Глава 2

Мне пришлось подняться в зал, оставив тело Димки в коридоре. Мужчина с военной выправкой все еще стоял в дверях. Завидев меня, он четко, по-солдатски доложил:

– Машина «Скорой помощи» в пути. Женщина пришла в сознание, но говорить отказывается. Кое-кто порывался присоединиться к вам, но я предотвратил это. – И мужчина красноречиво кивнул в сторону.

За его спиной маячил Барышников. Почему-то он все еще был в маске, хотя серьезность ситуации требовала и вида соответствующего.

– Прекрасно, – похвалила я. – У меня для вас новое задание. Нужно встать возле лестницы и не пропускать вниз никого. Даже устроителя бала. Справитесь?

Я ждала, что ответит мужчина. Он внимательно вгляделся в мое лицо и спросил так, чтобы слышали только мы двое:

– Что, все настолько плохо?

– Думаю, да.

– Что будете делать вы? – поинтересовался он.

– Вызову полицию и буду ждать.

– Кто там? – спросил мужчина.

– Мой друг, – коротко ответила я, не имея никакого желания обсуждать сейчас подробности. – Прошу вас, отложим разговоры до лучших времен. Просто сделайте то, о чем я прошу.

Не задавая больше вопросов, мужчина двинулся к лестнице. Я заняла его место в дверях и, прежде чем набрать номер полиции, громко объявила:

– Дамы и господа! Произошло чрезвычайное происшествие. Прошу всех оставаться на своих местах и, не создавая паники, дождаться приезда полиции. Господин Барышников, помогите гостям устроиться поудобнее. Возможно, ждать придется долго.

Со всех сторон посыпались недовольные возгласы и тревожные вопросы:

– Что случилось? В чем дело? Почему нам нельзя выходить?

– Кому-то плохо? Я слышал, «Скорую» вызывали.

– А зачем полиция? Произошло ограбление? Не забывайте, в подвальном помещении гардероб.

– И кто за все это будет отвечать? Праздник сорван. Настроения никакого, да еще сиди тут, в душном помещении.

– Кто-то объяснит толком, что все это значит?

Последний вопрос прозвучал громче остальных реплик. И тут же воцарилась гробовая тишина. Все ждали ответа. Я поняла, что отмолчаться до приезда полиции не удастся. Придется самой объяснять происходящее. Смирившись с неизбежным, я обратилась не к толпе, а непосредственно к Барышникову, как к вдохновителю праздника.

– Произошло несчастье. Ваш приятель, Дмитрий, с которым, как вы знаете, я пришла на этот праздник, скончался. Причина неясна. Думаю, сердце. Более точно определят медики и полиция. Последнюю еще предстоит вызвать, – сообщила я.

– Димка? Мертв? Не может быть! Да он здоровее всех здоровых, – растерянно проговорил Барышников.

– И тем не менее это так. Я обнаружила его на полу в тамбуре между мужским и женским туалетом. Видимо, он пошел туда для того, чтобы освежиться. Или уже там почувствовал себя плохо, а на помощь позвать не смог. Телефон в тамбуре наверняка не ловит, – объяснила я.

– А зачем полиция? – вмешался кто-то из гостей. – Разве Дмитрия убили?

– Так положено, когда молодой умирает. Да еще при таких странных обстоятельствах, – авторитетно заявил другой гость.

– Послушайте, что тут странного? Выпил человек лишнего, потанцевал, вот сердце и прихватило, – продолжил дискуссию тот, что задавал вопрос о полиции. – Кстати, а где он сейчас? Родственникам уже сообщили?

Я не стала поддерживать разговор. Повернувшись к гостям спиной, я набрала номер полицейского участка. Передав дежурному сообщение о случившемся, я обратилась к Барышникову:

– Илья, я хотела вас попросить об одолжении. Гости волнуются. Вы не могли бы объяснить им, что происходит, до того, как приедет полиция? А я пока спущусь вниз.

– Да, да, конечно. Вам нужно быть возле него, – поспешил ответить Илья. – Я могу еще чем-то помочь?

– Просто займите гостей, – ответила я, направляясь вниз.

Позади себя я услышала громкий голос Барышникова. Он просил гостей подойти поближе к сцене, чтобы всем было лучше слышно. Держался он на удивление спокойно. Я спустилась в полуподвальное помещение, пройдя мимо добровольного помощника, охраняющего лестницу. Димка лежал там, где я его и оставила. Я вгляделась в выражение его лица. На нем не отражалось ни испуга, ни боли, ни удивления. Спокойное лицо человека, который, просто решив отдохнуть, прилег в неподобающем месте. Только рука, прижатая к груди, свидетельствовала о том, что перед смертью Димку что-то беспокоило.

Осмотрев коридор, я не увидела ничего подозрительного. Кафельный пол был натерт до блеска. Никаких следов пребывания второго человека на нем остаться не могло, даже если бы этот второй и побывал здесь. Честно говоря, осмотр я производила скорее в силу профессиональной привычки. Даже при более тщательном осмотре признаков насильственной смерти не наблюдалось. Гардероб Димки был в полном порядке. Значит, перед смертью ему не пришлось оказывать кому бы то ни было сопротивление. То, что он забрел в эту часть здания, где, кроме пожарного выхода, не было никаких помещений, могло показаться странным. Но только показаться.

Скорее всего моя версия, что Димка почувствовал себя плохо и спустился в туалет, чтобы освежиться, была верна. Пока он спускался, состояние ухудшилось. Он потерял ориентацию и случайно прошел мимо туалетной двери. А уж когда завернул за угол, сердце окончательно отказало, и Димка свалился на пол. Место тут глухое, вряд ли персонал часто пользуется этим выходом, поэтому-то никто и не пришел на помощь Димке. Так бывает. Внезапная смерть оттого и зовется внезапной, что никто ее не ждет.

На всякий случай я дошла до пожарного выхода. Подергала дверь за ручку. Заперта. Что и требовалось доказать. Остается дождаться приезда полиции и рассказать о случившемся. Интересно, родственники у Димки живы? Кому-то придется сообщить им неприятное известие. Но об этом пусть у полиции голова болит. Лично я – пас. С родителями Димки я незнакома, а имеются ли у того братья и сестры, даже не знаю. Димку, конечно, жалко. Такой молодой, и вдруг – смерть. И ведь ничто в его поведении не предвещало беды. Хохотал, веселился, про бывших одноклассников сплетничал… Я печально вздохнула.

– Согласен, событие прискорбное. Ваш родственник? – услышала я за спиной знакомый мужской голос.

Обернувшись, я встретилась взглядом с мужчиной в форме. Полиция прибыла, причем в лице моего давнего знакомца капитана Скворцова. Однажды наши пути пересекались при расследовании одного убийства. Наши отношения как-то не сложились. Это если мягко сказать. В тот раз мы со Скворцовым заключили пари: кто первый найдет убийцу, тот выполняет условия договора. С моей стороны это были всего лишь деньги. Их я теряла в случае неудачи. А вот я от Скворцова потребовала увольнения из органов. Ни больше ни меньше. Так сильно он меня рассердил, что кровожадности моей не было предела. Впрочем, в итоге каждый из нас остался при своем, но на это у меня были свои причины. Обстоятельства сложились таким образом, что я не смогла предъявить убийцу Скворцову, хоть и добралась до него первой. Капитан об этом так и не узнал. Как не узнал и о неслыханно щедром гонораре, полученном мною от благодарного клиента. И вот мы снова стоим лицом к лицу и не испытываем по этому поводу никакой радости. Причем, судя по выражению лица капитана, чувство это обоюдное.

– О, господин Скворцов? Все еще капитан? Надеюсь, с последней нашей встречи в шахматных партиях вы добились большего успеха, – язвительно произнесла я, кивая на погоны.

– Иванова? Вы, как всегда, в гуще событий? Еще не наигрались в сыщиков? Что на этот раз? Огнестрел? Удушение? Или банальная поножовщина? – не остался в долгу капитан. – Кого подозреваем?

– И я рада вас видеть, – елейным голосом ответила я, забыв на минуту о скорбном событии, которое свело нас в этом коридоре. – Снова арестуете первого, кто попадется вам на пути?

– Вообще-то первая – вы. У меня есть причины вас арестовать? – гаденько улыбнулся Скворцов.

А я сразу вспомнила о том, что на полу в коридоре лежит не безликий труп, а тело моего бывшего одноклассника. Вся моя язвительность мигом улетучилась. Отходя в сторону, я заговорила нормальным тоном:

– Думаю, на этот раз обойдется без криминала. Впрочем, решать вам.

Скворцов тоже посерьезнел. Осмотрев тело Димки, он начал задавать вопросы:

– Кто обнаружил тело? Сколько времени прошло? Имя, фамилия пострадавшего известны? Родственникам сообщили?

Я старательно отвечала. Скворцов слушал и записывал мои показания в потрепанный блокнот. Наконец вопросы иссякли. Скворцов убрал до поры до времени блокнот в задний карман форменных брюк, прошелся по коридору больше для проформы, нежели по причине настоятельной необходимости. После этого он произнес:

– Что-то медики задерживаются. Пора бы им уже прибыть.

Не успел он произнести эту фразу, как на лестнице послышались шаги, и молодой доктор в белом халате весело сообщил:

– Мы давно на месте. Между прочим, раньше вас прибыли. Там девице какой-то дурно стало. Истерика. Пришлось задержаться. Ребята там ее в чувства приводят, а я вот – сюда.

– Что за девица? – сердито спросил Скворцов, недовольный тем, что его, хоть и косвенно, обвинили в нерасторопности.

– Да одна из приглашенных. Мадам Помпадур, – веселился доктор. – Ну, это если судить по одеянию.

– Не понял, француженка, что ли? Этого мне еще не хватало! Теперь с посольством проблем не оберешься, – озадаченно произнес Скворцов.

Мы с доктором переглянулись. Я пожала плечами. Что поделать, если в полиции служат личности, не шибко интересующиеся историей. Видимо, точно такая же мысль пришла в голову и доктору, так как он счел своим долгом просветить капитана:

– Маркиза де Помпадур – исторический образ. Жила в восемнадцатом веке. Известна как фаворитка французского короля Людовика XIV, – сообщил он, не глядя на капитана.

– Чего же вы голову тогда морочите? – рассердился Скворцов. – Нашли подходящее время для шуток. Думаете, мы тут в бирюльки играем?

– Простите, к слову пришлось. Больно уж у здешних дам вид своеобразный, – извиняющимся тоном произнес доктор.

– Не вижу ничего странного. Маскарад оттого так и называется, что все гости в костюмах, – оглядывая мое одеяние, пробурчал Скворцов. – Хотя лично я в подобных мероприятиях участвовать не стал бы.

– Ну, это кому как. А вот я бы с удовольствием потанцевал с одной из тех красоток, – мечтательно произнес доктор.

– Осматривайте тело, – вернул его Скворцов с небес на землю. – О результатах доложите мне. Я буду в главном зале.

Резко развернувшись, Скворцов зашагал к лестнице. Как только он скрылся из вида, доктор заговорщицки подмигнул мне и прошептал:

– Может, зря я ему про мадам Помпадур правду открыл? Пусть бы сам выяснял, кто из приглашенных имеет французское имя.

Я слегка улыбнулась, не желая портить молодому человеку настроение, и, кивнув в сторону тела, спросила:

– Как думаете, сразу сможете определить, отчего умер этот мужчина?

– Вы родственница? – предположил доктор. – Простите, я как-то не подумал, что…

– Не извиняйтесь, – остановила я его. – Мы не родственники. Просто знакомые. Хотя на этот бал я пришла именно с ним. Школьный приятель.

– Понятно. Примите мои соболезнования, – коротко произнес доктор и наклонился над Димкой.

Осмотр длился не более пяти минут. Этого времени доктору оказалось достаточно, чтобы сделать предварительный вывод о причине смерти.

– Ну, что сказать? Остановка сердца, – прокомментировал доктор. – Более точно покажет вскрытие. Но это уже прерогатива патологоанатомов. Я же просто констатирую смерть. Пойду схожу за санитарами и носилками. Судя по всему, забирать его придется нам.

– Не забудьте к капитану заглянуть. Он парень обидчивый, – напомнила я.

– Это уж непременно. Еще раз примите мои соболезнования.

Доктор ушел, а я осталась возле Димки. Не успел он уйти, как на лестнице снова зазвучали шаги. Двое санитаров завернули за угол. Молча погрузили тело Димки на носилки, накрыли белой простыней и так же молча удалились. Я еще какое-то время постояла, осмысливая произошедшее. Потом медленно двинулась в центральный зал.

За время моего отсутствия здесь практически ничего не изменилось. Все то же яркое освещение, новогодняя мишура на портьерах, разряженная елка. Все те же наполовину опустошенные столы. Только официантов не видно, оркестр не играет, да на лицах приглашенных отсутствуют маски. Гости разбились на небольшие группы и вполголоса переговаривались. От этого в комнате стоял гул, как от мощного вентилятора. Вычурные платья женщин и фраки мужчин выглядели теперь нелепо. Но сменить кринолины на повседневную одежду у гостей возможности не было. Капитан Скворцов строго-настрого запретил кому бы то ни было покидать зал. Об этом сообщил мне все тот же мужчина с военной выправкой, встретивший меня при входе.

– Он назвал причину? – поинтересовалась я.

– Допрашивать будут, – заявил мужчина.

– Кого? – не поняла я.

– Каждого из присутствующих, – ответил мужчина.

– Это еще для чего? – озадаченно произнесла я.

– Как для чего? Чтобы выяснить, кто из нас что видел.

Мужчина посмотрел на меня как на недоразвитую. Мол, таких элементарных вещей не понимаешь. Потом до него дошло, что я некоторое время отсутствовала и кое-что пропустила. Тогда он решил просветить меня по поводу происходящего.

– А, так вы же ничего не знаете, – протянул он. – Пока вас не было, тут такое творилось! У одной нашей сотрудницы нервный срыв произошел, как только Барышников сообщил, что в гардеробной внезапно умер один из гостей. А потом назвал имя Дмитрия, она сначала ахнула, потом принялась кричать, как полоумная, а затем и вовсе в истерике забилась. Хорошо, врачи вовремя подоспели. Два здоровых санитара едва с ней справились. Укол вкололи, она еще немного повизжала и успокоилась. Но полицейскому, который прибыл по вызову, все равно доложили. А он заявил, что обязан отреагировать, и приказал всем оставаться в зале до тех пор, пока он лично не допросит каждого. А чего реагировать? На каждую истеричку внимание обращать – жизни не хватит.

– Все равно не поняла, зачем народ держать? Или капитан решил-таки, что Дмитрию помогли умереть? – пыталась я уловить логику в действиях капитана.

– А что ему оставалось, если она горланила об этом на весь зал? – пожал плечами мужчина. – Его понять можно, он просто выполняет свою работу. А вот нам тут, похоже, до утра загорать. Эх, хоть бы выпивку заказали. Я б сейчас от сорокаградусной водички не отказался. Стресс снять.

Мужчина тоскливо оглядел столы. Увы, алкогольных напитков там не было. Либо официантам было велено прибрать горячительное от греха подальше, либо более расторопные гости растащили бутылки по углам, полагая, что и им не мешало бы нервишки успокоить. Меня же в данный момент больше интересовало то, что именно кричала девушка, раз Скворцов был вынужден принять решение отработать каждого гостя, причем непременно сегодня. Я попыталась вернуть разговор в нужное русло.

– Вы недоговорили, – произнесла я. – Что именно кричала девушка?

– Да что Дмитрия этого убили. Что он не своей смертью умер, – понизив голос, сообщил мужчина.

– Прямо так и сказала? – уточнила я. – Дмитрия убили?

– Ну, может, и не так, но суть от этого не меняется. Это все поняли, – ответил мужчина.

– Пожалуйста, постарайтесь воспроизвести то, что кричала девушка. Это очень важно, – волнуясь, попросила я.

– Да какая разница? Говорю же – истерика. Кто в подобном состоянии разумно мыслить может? Не стоит на это внимание обращать, – попытался отмахнуться от моих расспросов мужчина.

Но я, когда надо, бываю очень настойчива. В итоге он все же внял моим просьбам и, напрягая память, произнес:

– Ну, она ахнула. Так громко, что все сразу на нее внимание обратили. «Ах, говорите, мертв? Хотите сказать, что он просто так взял и умер посреди бала? Кто в это поверит? Это не случайность, говорю вам, его убрали, чтоб не мешался. Ах, это ужасно, ужасно». А потом разрыдалась. Да так страшно, что с некоторыми дамами плохо стало. Тут все и началось. Цепная реакция. Дамы кричат, мужчины пытаются их угомонить. Барышников на сцене надрывается, стараясь перекричать весь этот бедлам. Да куда там! Разве такую ораву галдящих баб перекричишь?! Ох, простите за фамильярность, – до мужчины дошло, что разговаривает он с представительницей как раз того пола, о котором так нелестно отзывается, и он принялся нелепо оправдываться: – Вы не подумайте, я к женщинам уважительно отношусь. Случайно вылетело. На самом деле я так не думаю. Напротив, я считаю женщин весьма прелестными созданиями. Правда, бывают случаи, когда они проявляют природную слабость. Так что с того? Это даже очень мило. В разумных пределах, конечно.

– Можете показать, какая девушка билась в истерике? – прервала я поток оправданий.

– Это, пожалуйста. Это запросто, – обрадовавшись возможности сменить тему, охотно согласился мужчина. – Вон она, на кушетке сидит, рядом с Барышниковым. Капитан хотел ее первой допросить, да она не в состоянии разговаривать была. Барышников настоял на том, чтобы ее пока не трогали. И правильно сделал. Должен же и у полицейских такт присутствовать, верно?

Я посмотрела в том направлении, куда указывал мужчина. В дальнем конце зала, у самого окна, стоял небольшой диванчик. Барышников сидел вполоборота к залу, загораживая собой девушку. Но я все равно узнала ее. Истерику закатила моя недавняя знакомая. Та самая Елена, которая помогала мне переоблачаться в маскарадный костюм. Вот уж на кого не подумала бы! Хохотушка и шутница Елена – и вдруг истерика. Да еще из-за смерти Димки. Там, в коридоре, мне не показалось, что Димка и Елена знакомы. А по незнакомцу чего убиваться? И почему она решила, что Димку убили? Непонятно.

Я кивнула своему собеседнику, давая понять, что наш разговор окончен, и двинулась к диванчику, на котором так мирно беседовали Барышников и Елена. Я не стала подходить сразу, вместо этого, пользуясь тем, что напротив Барышникова и Елены расположилась группа гостей, довольно оживленно что-то обсуждающих, я присоединилась к этой группе, делая вид, что заинтересована темой дискуссии. На самом деле меня волновало лишь то, о чем говорят Барышников и Елена. Вернее, говорил только Илья. Елена же послушно кивала. Делала она это практически непрерывно, как китайский болванчик. Похоже, Барышников пытался в чем-то ее убедить. По крайней мере, со стороны выглядело именно так. К сожалению, мне никак не удавалось расслышать хоть часть слов. В компании, за спинами которой я пряталась, речь держал невероятно шумный мужчина. Вот вроде бы и шепотом говорит, а получается это у него громче, чем у иного в полный голос. При этом он заметно гнусавил и нехило подшепелявливал. От этого речь его была невнятной, зато без пауз и остановок. Пришлось рассекречиваться. Глупо стоять вот так и ждать, когда удача тебе улыбнется. Увы, случается это далеко не всегда.

Завидев мое приближение, Барышников вскочил на ноги, уступая место на узеньком диванчике. Елена едва взглянула на меня и тут же отвела глаза. Мне показалось, что встреча ей неприятна. Придвинув стул, Барышников сел напротив. Участливо взяв мои руки в свои, он произнес: