Было что-то забавное в этой ситуации: здоровенный детина ищет помощи у хрупкой, беззащитной на первый взгляд девушки. Уловив в моем голосе иронические нотки, детина оценил ситуацию и нашел ее не менее забавной, чем я. Он ткнул пальцем в сторону охранника, нерушимой глыбой вросшего в плиты крыльца, и голосом обиженного малыша произнес:

– Вот моя проблема! Справитесь?

– Чем же вам не угодил этот милый человек? – уже в открытую заулыбалась я.

– Он меня внутрь не пускает, – продолжал шутить молодой человек. – А мне очень хочется туда попасть.

– Ай, ай, ай. Какой нехороший человек, – покачала я головой. – Только, боюсь, мне с ним не справиться. Придется вам дожидаться окончания мероприятия. Или прийти в другой раз.

– Не могу, – признался детина. – Мне назначено.

– Ну, если назначено, то вы должны быть внесены в списки приглашенных, – авторитетно заявила я.

– К сожалению, моей фамилии там нет, – ответил молодой человек.

– Устроители напутали? – подсказала я.

– Точно. А меня там девушка ждет, – добавил он.

– Так вы ее вызовите, – посоветовала я.

– Вот об этом я вас и хотел просить, – перейдя на серьезный тон, признался молодой человек. – А то этот амбал даже вызвать ее отказывается. Как, говорит, я тебе ее среди трехсот приглашенных отыщу? Но вы ведь мне поможете? Я уверен, вас не испугает подобная перспектива.

– Так и быть, помогу вам. Не бросать же вас на произвол судьбы, – ответила я, кинув взгляд на часы и поняв, что время у меня еще есть. – Называйте ее имя, постараюсь отыскать.

– Татьяна Иванова, – поспешил с ответом молодой человек. – Высокая, стройная, светловолосая.

Услышав собственное имя из уст весельчака, я чуть не расхохоталась в голос. Надо же, это и есть мой визави! А я тут стою, шутки рассыпаю. А парень-то пришел ко мне. И повод для встречи отнюдь не шуточный. Эх, не зря умные люди говорят: «Язык мой – враг мой». Неудобно получилось. Теперь парень, чего доброго, подумает, что имеет дело не с профессионалом в области сыска, а с взбалмошной девицей, серьезные дела с которой обсуждать ниже его достоинства. Да, незадача! Удивленный моей реакцией, молодой человек окинул меня пристальным взглядом. В глазах отразилось понимание.

– Так вы и есть Татьяна Иванова? – то ли спросил, то ли подтвердил свою догадку он.

– Точно. Я и есть Иванова, – призналась я.

Парень присвистнул, отошел на шаг назад, оценивая мой прикид, и честно произнес:

– Я вас себе совершенно по-другому представлял.

– В строгом чесучовом костюме и с буклями? – пошутила я.

– Ну, уж не в вечернем платье точно, – ответил он.

– Жаль вас разочаровывать, но детективы тоже люди, – иронично проговорила я, не желая показывать, что смущена. – И у них тоже бывают выходные.

– Ну да. Ну да, – озадаченно произнес молодой человек. – А я, это, к вам, значит. По делу.

– Прекрасно. Я готова вас выслушать. Николай Емельянович сообщил мне только то, что у вашего босса какие-то неприятности. Больше мне ничего не известно, – деловито сказала я, отводя молодого человека в сторону от входа. – Давайте присядем, и вы мне все расскажете.

Я указала на скамейку, стоявшую неподалеку от кинотеатра. Молодой человек послушно присел, но продолжал молчать, пытаясь осознать, что девица в облегающем платье с большим вырезом и есть частный детектив. Я вздохнула. Напрасно я согласилась встретиться с ним здесь. Надо было уболтать Светку, чтобы на презентацию она одна шла. Да что теперь об этом думать. Теперь надо играть теми картами, которые достались.

– Так в чем заключается проблема вашего босса? – произнесла я. – Николай Емельянович сказал, вы работаете охранником у директора Химкомбината. Это так?

– Да. Вернее, я числюсь в охранной фирме «Щит» и по заказу охраняю господина Вдовина. Это директор комбината, – объяснил парень.

– Для начала предлагаю познакомиться. Мое имя вам известно, теперь очередь за вами, – проговорила я.

– Андрей Кусков. Лицензированный охранник, – коротко представился парень.

– Очень приятно, – вежливо ответила я и продолжила: – Значит, вы, Андрей, считаете, что вашему боссу угрожают. В чем это выражается?

– Вот, – порывшись в кармане пиджака, он вложил мне в руку пачку мятых листов.

– Что это? – разворачивая первый лист, спросила я.

– Угрозы. Вернее, записки с угрозами, – пояснил Андрей.

– А поподробнее? – вскинув брови, потребовала я. – Суть проблемы. Желательно с комментариями.

– Вот уже неделю кто-то подбрасывает Петру Аркадьевичу эти записки. Петр Аркадьевич относится к ним, мягко говоря, несерьезно. Попросту плюет на угрозы. Я, как его телохранитель, позволить себе этого не могу. Убедить Петра Аркадьевича в том, что записки не просто чья-то глупая шутка, у меня не получилось. Поэтому я решил действовать самостоятельно, – произнес Кусков.

Пока он говорил, я успела просмотреть все записки. Бегло, но для первого раза этого было вполне достаточно. На небольших листах, примерно в четверть тетрадного, были хаотично изображены отдельные предметы. Каждый раз рисунок был нарисован шариковой ручкой. Кое-где изображения предметов заходили один на другой. На первый взгляд ничего угрожающего в этих рисунках не было. Разве что надпись под каждым из них. Вот она была неизменяемой. «Верни то, что задолжал, и будешь жить спокойно» – так звучало послание.

– Суть вы изложили. Теперь подробности. Только сразу с самого начала. Как и когда появилась каждая из этих записок? Кто их обнаружил? Кто при этом присутствовал? И так далее, и тому подобное, – выдала я целый ряд наводящих вопросов, раскладывая записки на коленях.

Андрей некоторое время молчал, собираясь с мыслями, потом не торопясь начал рассказ.

– Первое послание пришло ровно неделю назад, – произнес Андрей. – Петр Аркадьевич как раз вернулся из командировки. Я отвез его домой. Как обычно, проверил квартиру. Ничего подозрительного не обнаружил и отправился вниз. Не успел я дойти до машины, как позвонил Петр Аркадьевич. Велел подняться к нему. Я вернулся. Он сунул мне под нос записку и потребовал объяснений. Листок был мне не знаком, я так ему и сказал. Он немного покричал. Что-то из серии «за что я тебе деньги плачу», потом поостыл, запихал листок мне в карман и велел убираться. Ну, я и ушел подобру-поздорову.

– Он сказал, откуда записка? – перебила я Кускова.

– Да. Стал разбирать багаж и обнаружил ее в наружном кармане чемодана. Там он обычно хранит свои таблетки, – ответил Андрей.

– Вдовин болен? – поинтересовалась я.

– Обычные проблемы всех современных бизнесменов, – пожал плечами Кусков. – В случае с Петром Аркадьевичем это поджелудочная железа. Когда-то на заре молодости сорвал ее, питаясь от случая к случаю, теперь мучается. Но он регулярно принимает лекарства, поэтому особых хлопот болезнь ему не доставляет.

– Ясно. Значит, записка находилась в наружном кармане, – напомнила я, на чем остановился Кусков. – Какая из них?

– Вот эта, на которой лес нарисован, – указал Кусков на одну из записок.

– Ручка есть? – спросила я.

Кусков достал из нагрудного кармана пиджака шариковую ручку, щелкнул кнопкой, выпуская стержень, и протянул ее мне. Я пририсовала в углу листа малюсенькую единичку. Кусков одобрительно кивнул и продолжил:

– Когда я спустился вниз, то решил рассмотреть послание повнимательнее. Сам рисунок меня не особо взволновал, а вот слова, приписанные внизу, не понравились. Ведь и ослу понятно, что это явная угроза. Я стал вспоминать, кто имел доступ к багажу Петра Аркадьевича, но так и не смог вычислить того, кто мог подсунуть листок. И тогда я решил, что это чья-то глупая шутка. Бывают такие придурки, прошу прощения за мой французский, которые любят подобные приколы. Кто-то из числа гостиничного персонала. Или же работники аэропорта. У них к багажу свободный доступ.

– Но потом вы изменили свое мнение, – утвердительно проговорила я.

– Да. Когда появилась следующая записка, – подтвердил Кусков. – Ее Петр Аркадьевич обнаружил спустя два дня. На этот раз послание было найдено в бардачке его личного авто. Петр Аркадьевич нечасто пользуется этой машиной, только если желает проветриться. Ездит на ней обычно один. В этот день он решил проехаться по окрестностям. Велел мне сидеть в офисе. Это против правил, но вы же понимаете, кто платит, тот и музыку заказывает. Я остался в офисе. А через полчаса прикатил Петр Аркадьевич и предъявил мне новое послание.

– Показывайте, какое? – потребовала я.

Кусков указал на листок, я поставила в уголке номер и приготовилась слушать продолжение. Кусков не заставил себя ждать.

– В этот раз он сердился гораздо больше, чем в первый, – сообщил он, имея в виду своего шефа Петра Аркадьевича. – Кричал на весь офис. Грозился расправой. Расправиться он собирался, естественно, со мной. Хотя понять его можно. Одно дело – обнаружить записку в кармане чемодана, который хватали все кому не лень, и совсем другое дело, когда непонятные послания находишь чуть ли не в собственной кровати. Когда шеф пар спустил, я предложил провести проверку всех, кто имел доступ к гаражу и машине. По-тихому, без ажиотажа. Но Петр Аркадьевич категорически запретил делать это. Поостыл, да и плюнул на шутника. А я что? Я человек подневольный. Велено не соваться с проверками, я и не суюсь.

– Но на этом история не закончилась, – подсказала я.

– Совершенно верно. Не закончилась. Прошел всего день, и несуразная писулька вновь всплыла, – подтвердил мою догадку Кусков. – На этот раз способ, которым она была доставлена, был настолько неожиданным, что Петр Аркадьевич и шуметь не стал, только посмеялся. Он вообще после третьей записки махнул рукой на шутника. Сказал, пусть позабавится. Видно, у него других развлечений в жизни нет. Я не был с ним согласен. Видите этот листок? На нем изображены не просто отдельные предметы. Тут прямо сюжет вырисовывается. Вам так не кажется?

Я вгляделась в рисунок. Какие-то человечки. Нечто, напоминающее кровать. И если я правильно поняла, бутылка. Надпись под каракулями оставалась все той же.

– И как же она попала к Петру Аркадьевичу? – уточнила я.

– Бабулька преподнесла, – улыбнулся Кусков. – Подошла к нему, когда он из ресторана выходил. Он в этом ресторане частенько обедает. Бабулька спросила, не он ли начальник, который стиральными порошками заведует. Петр Аркадьевич усмехнулся и подтвердил ее предположение. Тогда бабулька сунула листок ему в карман и заковыляла восвояси. Пока Петр Аркадьевич листок из кармана выудил, пока развернул и рассмотрел, что на нем, бабульки и след простыл. Я возле машины стоял, сразу не разобрал, что там у Петра Аркадьевича происходит. А когда он мне записку показал, погоню за бабулькой снаряжать было поздно.

– И вы даже не попытались ее остановить? – удивилась я.

– Петр Аркадьевич не велел, – пожал плечами Кусков. – Бабулька его окончательно убедила в том, что намерения у шутника несерьезные. Кто ж из солидных противников станет прибегать к подобному способу передачи угроз? Так Петр Аркадьевич решил.

– Как знать? Быть может, этот недоброжелатель слишком хитер, и он рассчитывал именно на такое отношение Вдовина, – предположила я.

– Вот и я ему так сказал, а он – «не бери в голову, не бери в голову», – ворчливо признался Кусков.

– С тремя посланиями разобрались. Что с оставшимися двумя? – спросила я.

– Одну с почтой принесли. Прямо в приемную к Петру Аркадьевичу. А предпоследнюю мальчишка из рогатки выпустил. Догнать его, к сожалению, не удалось. Он на роликах был, улизнул. В толпе затерялся, – вяло проговорил Кусков.

– Где это произошло? Я имею в виду мальчишку, – пояснила я.

– Да недалеко от офиса. У нас на противоположной стороне парк, там парнишка и прогуливался. А когда Петр Аркадьевич в машину садился, он поближе подъехал, стрельнул комочком бумажным и был таков, – объяснил Кусков.

– Да уж, способы запугивания действительно странные. Наводит на мысль о розыгрыше, – протянула я. – Такую версию вы лично не рассматривали?

– Больно затянувшийся розыгрыш, – с сомнением в голосе произнес Кусков. – Кому это надо? Не первое апреля, в конце концов. Да и у Петра Аркадьевича давно уже нет таких приятелей, чтобы подобным образом развлекаться.

– Ладно. Подумаю, стоит ли ваше дело серьезного отношения, – заявила я, вставая. – Записки я у себя оставлю, если вы не возражаете. Как мне с вами связаться?

Кусков нацарапал номер телефона на клочке бумаги, протянул его мне и сказал:

– Звоните в любое время. Только сильно не затягивайте. Что-то мне подсказывает, что ничего хорошего из этого розыгрыша не выйдет. А мне работу терять не хочется. Кто в случае чего под раздачу попадет? Естественно, я. Надеюсь, вам удастся убедить Петра Аркадьевича принять угрозы всерьез.

– Для начала мне бы самой в их серьезность поверить, – протянула я. – А то после вашего рассказа как-то особо страшно не стало. Бабульки, мальчишки, посыльные… Кто бы ни затеял игру с Вдовиным, на быструю реакцию он не рассчитывал.

Кусков тяжело вздохнул, поднялся со скамейки и, обреченно махнув рукой, не прощаясь, пошел прочь от кинотеатра. Я смотрела ему вслед, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Хоть я и сказала, что рассказ меня не впечатлил, на самом деле это было не совсем так. Что-то во всей этой истории меня зацепило. Я пока не могла сказать, что именно, но уже знала, что предстоящим вечером скучать мне не придется. Надо только придумать, как поскорее оказаться дома, не обидев при этом Светку. Свернув записки трубочкой, я пошла в кинотеатр.

* * *

С модной тусовки я ушла почти сразу после того, как вернулась в банкетный зал. Светка вовсю флиртовала со своим Никитой, поэтому известие о моем уходе восприняла благосклонно. Я не стала искушать судьбу и незамедлительно вызвала такси, которое и доставило меня прямо до подъезда. Часы показывали четверть десятого, когда я, вооружившись лупой и чашкой ароматного кофе, приступила к изучению посланий шутника, как, с легкой руки Кускова, я стала называть автора записок.

На первый взгляд впечатление складывалось такое, что кто-то не особо умный решил разыграть директора Химкомбината. Странные рисунки наводили на мысль, что рисовал их ребенок. Причем ребенок этот не особо преуспел в художественном творчестве. На каждом рисунке были изображены различные предметы. Принцип расположения их на листе бумаги понять было трудно. По крайней мере на данном этапе.

Послания были написаны на листах в клеточку. Размер листов и размер клетки позволяли предположить, что вырваны они из блокнота. Тетрадный лист имеет более крупную клетку, а ровный край с трех сторон не оставлял сомнений в том, что срезаны они механическим образом. Ножницами такой ровный срез ни за что не сделаешь. Особо много мне это не давало, так как никакого логотипа, какие обычно встречаются в блокнотах, изготовленных специально для определенных организаций, на листах не было. Однако логотип могли запросто срезать, если он располагался по верхнему краю листа.

Все рисунки были сделаны обычной шариковой ручкой. Явно не из дорогих, так как в нескольких местах ручка отказывалась писать, и ему приходилось прорисовывать по одному и тому же месту несколько раз. Так делают только тогда, когда требуется расписать ручку.

Если рисунки менялись, то угрожающая надпись повторялась слово в слово. Но и она не проливала свет на то, насколько серьезно настроен автор записок. Банальная фраза, явно позаимствованная из плохого гангстерского фильма. Что задолжал? Кому? И как должен вернуть? Непонятно. Сомнения в серьезности угроз вызывало и то обстоятельство, что записки приходят уже неделю, а никаких действий не предпринимается. Если уж кто-то решил угрожать, то должен на деле доказать, что ограничиваться писульками не намерен. А в жизни Петра Аркадьевича, насколько я знаю, ничего трагического за этот период не произошло. К чему тогда этот фарс? Шутка?

Но мне почему-то так не казалось. В одном Кусков бесспорно прав: для розыгрыша ситуация слишком затянулась. Пять посланий за семь дней. Шутник давно бы уже себя проявил. Ведь задумал он этот розыгрыш для того, чтобы стало весело. Грубо говоря, чтобы поржать. Но над Петром Аркадьевичем никто из его окружения не смеется, да и с ним вместе тоже. В чем тогда прикол? Стоять за углом и подхихикивать? Опять нет. Смеяться можно было тогда, когда Вдовин носился по офису и грозил расправой своему телохранителю. А если предмет розыгрыша не реагирует, то и смеяться не над чем. Приколист давно потерял бы к предмету розыгрыша интерес. Нет реакции, значит, шутка не удалась. Однако кто-то упорствует.

Вывод один: записки написаны не ради веселья. А раз так, тебе, Танюша, придется попотеть, разбираясь в запутанной истории. И без виновника шумихи мне уж точно не обойтись. Но к моменту встречи у меня должно быть что-то более существенное, чем собственные ощущения. Что-то такое, с чем можно обратиться к Вдовину. Я должна найти такие аргументы, которые заставят делового человека взглянуть на ситуацию под другим углом.