челюсть, обнажив прокуренные зубы, и заржал, обводя всех присутствующих диковатым взглядом.

– Где ты видишь произведения искусства, мужик?! Этих мудаков из воска? Да я тебе по пьянке лучше сляпаю! Из пластилина!

Странно, но никто не смеялся. Директор музея начал багроветь.

– Ты – придурок, – заявил он, стискивая зубы. – Козел.

Глаза Толяна завращались с бешеной скоростью. Он явно не ожидал, что его будут оскорблять.

Владелец «девятки» вышел вперед. Он решил вступиться за дружка.

– Кого это ты козлом называешь? Ты че, мужик, неприятностей захотел?

Толян отстранил приятеля.

– Погоди, Витек! Ты че, голубой! – обратился он к Прохоренко. – Давай выйдем побазарим!

Девица в коже пискнула:

– Толик, не надо!..

Гоблин уже завелся:

– Че не надо? Он меня козлом назвал, пусть ответит!

Директор музея держал себя в руках.

– Хочешь говорить – говори здесь. Далеко ходить не будем.

Внезапно полубезжизненный глистоватый парнишка выбросил вперед свое тщедушное тельце и закричал визгливым голосом:

– Че ты на него смотришь, Толян! Мочи козла!

Это было «сигналом к атаке». «Голубые мундиры» перестроили свои ряды и пошли на противника.

Толян бросился на директора музея, который не успел отреагировать и получил удар чуть ниже левого глаза. Двое, сопровождавшие Прохоренко, бросились защищать шефа. В драку тут же ввязались пузатый Леха, Витек и, конечно же, не обошлось без анемичного дружка, который суетился больше всех.

С ним как раз было покончено быстрее всех. Один из работников музея, плотный мужчина с мощным затылком, который поначалу старался не привлекать к себе внимания, с силой отшвырнул Леху к подиуму.

– Фраер, твою мать… – злобно рявкнул он.

Или бросок был слишком силен, или же болезненный малыш обладал слишком легким весом, но отлетел он довольно далеко, свалив с подиума фигуру Григория Распутина с поднятой кверху правой рукой.

Таинственный монах свалился прямо на незадачливого юнца, отчего тот резко дернул головой и довольно сильно стукнулся затылком. Через несколько долгих секунд Леха выполз из-под останков упавшего Распутина и, сморщившись, начал ощупывать