– Если бы вас сейчас слышала моя тетушка Мила, то наверняка бы сказала: кому много дано, с того много и спросится, – промолвила я. – Она верит, что на каждого человека бог выделил именно столько бед и тягот, сколько тот способен вынести и преодолеть, и не больше.

– А вы тоже так думаете?

– Я?Не знаю. Хотя, пожалуй, все-таки нет. Я не особенно верующий человек, несмотря на то что вспоминаю о боге в сложных ситуациях. Только я привыкла верить в то, что вижу, а обращение к высшим силам за помощью – это как заразная привычка, которую не так-то легко искоренить. Тяжело, должно быть, тем, кому привили мысль о том, что всем управляет бог. Все годы им приходится с этим жить или бороться. Вот вы, наверное, тоже не из верующих?

– Угадали. Ученые вообще в большинстве своем – противники веры. Мы привыкли объяснять все с точки зрения науки, а если не получается, ссылаемся на то, что объект не исследован до конца. А вообще, в мире все закономерно.

Зазвонил телефон. Вячеслав попросил меня снять трубку. Я подошла к телефону, поднесла трубку к уху и тотчас услышала:

– Вячеслав Евгеньевич, это вы?

– Нет, это Евгения Максимовна, – понимая, что звонил, скорее всего, кто-то из своих, ответила я. А затем спросила: – Передать ему трубку?

– Да-да, передайте, – заторопил меня абонент.

– Это вас, – протянула я Конышеву аппарат. – Кажется, из института.

Он кивнул в ответ и молча принял трубку. Затем несколько минут внимательно слушал собеседника, а к концу разговора нахмурился и произнес:

– Не включайте остальные компьютеры, иначе они выйдут из строя. И отсоедините их от общей сети. Вырубите Интернет. Запускайте антивирус… или нет, лучше сначала определите тип вируса, а затем уничтожьте его. Не думаю, что он слишком серьезный. Вам это по силам, я знаю. Вы меня поняли?

Абонент что-то ответил, и Вячеслав протянул трубку мне, давая понять, что разговор завершен.

– Что-то случилось? – насторожилась я, чувствуя, что новости не из приятных.

Вячеслав кивнул, вздохнул, а затем пояснил:

– Звонил Христов. Это один из лучших наших программистов. Он и еще пара ребят все же остались в институте, не поддавшись панике. Сообщает, что выявил какой-то вирус, блокирующий работу всех включенных компьютеров одного за одним.

– Но как такое может быть? Вы разве подключаетесь к Интернету, не проверяя, что оттуда скачиваете? – удивилась я.

– Нет, Интернет у нас всего на нескольких машинах, но остальные-то контактируют с ними посредством дисков и дискет. Судя по всему, вирус работает по принципу копирования информации, заложенной в компьютер. Причем делает это постоянно и, как только память оказывается переполненной, выходит из строя. Хорошо еще, что он ничего не удаляет и не уничтожает, – заметил с некоторым вздохом облегчения мужчина. – И все же вирус нужно уничтожить, пока он не вышел из-под контроля и не начал распространяться по сети. Иначе пострадает не один десяток граждан. Мы не сможем предупредить других пользователей, так как сеть будет перегружена.

– Похоже, враги решили с вас переключиться на ваши разработки и уничтожить их, – заметила я.

– Вряд ли. Им стоило бы запустить к нам что-то посерьезнее. А это так, детская забава. Возможно даже, что вирус попал к нам случайно.

– Да, никогда бы не подумала, что, используя компьютеры, можно развернуть самую настоящую бескровную электронную войну. До чего же все-таки дошел прогресс!

– Знаете, Женя, – немного помолчав, снова заговорил Вячеслав Евгеньевич, – я вот сейчас думаю, что прогресс вредит человечеству.

– Почему?

– Потому что все, что мы создаем якобы на благо общества, используется против него же самого. Возьмите, к примеру, электричество. Казалось бы, какая прелесть: тут тебе и свет, и телевидение, и различная техника. А посмотришь с другой стороны – сколько смертей произошло из-за сбоя в цепи, сколько людей сгорело или получило ожоги высоких степеней. Сколько горя приносит эта хваленая аппаратура! Мы, как завороженные, сутками просиживаем перед телевизором, вместо того чтобы дышать свежим воздухом, трудиться физически. Так нет, все за нас делают машины, они просто заполонили собой мир, поработили его. Это не мы управляем ими, а наоборот. Самая же страшная вещь – компьютеры.

– И это я слышу едва ли не от их разработчика? – удивленно заметила я.

– Ничего странного. Мне, как никому другому, известен и понятен весь масштаб опасности, которую несут с собой эти ужасные машины. Вы вот, например, знаете, что все сейчас автоматизировано. Но даже не предполагаете, что произойдет, если каким-нибудь террористам-компьютерщикам удастся нанести удар по крупным компьютеризированным центрам. Да даже если применить такой удар лишь к одному крупному банку страны, можно вызвать кризис всей финансовой системы в целом. Общество моментально перестанет доверять всем современным технологиям, а значит, в банки перестанут поступать средства. Но и это еще не все: за недоверием последует разорение мелких фирм, большинство из которых напрямую зависит от скорости оборота средств, от кредитов, получаемых из банка. Следом за фирмами крах настигнет и страховые компании, которые вряд ли сумеют покрыть нанесенный ущерб. Кредитными карточками перестанут пользоваться, возникнет спрос на наличные, золото. А уж про рост цен я и вовсе молчу.

– Какие незавидные перспективы вы нарисовали. Но ведь пока никто не додумался до совершения таких злодеяний, а это уже неплохо.

Вячеслав усмехнулся:

– Вы слишком наивны, Евгения, если думаете, что фанатиков и сумасшедших в мире горстка. Нет-нет, их куда больше. Современный терроризм нашего времени высокотехнологичен, но его удается контролировать различным спецслужбам, хорошо охраняемым спутниковым системам. Людям пока еще удается удерживать власть в своих руках, но как долго это будет продолжаться?.. Уровень защищенности сейчас все быстрее падает, тогда как количество способов воздействия на технику растет. Неспроста ученые всего мира озаботились поиском новых путей защиты, ведь повреждение атомных объектов может привести к возникновению глобальных катастроф, экономических центров – к финансовому кризису.

– Поэтому-то вы так стремитесь усовершенствовать систему защиты информационных баз данных, хранящихся в компьютерах? – поняла я.

– Не только. Я просто хочу, чтобы наши дети не страдали от тех новшеств, которыми мы их с такой щедростью наградили.

Несмотря на несколько философское настроение, я решила пока не особенно унывать, а лучше заняться приготовлением хорошего ужина. Перекочевала в кухню и, открыв холодильник, принялась изучать его содержимое. Видимо, предлагая жилье Вячеславу, областное правительство позаботилось также и о том, чтобы он ни в чем не нуждался. А посему в холодильнике я нашла свежайшие фрукты, банку красной икры, копченые окорочка, колбасу нескольких видов, сыр, какие-то охотничьи закуски, полуфабрикаты и много чего еще. Здесь даже готовить ничего не требовалось: вынимай и разогревай. Впрочем, для слепого именно так удобнее всего.

Остановив свой выбор на коробке готовых блинчиков с мясом, я достала их и сунула в микроволновую печь. Вячеслав копошился в соседней комнате. Чем он занимался, я не знала. Впрочем, до меня все же долетало его чертыхание, когда он обо что-то спотыкался или что-то ронял. В конце концов игнорировать это стало невозможным, и я заглянула в зал, проверить, что же Конышев там все-таки делает. Оказалось, что пытается на ощупь запустить компьютер, но умудрился задеть стол и клавиатуру, отчего все, что лежало вокруг, посыпалось на пол.

– Давайте помогу, – предложила я.

– Спасибо, – тут же поднявшись и позволив мне самостоятельно положить все на стол, ответил Конышев. – Никак не свыкнусь с мыслью, что прежде нужно ощупать все вокруг, запомнить и лишь затем начинать что-то делать.

Продолжая собирать рассыпавшиеся по полу мелочи, я поинтересовалась:

– Зачем вы включили компьютер, все равно же не видите? Или об этом тоже забыли?

– Да нет, как тут забыть, – вздохнул Вячеслав. – Я хорошо помню, что ничего не вижу, но зато все прекрасно видите вы, – заметил он. И, широко растянув губы в улыбке, добавил: – Я планировал попросить вас прочесть мою почту. Вы ведь не откажете мне в этой любезности?

– Откажу, – уверенно ответила я. Но, заметив, как моментально погрустнел Вячеслав, поспешила добавить: – Потому что сейчас мы идем есть, а вот потом я в полном вашем распоряжении и готова прочесть хоть сочинения Толстого. Нужно же чем-то занять вечер.

– Хорошо, давайте сначала поедим, – согласился Вячеслав, и мы вместе отправились на кухню.

Там я поместила прямо перед мужчиной тарелку с теплыми, замечательно пахнущими блинчиками, обильно полила их сметаной и села на свой стул. Мы принялись за еду. Я старалась не поднимать глаз, так как видеть, сколько усилий прилагает слепой человек для того, чтобы насытиться, как блинчики то и дело падают у него с вилки, мне было в тягость. Я, конечно, могла предложить помощь, но была уверена, что Вячеслав все равно от нее откажется: он понимает, что должен овладеть всеми навыками самостоятельно, чтобы не быть ни для кого обузой. И это правильно.

– Может быть, вы попробуете руками? – все же не выдержав, предложила я. – Так значительно удобнее. Я вот тоже руками их держу.

– Я знаю, что удобнее, – довольно бодро откликнулся Вячеслав. – Но я хочу научиться делать все так, чтобы никто даже не понял, что я слеп, – пояснил он суть своих действий. – Знаю, что это возможно, даже видел один раз человека, который работает наравне со зрячими, хотя абсолютно слеп от рождения. Я бы хотел походить на него, но, скорее всего, у меня не получится. Для подобной ловкости нужны годы практики, а мне трудно сосредоточиваться именно на этом, потому что мои разработки все-таки для меня важнее.

Я ничего не ответила, просто не зная, что говорить. Молча доев блинчики, сварила кофе, выпив который мы вернулись в комнату и устроились возле компьютера.

– Если честно, я не слишком разбираюсь в столь сложной технике, – предупредила я Вячеслава. – Так что, боюсь, даже не смогу отыскать ваш почтовый ящик. Тем более что у вас тут столько наворотов! Неясно даже, где щелкать и на что нажимать.

– Сможете, я ведь буду вами руководить, – уверенно заявил Конышев. – Вот сейчас скажите, что там высветилось на мониторе?

– Какое-то окно со множеством различных ярлычков. Из них узнаю только стандартные, но это явно не то, что нужно, – заметила я.

– Отыщите ярлычок в виде маленького шарика с голубком и щелкните по нему дважды мышью. Затем нажмите кнопочку, которая появится в левой части экрана в самом углу.

– Вон ту, с крестиком? – осторожно следуя указаниям, переспросила я.

– Да, да, ту самую. Теперь еще раз, но вверху, где написано «пароль». Введите пароль.

Мужчина продиктовал мне какой-то нелепый набор русских и латинских букв, на что я категорично заявила:

– Боюсь, что не справлюсь с набором. У вас совершенно стертые клавиши, и не видно ни единой буквы. Тем более что нужны еще и латинские.

– Тогда отодвиньтесь, я сам.

Вячеслав пододвинул стул ближе, поместил руки на клавиатуру, немного погладил ее, словно прощупывая, где какая кнопка находится, а затем стал быстро что-то печатать. Я едва успевала следить за тем, куда он нажимает, так быстро он щелкал. Вячеслав так увлекся, что сделал все, что требовалось, самостоятельно, и лишь когда на экране выплыло сообщение, что поступило три письма, спросил:

– Что-нибудь есть?

– Да, три письма.

– Откройте их кнопкой запуска на верхней панели и прочтите, – попросил Конышев, освобождая мне место.

Я не спеша села, открыла первое из писем и принялась читать его вслух. Это оказался какой-то перечень программ, непонятных цифр и знаков, присланный коллегой Вячеслава, также выжившим после взрыва, но отказавшимся остаться в институте. Конышев, слушая все это, кивал и иногда повторял:

– Да, да, все верно. Он прав, мы использовали именно этот принцип. Молодец, что вспомнил таблицу, она нам вскоре очень пригодится.

Дочитав это письмо, я открыла следующее. Но на первых же его строчках запнулась и смолкла.

– Почему вы замолчали, Женя? Это же письмо от моей жены, – по прочтенному приветствию догадался Вячеслав. – Что-то не так… что-то случилось? – Мужчина занервничал и, вцепившись в мою руку, с силой сжал ее, требуя ответа. – Ну не медлите же, что там?

– Ваша жена просит у вас развода, – выдавила я из себя краткое содержание всего письма, понимая, какую реакцию оно сейчас вызовет у Конышева.

– Развода? Глупости, вы меня обманываете, – в первую минуту даже не поверил Вячеслав, но, так как я продолжала молчать, торопливо потребовал: – Ну-ка, прочтите все. Я хочу знать, что там написано.

– «Здравствуй, коник! Извини, что отвлекаю тебя от столь важных дел, но я приняла решение, о котором хочу тебе сообщить, – начала читать я. – С тех пор как ты увлекся квантовой физикой и начал работать над своим проектом, мы практически не видимся. Ты все время проводишь в институте, я дома. Но и вернувшись с работы, ты снова садишься за компьютер, будто он важнее меня. Сейчас я поняла, что ты влюблен в науку и, несмотря на то что от нее же и пострадал, не отказываешься от своих планов…» Дальше читать? – видя, как сник Вячеслав, спросила я.

Мужчина кивнул, и я продолжила:

– «Ты стал фанатичным, а это уже болезнь. Я не хочу жить рядом с больным человеком, для которого общественные проекты важнее семьи, с человеком, который не дорожит собственными здоровьем и жизнью, рискуя ими во имя прогресса. Возможно, просто не смогла разглядеть в тебе великого ученого, о котором вскоре заговорит весь мир. Я старалась увидеть в тебе в первую очередь человека. Человека, богатого духовно, ценящего чувства, мои чувства. И обманулась – в тебе этого нет. Как нет и любви ко мне: она растворилась, ее затмила любовь к науке. Я не в силах более этого выносить, а потому прошу у тебя развода. Надеюсь, ты поймешь меня правильно и не станешь губить мою жизнь и дальше. С любовью, Вика!»

– Ничего не понимаю, – Вячеслав вскочил со своего места, опрокинув при этом стул. – Она не могла такое написать! Мы ведь с ней даже никогда не ссорились, и она всегда поддерживала меня во всех моих начинаниях! Даже когда после взрыва я заикнулся о том, что хочу продолжать работу, Вика была со мной солидарна и всячески помогала мне. Я с трудом уговорил ее поехать к родственникам, когда начались все эти покушения. Не хотел подвергать ее опасности, но Вика упрямилась и долго не хотела оставлять меня одного. И вдруг просьба о разводе… Это какая-то нелепость, глупость…

– Так, может быть, это и не она вам написала? – осторожно предположила я.

– Нет, она, – уверенно заявил Вячеслав. – Никто другой не знает, что Вика называет меня коником. Это интимное, домашнее и только между нами. – Мужчина тяжело вздохнул, начав ходить по комнате взад-вперед, но, как ни странно, ничего не задевая. – Она ведь никогда ни в чем меня не упрекала. Два дня назад мы созванивались, Вика вздыхала, что скучает и хочет ко мне. А теперь это…

– Так, может, вам и сейчас стоит ей позвонить, – выдала я новое предложение.

– Пожалуй, вы правы. Наберите ее номер. Сорок, восемьдесят три, семнадцать. Да, и код, кажется, восемь-двадцать семь.

– Это сотовый? – завершая набор, спросила я на всякий случай.

– Нет, домашний. Сотовый она еще перед поездкой случайно уронила в воду, и мы отдали его в ремонт. Забрать все как-то времени не хватало. Трубку могут снять родственники.

– Кто именно? – уже начав слушать длинные гудки, поинтересовалась я.

– Не знаю. Тетка Наталья, ее дочь Марина. Мужчин у них в доме нет, они женщины одинокие.

– Пока молчат, – заметила я, все еще не добившись ответа от абонента.

– Ну что они так долго? – еще больше занервничал Вячеслав. – Неужели дома никого нет?

– Похоже на то. Возможно, куда-то все трое вышли. Давайте перезвоним попозже.

– Нет, – отчего-то не согласился со мной Вячеслав. И, замерев на месте, тут же добавил: – Мы немедленно едем туда. Я хочу с ней поговорить с глазу на глаз и все выяснить.

– Но как же ра… – видя, что Вячеслав меня совершенно не слушает и уверенно направился к двери, я осеклась и поспешила за ним.

Я понимала, что срываться сейчас с места глупо, тем более что мы даже не были точно уверены, что письмо пришло от жены Конышева. Он-то, конечно, считал, что именно от нее, я же, наслушавшись про всевозможные махинации со связью, думала немного иначе. Вячеслав и слушать меня не желал, твердо заявив:

– Что бы это ни было, теперь я тоже хочу, чтобы моя жена все время находилась рядом, а не где-то там, куда не доходит даже связь. В противном случае я просто не смогу нормально работать.

– Хорошо, давайте пошлем за ней кого-нибудь, – предложила я. – Ее привезут, и вы сможете нормально поговорить. Зачем самому-то туда ехать?

– Я так решил и от своего решения не отступлюсь, – пытаясь руками отыскать на полу ботинки, ответил мне Вячеслав.

– Ну да, как же, – усмехнулась я. – Так, может, вы тогда сами и машину поведете? Я, как ваш телохранитель, просто не имею права никуда вас везти, потому что это очередная уловка.

– Господи, как вы не понимаете – это моя жена! – воскликнул раздраженно Вячеслав. – Моя любимая жена! Единственный близкий человек, который у меня есть. Меня ведь вырастила тетка, мои родители погибли в автокатастрофе. Но и тетка прожила недолго – ее я потерял, когда мне исполнилось девятнадцать. Сейчас у меня никого нет, кроме Вики. Так что даже если это уловка, то я все равно поеду, ведь бандиты уже знают, где она. А может, ее уже похитили.

– Вы бы узнали о том первым. Вас бы стали шантажировать, пугать…

– Женя, вы должны меня к ней отвезти, – продолжал настаивать Конышев, даже не прислушиваясь к моим словам.

– Если вы действительно хотите ехать, то давайте хотя бы попросим у вашего руководства сопровождающих. Так, одна, я вас не повезу.

– Вы боитесь?

– Да. Но только не за себя, а за вас. Вы ведь просто среагировать на те или иные действия нападающих не сможете, потому что вы их даже не увидите. А я, извините уж, не готова почему-то взять на себя ответственность за вашу смерть и почти уверена, что в дороге без происшествий не обойдется. Так что решайте: либо вы просите для себя у начальства сопровождение, либо остаетесь в квартире.

– Хорошо, ваша взяла. Звоните Кононову. Только, прошу вас, быстрее.