Глава 2

Особняк Агеевой располагался поблизости от многих других, заполонивших берега Волги. Трехэтажный, с огромными полуовальными окнами, отделанный природным камнем, с четырехгранной пирамидальной крышей, крытой черепицей, он возвышался над остальными домами, как некая башня. Везде, где только можно, дом был украшен коваными ажурными решетками искусной работы. Фасад изобиловал декоративными изысками, лепниной, резьбой по камню.

Я заехала на небольшую площадку возле дома, выложенную фигурной плиткой, и остановилась у высоких ворот с острыми позолоченными пиками наверху. Камера наблюдения, висевшая на воротах, нацелилась на меня, мигая красным глазком.

– Что, меня не хотят впускать? – спросила я себя и набрала номер телефона Агеевой. – Здравствуйте, Алиса Юрьевна. Это Евгения Максимовна Охотникова, мы договаривались с вами о встрече.

– Здравствуйте, – проговорила Агеева каким-то измученным голосом. – Да, да, я помню, сейчас открою.

– Жду. – Я захлопнула телефон и убрала его в сумочку. Ворота не шелохнулись ни через минуту, ни через две. Я нахмурилась. В голове сразу родились две зловещие идеи, почему мне не открывают: или дом захвачен, или я разговаривала не с Агеевой, а с кем-то другим, скажем, с киллером, проникшим в дом и укокошившим хозяйку. Идеи идиотские, и я их прогнала из мыслей, посмеявшись над своей подозрительностью.

– Евгения Максимовна, – позвал меня голос откуда-то сбоку. Я повернулась на его звук и увидела женщину, выглядывающую из двери, ведущей с улицы прямо в дом. На вид ей было лет сорок пять. Ухоженная, с модной прической, в кремовой блузке и черной юбке. На шее и в ушах женщины сверкали драгоценные камни, и я поняла, что это не прислуга, а, скорее всего, сама Агеева.

– Евгения Максимовна, – позвала меня женщина вновь, – идите сюда. Машину можете оставить перед домом. У нас спокойный район.

Я пожала плечами. Ладно, мой «Фольксваген» все равно так просто не угонишь. Я выбралась из машины, захлопнула дверцу, включила сигнализацию и пошла навстречу своей будущей работодательнице.

– Извините, что заставила вас ждать, но у управляющего хозяйством возникли некоторые проблемы, и он не смог подойти открыть дверь, – извинилась Агеева, краснея, словно школьница на уроке анатомии. Она пропустила меня внутрь, а потом закрыла оба замка на двери.

– Ничего страшного, не стоит извинений, – произнесла я с достоинством, осматривая огромную прихожую, обставленную кованой мебелью. Прихожая больше напоминала навес, поддерживаемый массивными прямоугольными колоннами. По решеткам между колоннами вился виноград, создавая приятную прохладу и тень, а через большую арку можно было пройти в сад. В глубине сада возвышался небольшой аккуратный домик из красного кирпича. К нему вела дорожка из округлых отесанных камней, и я подумала, что это, скорее всего, домик для гостей либо что-то подобное.

– Проходите, проходите в дом, – поторопила меня Агеева, – сейчас велю подать чай.

В этот момент из домика в глубине сада вышел невысокий полный мужчина, что-то прокричал хрипло, ни к кому конкретно не обращаясь, затем, пошатываясь, побрел по дорожке, не удержался на ногах и упал.

– Это управляющий. Он неважно себя чувствует сегодня с самого утра, – выдавила из себя улыбку Агеева и почти силой втащила меня в дом.

– Может, вашему управляющему требуется медицинская помощь? Он, кажется, упал и не шевелится, – сделав серьезное лицо, спросила я.

– Ничего ему не требуется, – вспылила Агеева, сбросив на секунду свою маску светской дамы, потом овладела собой и спокойно пояснила: – После смерти мужа управляющий совсем распустился. Никакого с ним сладу. Трезвым за последнюю неделю я его ни разу не видела. Просто кошмар какой-то!

– Так увольте его. В чем проблема? – бросила я, поднимаясь вслед за Агеевой по лестнице.

– Тащить в дом нового человека? – переспросила она. – Нет. Антон Иванович работает у нас уже много лет. За все время он не имел нареканий. А новый еще неизвестно, как себя проявит.

– Вы босс, вам видней, – покорно согласилась я.

Мы вошли в просторную гостиную, стены которой украшали голубоватые гобелены со сценами из жизни древнегреческих богов. Мебель – сплошь антиквариат, красное дерево и шелк. На полу – огромных размеров персидский ковер.

– Присаживайтесь, – Агеева указала мне на жесткий диван, надавила на кнопку, скрытую в нише на стене, затем села рядом со мной на диван и предложила открытый позолоченный портсигар. Я взяла сигарету, уловив исходящий от нее ментоловый запах. Агеева свою сигарету вставила в мундштук, по виду сделанный из слоновой кости, инкрустированной золотом, протянула мне зажигалку, изящно прикурила сама и, выпустив дым, произнесла: – Итак, Евгения Максимовна, вы подумали над моим предложением?

– Да, подумала, – ответила я, – но чтобы дать окончательное согласие, я должна узнать вашу историю подробнее. У меня есть некоторые правила, которым я следую в своей работе.

В комнату вошла домработница, смуглая темноволосая женщина лет тридцати в белом переднике.

– Алиса Юрьевна, вы чего-то хотели?

– Да, Юля, принесите нам чай, – сказала Агеева, даже не глядя на прислугу, – и как там Александр?

– Он обедает, – ответила домработница.

– Хорошо, можете идти, – жестом Агеева отпустила домработницу и спросила у меня: – Что конкретно вы хотите узнать, Евгения Максимовна?

– Во-первых, я беру полторы тысячи в день плюс дополнительные расходы, если требуется какая-либо специальная аппаратура или дополнительно нанять кого-нибудь, скажем, для слежки за объектом либо выполнения поручения. – Я затянулась, выпустила дым и продолжала: – Также потребуются средства для возмещения возможного ущерба, например, разбитые машины, сожженные дома. Конечно, думаю, до домов дело дойти не должно.

– Знаете, вы меня уже пугаете, – проговорила Агеева, не спуская с меня зеленых с поволокой глаз. – Капустин вообще-то говорил мне только о тысяче рублей в день. А тут, оказывается, придется оплачивать массовые разрушения и поджоги.

– Тысяча была год тому назад, а сейчас, в результате инфляции, полторы, – улыбнулась я доброжелательно. – Про остальное – это я готовлю вас к худшему. Произойти может все, что угодно. Я буду прикладывать все силы, чтобы предотвратить неприятные моменты, свести к минимуму ущерб, а также постараюсь устранить угрозу для вашего племянника еще до того, как против него будут предприняты какие-либо действия со стороны противника. Для того чтобы устранить угрозу, сначала следует обнаружить ее источник. Для этого надо вести расследование, что повлечет за собой дополнительные затраты. Поэтому, Алиса Юрьевна, подумайте, готовы ли вы к этому.

Агеева задумалась. Дым из сигареты в мундштуке, зажатом между ее пальцами, лениво поднимался к сводам гостиной.

– А вот скажите, какая получалась сумма за расследование и работу в самых сложных ваших случаях? – спросила она после минутного молчания.

Настал мой черед задуматься. Думала я, впрочем, недолго. Решив не ломать голову, я загасила в серебряной пепельнице, отделанной малахитом, докуренную сигарету и назвала первую понравившуюся мне сумму – двадцать тысяч долларов, упомянув, что были большие дополнительные затраты.

– Ого, не слабо! – вскинула брови Агеева. – Вижу, вы не бедствуете.

Домработница прикатила в гостиную чайный столик. Подкатив его к нам, она принялась разливать чай в чашки.

– Ну, с голоду не пухну, однако и не шикую, – ответила я на реплику Агеевой и попросила домработницу положить мне две ложки сахара.

– Юля, а почему без лимона? – поинтересовалась с обидой в голосе Агеева. – Чай всегда подают с лимоном.

– Я знаю, – пробормотала домработница, – только лимоны закончились.

– Так почему ты не купила?! – возмутилась Агеева, заливаясь краской. – Надо же регулярно пополнять запасы.

– Я же подходила к вам… – начала было домработница, но Агеева ее резко перебила:

– Все, вы свободны, Юля, идите.

Поджав губы, домработница вышла, а Агеева обратилась ко мне, сетуя, как трудно нынче найти хорошую прислугу:

– Представляете, мне приходится учить их элементарным вещам!

Наблюдая за тем, как она нервно сцепляет и расцепляет пальцы, я спросила:

– Если у вас финансовые трудности и вы не в состоянии оплатить мои услуги, то лучше признайтесь в этом сразу.

– С чего вы решили, что у меня трудности? – вскинулась Агеева. – Просто после смерти мужа я никак не могу прийти в себя, вот все и распустились. Насчет денег не волнуйтесь. Я как раз ожидаю крупную сумму за… – она запнулась, – мне должен один человек.

– Понятно, – кивнула я, подумав, что, скорее всего, дела Агеевой настолько плохи, что она продала часть вещей из дома или какие-нибудь драгоценности. Всеми делами наверняка занимался муж, и теперь Агеевой приходится туго. Деньги на счетах подошли к концу. В доме повсюду следы запустения, несмотря на остатки прошлой роскоши. Управляющий пьет.

– Александр сейчас пообедает, и вы с ним познакомитесь, – сказала Агеева, меняя тему разговора.

– Ничего, я никуда не тороплюсь. – Я взяла чашку и сделала глоток, затем продолжила: – Алиса Юрьевна, расскажите, пожалуйста, все поподробнее с самого начала, обстоятельства, при которых ваш племянник получил наследство, что за этим последовало. Постарайтесь ничего не упустить, так как каждая мелочь может оказаться важной.

– Хорошо, – Агеева согласно кивнула. – Это началось почти восемнадцать лет назад. Мой брат Всеволод, бросив жену и сына Александра, сошелся с дочкой бразильского посла и уехал с ней в Бразилию. Там он начал свой бизнес, кажется, разводил скот. Разбогател. А месяц назад пришло известие о его смерти. Все свои деньги по завещанию он оставил Александру. Мне кажется, что именно из-за этого начались все проблемы. У меня был еще второй брат, Глеб. Он погиб еще до отъезда Всеволода в Бразилию. Так вот, у него остался сын, Иван, подлец редкостный, и он очень недоволен положением дел, хочет прибрать денежки себе. Александр мешает, поэтому он решил его убить и нанял кого-то.

– Алиса Юрьевна, давайте не будем делать поспешных выводов, – попросила я.

– Какие они поспешные? – с недовольством спросила Агеева. – Думаете, это простое стечение обстоятельств, что мать Александра повесилась через неделю после известия о свалившемся на нее состоянии? Тут надо радоваться, а не вешаться. У нее не было причин расставаться с жизнью.

– А что сказали в милиции по этому поводу? Проводились же какие-то следственные действия, – поинтересовалась я.

– В милиции сказали, что Ирина допилась до чертиков и в невменяемом состоянии залезла в петлю, – ответила Агеева с налетом брезгливости на лице.

– Так, и для этого были основания? Она что, пила? – заинтересовалась я, ставя чашку на поднос. По лицу Агеевой было видно, что данная тема ей крайне неприятна.

– Да, Ирина хорошо закладывала за воротник, – произнесла она после короткого колебания. – Всеволод присылал им с сыном какие-то деньги, и она могла себе позволить нигде не работать и вести разгульный образ жизни.

– Конечно, она обрадовалась наследству и наверняка отмечала это дело, – предположила я, уже представляя себе, как все происходило в реальности.

– Соседи сказали, что музыка у нее гремела каждый день до поздней ночи, – нехотя призналась Агеева. – На квартире были какие-то приятели ее нового сожителя, тоже алкаши. Людям приходилось вызывать милицию, чтобы утихомирить их.

– Что ж, тогда версия следствия имеет право на жизнь. Люди в пьяном виде кончают с собой на каждом шагу, – подвела я итог. – Сожителя и его приятелей допрашивали?

– Да, но в тот день, когда Ирина повесилась, никого из них не было поблизости. Рашид, ее сожитель, вообще уезжал в соседний город, закупал товар и заночевал там в гостинице. Машины, что ли, не смог найти, точно не знаю. – Агеева с сосредоточенным видом изучала содержимое своей чашки, будто хотела в чае разглядеть свое будущее, как гадают на кофейной гуще.

– С одной стороны, действия сожителя выглядят так, словно он хотел обеспечить себе алиби, – сказала я и добавила: – С другой стороны, все сходится. Ирина осталась наедине со своим похмельем. Депрессия и, как следствие, суицид.

– Может, вы и правы, – согласилась с неохотой Агеева, – однако в другом случае места для сомнений нет. Я с Александром сидела в кафе. К нам подсела Екатерина, дочь Ивана. Решила пообщаться с родственниками, так сказать. А раньше-то на Александра плевала. Видно, сорок миллионов здорово смягчили ее сердце.

– Сорок миллионов долларов? – спросила я, внезапно охрипнув.

Агеева замолчала, шокированная тем, что проговорилась. Я догадалась, что в ее планы не входило посвящать меня в информацию о размерах наследства.

– Алиса Юрьевна, поймите, что если вы нанимаете меня, то должны полностью мне доверять, – прервала я неловкую паузу. – Прежде всего, чтобы понять степень опасности для Александра, я должна владеть сведениями о величине наследства. Чем оно больше, тем выше степень опасности и тем более изощренные средства может применять противник. Я должна буду отвечать на его действия адекватно.

– Всеволод оставил Александру сорок миллионов долларов в акциях и банковских депозитах. Кроме того, примерно столько же стоит его предприятие, плюс большой дом и квартира в центре Буэнос-Айреса.

– В целом неплохо, – кивнула я, ощущая легкий холодок в позвоночном столбе. За гораздо меньшие деньги людей пачками отправляют на тот свет, а тут – более ста миллионов!

– Я расскажу дальше про кафе, вы не против? – спросила Агеева. Не услышав возражений, она продолжила: – Мы с Александром сидим в кафе. Подсаживается Екатерина. В этот момент официантка приносит стакан апельсинового сока, который заказал племянник. Екатерина сказала, что ей очень жарко, и, выхватив стакан буквально из рук Александра, выпила часть. Потом мы все вместе заказали мороженое. Екатерина допила остатки сока и упала замертво. Я позвонила «ноль-два».

– Надеюсь, в милиции не сказали, что это самоубийство? – поинтересовалась я с иронией.