Впрочем, называть «это» памятью было несколько неверно. Скорее это было нечто непонятное, но безотказное, вроде невидимого магнитофона в голове, с которого я «считывала» слова.

Я исполнила гостям «Let it be» и еще несколько битловских песен с этой самой безымянной пластинки, по неведомым мне до сих пор причинам скрывавшей название знаменитого квартета.

Гости дружно нахваливали «способную к языкам девочку», и только тетя Аня – соседка из квартиры напротив, скептически скривила губы.

– Хм, подумаешь! – произнесла она, нервно передернув плечами. – Если по сто раз слушать одно и то же, немудрено запомнить.

– Тетя Аня, а вы принесите какую-нибудь пластинку на иностранном языке, и я все равно ее повторю, – честно предложила я.

Мама обомлела. Она не ожидала с моей стороны такой самонадеянности.

И соседка не преминула воспользоваться такой возможностью. Она быстро сбегала к себе и вернулась с большим диском Мирей Матье – французский язык тетя Аня худо-бедно знала.

Мама смущенно смолкла, ожидая моего неминуемого посрамления.

Однако я была довольно спокойна. Те песенки, которые изредка передавались по советскому телевидению в «Мелодиях и ритмах зарубежной эстрады» – поздно вечером и в «Утренней почте» – по субботам, я слегка помнила, но сейчас велела себе настроиться на мгновенное воспроизведение после первого же прослушивания.

Опыт завершился удачно. Первая, затем вторая песня первой стороны, песня, выбранная с оборота диска наугад (тетя Аня была уверена, что я ее обманываю и слышу эти мелодии не в первый раз), были воспроизведены мной довольно близко к тексту.

Даже тетя Аня вынуждена была признать себя побежденной, к вящей радости моей мамы. Я думаю, что уже тогда она ревновала соседку к отцу, и, как оказалось впоследствии, не без оснований.

Кстати, именно эта моя способность запоминать с ходу текст на незнакомом мне языке и сыграла весьма значительную роль в моей биографии.

На следующий день после пирушки меня подозвал к себе отец.

– Посмотри-ка сюда, – сказал он, указывая рукой на стол. Там были разбросаны несколько предметов. – А теперь…

И папа быстрым движением развернул меня лицом к стене с обоями в мелкий цветочек.

– …А теперь перечисли-ка мне, что ты сейчас увидела, – предложил отец.

– Ну, оторванную пуговицу с гербом, твою старую трубку с ершиком слева… Папа, он такой весь ободранный, может быть, купишь новый…

– Не отвлекайся.

– Кругленькую пробку от бутылки, слегка погнутую на краях, скальпель, блокнот, ручку и твои часы с открытой крышкой.

– Ага, – удовлетворенно сказал отец, – смотри-ка, угадала.

– И вовсе я ничего не угадывала, я просто увидела все сразу, – уточнила я. – Кстати, колпачок от твоей ручки лежит у тебя под блокнотом, и у нее из-за этого чернила высыхают.

– Так, выходит, ты специально не запоминала? – удивился отец.

– Не-а, – честно ответила я. – А что, разве нужно было?

Наши опыты на внимание и логику продолжались и в дальнейшем.

Это были либо упражнения на быстроту и сообразительность, либо, большей частью, разнообразные головоломные задачи – из еще не переведенной в то время книги Льюиса Кэрролла «Логическая игра». Отец раскрывал растрепанное макмиллановское издание 1887 года и, шевеля губами, переводил мне прямо с листа.

Мне до сих пор иногда снится обезьяна, которая карабкается по перекинутому через блок канату, на другом конце которого подвешен груз, равный по весу обезьяне. Впрочем, собственными снами я тоже научилась управлять, но это пришло гораздо позже…

* * *

У двери Симбирцева Сидорчук остановился, одернул свой салатный пиджак и, быстро вдохнув и выдохнув, осторожно постучал.

– Жду-жду! – донеслось из-за панели. – Новенькую с собой захватывай!

– Уже, Леонид Борисыч! – бодро отозвался Сидорчук, приоткрывая дверь.

– Ну так и давай ее сюда, – весело предложил Симбирцев, – мы перекинемся парой слов – и на инструктаж. Через час мне на трассу, так что…

– Все понял, – кивнул Сидорчук, – мы непременно уложимся.

– Вот и славно, – произнес приподнимающийся из-за стола Симбирцев.

Шагнув нам навстречу, он протянул мне руку и представился:

– Эл Бэ. Леонид Борисович то есть. – Рука была мягкой и слегка влажной.

– Е Эм, – ответила я на рукопожатие. – Можно просто Женя.

Сидорчук удостоверился, что диалог начался, и незаметно выскользнул из кабинета.

– Так вы, значит, будете меня пасти, – Симбирцев придирчиво оглядел мою фигуру. – Наша служба безопасности чудит, по-моему. Хотя, как знать… Костюмчик вам уже подобрали?

– Забота о моем гардеробе – это очень трогательно, – улыбнулась я. – Но костюмчик я смогу подобрать себе и сама. Впрочем, если вас это так заботит, мы можем сделать это и вместе.

– О! – довольно воскликнул Симбирцев. – Вы начинаете мне нравиться.

Мой новый босс помолчал секунду, ожидая, очевидно, что я тоже скажу что-нибудь вежливое о взаимной симпатии. Но не дождался.

Какая уж тут симпатия!..

* * *

«Работа, девочки, есть работа, – помнится, вдалбливал нашей группе майор Смирницкий, яростно пощипывая седые клочки волос на висках, – и вы должны сделать все, что от вас потребуется. Ваши эмоции и желания при этом в расчет не берутся».

Эмоции! Бессмысленное детское словечко, как я сейчас понимаю.

Эмоции – это когда плачешь, смотря в кино мелодраму, или смеешься, когда демонстрируют кинокомедию. Ну, еще всякие «чувства добрые» и так называемые «отрицательные эмоции».

А майор имел в виду нечто совершенно другое. Ну, например, когда ты идешь в кровать с человеком, которого в первый раз увидела десять минут назад, и ровным счетом никаких чувств к нему не испытываешь.

Да-да, было и такое, с позволения сказать, «учебное задание».

Двадцать курсантов из параллельной, очевидно, организации были выделены специально на проведение упражнения по секс-тренингу.

Нас тогда напичкали за ужином какой-то одуряющей дрянью, сохранявшей сознание, но подавлявшей волю, чтобы на первый раз курсант не выкобенивался, а учился покорно выполнять приказы. Впоследствии подобные «упражнения» вошли в систему и проводились еженедельно.

А в первый раз партнеров выбирал компьютер, которому было безразлично, нравятся парень с девушкой друг другу или нет.

Мне в тот раз попался прыщавый коротышка с шестью пальцами на левой ноге.

И ничего, получила восьмерку по десятибалльной шкале. А ведь кое-кого и отчислили.

Особенно большой отсев был после однополого секс-тренинга. Но и это испытание я выдержала на отличную оценку. Подробности опускаю, отмечу лишь, что моей партнерше было далеко за шестьдесят.

Можно ли назвать эмоциями то отвращение, с которым тебе приходится есть пищу, которую ты ненавидишь с детства? Выполнять идиотские упражнения типа распутывания мотка тонких ниток, испачканных к тому же в собачьих испражнениях? Или отчищать до блеска старые ржавые консервные банки? Никогда не пробовали?

И каждый раз, уже ближе к завершению «задания», я ловила себя на необычном ощущении. Я понимала, что начинаю испытывать какое-то странное чувство просветления, безграничной свободы.

Теперь-то мне уже понятно, что это были упражнения не только на воспитание силы воли и терпеливости, но и тест на покорность – когда не надо задавать никаких вопросов, а только выполнять приказания, причем выполнять их как можно лучше…

* * *

Я обнадеживающе улыбнулась Симбирцеву, мой новый босс махнул мне рукой и тут же углубился в бумаги, велев Сидорчуку отвести меня на инструктаж.

Впечатление от беседы с инструктором по безопасности было самое удручающее. Если у крупных фирм с солидной «крышей» такое понятие об охране, то мне непонятно, почему их директора до сих пор топчут нашу грешную землю, а не корпят над строгим отчетом о своих грехах и добрых делах в небесной канцелярии.

Впрочем, чему тут удивляться? Мне читал краткую лекцию обычный человек, судя по виду – из бывших милиционеров, который когда-то почитал специальную литературу, вспомнил, чему его там учили на эмвэдэшных курсах, и решил, что ничего нового изобрести уже нельзя.

А ведь даже крупный кремлевский чин, на некоторое время оставшийся не у дел и возглавивший крупное охранное бюро, так инструктировал своих подчиненных: «Ваша жизнь, ребята, мне дороже жизни наших клиентов. Поэтому, когда начинается стрельба, быстренько падайте на землю…» Самое смешное, что этот чиновник не постеснялся изложить данный эпизод в своей книге.

Какой-никакой опыт у парней из «Налима», конечно же, имелся. Но установки, которые я получала, мы проходили в отряде «Сигма» еще в первый месяц обучения. А я, слава Богу, провела три года в непрерывном режиме обучения, постоянно подкрепляемом практикой.

Я внимательно прочитала и подписала чересчур, на мой взгляд, краткий договор, формулирующий специфику моих отношений с принимающей меня на работу стороной, и мне было велено вернуться в кабинет Симбирцева и подготовиться для сопровождения босса.

Последним штрихом во всей этой бодяге была моя встреча с визажистом-имиджмейкером.

Пэтэушного вида девчонка, судя по всему, только-только закончившая платные краткосрочные курсы, решила, что она знает, как я должна выглядеть.

– Волосы укоротить, а юбку удлинить, – предложила она, пощелкивая ножничками возле моего виска. – А глаза можно оставить как есть.

– Черта с два укоротить, – огрызнулась я. – Насчет юбки я как-нибудь разберусь, а вот глаза нужно подогнать под губы.

И я быстро перечислила ей необходимые ингредиенты, которые визажистка должна была приобрести за счет фирмы для того, чтобы чуть-чуть приукрасить мою внешность. Вернее, подчеркнуть ее естественную красоту. Впрочем, у меня был и некоторый дальний прицел…

– Но это же стоит больше семисот долларов! – искренне возмутилась девчушка. – Такие расходы! Я должна согласовать…

– А мне-то что?! – повела я плечом. – И захватите каталог из итальянского бутика.

– Это еще зачем?

– Мне понадобятся часа через полтора три костюма плюс отдельно два пиджака и четыре блузки. Пяток колготок и немного обуви, две или три пары, – спокойно пояснила я. – И поторопитесь, потому что, если мне не подойдет то, что вы привезете, придется ехать за заменой. Так что не забудьте чек.

– Но зачем вам сразу так много? – пыталась выяснить визажистка.

– Вы считаете, что это много? На первое время хватит, – успокоила я ее.

Через сорок минут, почти наугад выбрав из присланных пакетов бежевый костюм и туфли на шпильках, я быстро навела макияж и отправилась к боссу.

– Э-э… вы ко мне по какому вопросу? – недоуменно спросил нахмурившийся господин Симбирцев, когда я вошла в его кабинет.

При этом Леонид Борисович опасливо поглядывал по сторонам и, казалось, уже готов был нажать кнопку срочного вызова охраны.

– Сугубо по рабочему вопросу, дорогой Леонид Борисович, – скромно улыбнулась я. – Какой у нас с вами сегодня график?

Босс обомлел.

– Так это вы? – пролепетел он, приятно удивленный, и начал что-то мямлить про то, что, мол, если не узнал, то богатой будете.

– С вашей, надеюсь, помощью, – уточнила я, и босс рассмеялся.

Мужчины, надо признать, не очень-то разбираются в способах изменения внешности.

Максимум, на что способны все без исключения мужчины, – это ролевые игры и элементарная мимика в зависимости от ситуации: в одном случае жене надо улыбнуться, в другом выглядеть как можно строже; с начальством быть услужливым, но без лести, подчас настойчивым и полезным. Вот и все, на этом их мимикрия исчерпывается. Причем эти нехитрые операции они проделывают чисто инстинктивно и костюм, как правило, не меняют.

Так что тот огромный пласт «системы хамелеона», которую я тщательным образом изучала под руководством опытнейшего в этом деле полковника Анисимова, для «сильного пола» как бы не существует.

Поэтому стоит знакомому человеку резко сменить то, что сейчас называется словечком «имидж», как столь же резко меняется его восприятие.

Вспомните хотя бы чудесное преображение Алисы Фрейндлих в советской кинокомедии «Служебный роман». Или пословицу насчет одежки и ума, да прибавьте к гардеробу достижения современной косметики.

В общем, босс таращился на меня всю дорогу, пока мы проезжали по городским и пригородным магистралям в его длинном, словно крокодил, лимузине.

Нас сопровождала собственно охрана – секьюрити первого уровня, так сказать.

В разработках службы безопасности моя работа именовалась «вторым уровнем».

Надо сказать, что отношения этих двух уровней сразу же стали складываться отчасти натянуто – и не по моей, разумеется, вине.

И ребят вполне можно понять – одно дело охранять начальство, чьи привычки и причуды тебе хорошо, слишком хорошо известны. Совсем другое дело, когда рядом с ним появляется длинноногое существо в мини-юбке, которое следует за своим шефом неотлучно.

На месте охраны, которая стала теперь именоваться «первым уровнем», я потребовала бы как минимум повышения оклада в полтора раза.

Бодигарды старались держаться подчеркнуто вежливо и корректно-отстраненно, но это выглядело еще более оскорбительным.

Впрочем, вскоре им представился случай изменить свое мнение на мой счет…