Футболисты не обратили на нас особого внимания, сосредоточиваясь перед тренировкой. Мы прошли чуть дальше и уселись на тренерскую скамейку. Немного погодя на поле появился Гараев, и игроки сразу же столпились вокруг него.

– Алдейро! – строго обратился Гараев к бразильцу. – Меньше финтов, чаще играй в стенку с партнерами. Здесь тебе не Бразилия, у нас защитники костоломнее, чем в немецкой бундеслиге!

Негр послушно закивал и посмотрел на тренера уважительно, как старательный ученик воскресной школы на падре. Наставления заняли не очень много времени, и вскоре футболисты выбежали на поле. Гараев присел рядом с Навашиным на скамейку.

– Привет, – неожиданно вырос перед нами улыбающийся во весь рот смуглый брюнет со складками на лице.

С этим обликом совершенно не вязалась мощная шевелюра, шапкой покрывавшая его круглую голову.

– О, прошу любить и жаловать, Танечка, это наш диспетчер, полузащитник Роман Шлангман, – представил брюнета Навашин. – Душа коллектива, так сказать, тамада футбольного клуба.

– У меня национальность такая, – пошутил Шлангман, широко мне улыбаясь. – Я всех запугал – если что против вякнут, я смело могу обвинить коллектив в антисемитизме.

– Я тебе сейчас прилюдно обрезание сделаю! – послышался громовой окрик Гараева. – Почему опаздываешь? Быстро на поле, кончай базар. И это капитан команды!

Шлангман развел руками, улыбнулся и быстро побежал к центру стадиона, где уже установили мяч. Немного погодя две команды, составленные из игроков основного состава и дубля «Авангарда», уже сражались в тренировочном бою.

Как только началась игра, Гараев стал весьма импульсивно реагировать на каждую оплошность своих игроков, постоянно используя матерные слова. После тренировки, продолжавшейся часа два, я сделала вывод, что он вполне мог бы претендовать на место лидера в конкурсе на знание русского ненормативного фольклора среди тренеров первой лиги.

Все время, что продолжалась игра, я старательно пыталась разобраться, что же происходит на поле. Мало-помалу начала втягиваться в события, чему помогали комментарии Навашина.

Самой сильной в команде, как выяснилось, была линия полузащиты, в которой Роман Шлангман, Александр Цыбизов, Борис Плющев и Павел Фокин умело вели пас и достаточно быстро переводили игру от обороны к атаке.

Вратарь Андрей Семушкин, здоровенный, почти двухметровый гигант, также показался мне надежным стражем ворот. Был момент, когда мастер ударов издалека, Плющев, «зарядил» метров с двадцати пяти в верхний угол. Семушкин как истребитель вертикально взлетел с места и перевел мяч на угловой.

Насчет другой жизненно важной для футбольной команды игровой линии, а именно защиты, очень красноречиво высказался спустя несколько минут второй тренер клуба Евгений Сумароков.

– Тьфу ты!.. Нет у нас ни х… никакой защиты! – яростно стукнул он кулаком по колену, когда на правом фланге мяч пролетел между ног левого защитника Олега Рудикова, и Алдейро, прорвавшись к воротам, забил гол.

– Надо покупать и левого, и правого, – согласился со своим помощником Гараев. – А этих всех – в задницу!

– Именно там они постоянно и прописаны в последнее время, – со злостью подчеркнул Сумароков. – Воображают себя звездами, а сами горазды лишь водку пьянствовать да… колядовать по-черному!

Про двух других защитников, здоровенного и несколько тяжеловесного Виктора Уфанова, по образному выражению Навашина, «последней баррикады клуба», и тощего высокого Михаила Доронина, тренеры промолчали, но особых восторгов по поводу их игры не высказали.

После тренировки в комнате отдыха состоялся так называемый «разбор полетов», когда Гараев вместе с Сумароковым, вооружившись бумажными планами футбольного поля, объясняли футболистам их ошибки.

– У нас остались очень важные матчи, – подытожил обсуждение Гараев. – Надо собраться и особенно сосредоточиться на выездных играх. Хватит уже получать пинки от спонсоров и газетчиков за то, что не умеем играть на выезде. Цель абсолютно ясна – мы должны войти в высшую лигу. Никаких других задач у нас нет. И всем, подчеркиваю, всем, – тренер особо остановил взгляд на красавце Рудикове и еще одном крайнем защитнике, Алексее Пригарине, которого мать-природа также не обделила мужской красотой, – это нужно усвоить. Никакой водки и никаких баб!

– А как же группа поддержки, Владимир Григорьевич? – пошутил Шлангман, который был капитаном команды и на этих правах мог позволить себе более свободно разговаривать с тренером. – Для чего вы ее создаете?

Ответом на эту невинную шутку был грохот тренерского кулака по столу.

– Я тебе покажу группу поддержки! – завопил Гараев. – Сторожей ко всем приставлю, буду вытаскивать из-за столов и из кроватей!

Фокин не удержался и улыбнулся:

– А если с женами, то как же?

– С женами… можно, – выдохнул Гараев.

Воцарилась пауза, которую спустя несколько секунд прервал главный тренер, снова, уже более сдержанно, стукнув кулаком по столу. Насколько я поняла, это был его любимый способ общения с окружающими.

– Все свободны, утром тренировка, вечером выезжаем в Дальнегорск.

Игроки послушно закивали и засобирались к выходу. Навашин попросил меня подождать у него в кабинете, а сам он должен обсудить с Гараевым кое-какие дела.

Я в кабинет не пошла, предпочтя подождать его на улице. Спустя некоторое время увидела, что к зданию подошла целая группа молодых девчонок. Бросилось в глаза, что все они были очень мажорно одеты. Изящные кожаные курточки, модные ботиночки, обтягивающие джинсы…

Я поняла, что это и есть та самая группа поддержки из девочек-шейпингисток, которых Фахрутдинова «одолжила» на время футбольному клубу.

На вид девчонкам было от шестнадцати до двадцати лет, и глаза их явно никогда не были на мокром месте, когда они разглядывали себя в зеркало. Стройные, красивые, длинноволосые – брюнетки, блондинки, шатенки.

Но долго разглядывать их мне не пришлось. На улице появился Навашин, который, во-первых, пригласил шейпингисток на беседу с главным тренером, а во-вторых, удивился, что я жду его на улице, а не в кабинете.

– Воздух очень хороший. И вечер тоже… – объяснила я. – Теплые деньки-то скоро кончатся.

– Да, – согласился Навашин. – Я, кстати, освободился, мы можем ехать.

– И куда же поедем? – с улыбкой спросила я.

– Думаю, что в «201». – Так назывался один из центральных баров, находившийся в подвале на единственной пешеходной улице города.

– Что, на тебя спортивный режим не распространяется? – лукаво спросила я, незаметно переходя с ним на «ты».

– Во-первых, водку пить я не собираюсь, а во-вторых, у Гараева довольно часто коротит башню, и искры летят во всех подряд. И сегодня он так меня достал, что просто необходимо отдохнуть.

Мы уселись в его «Опель», и вскоре, совершив круг по центральным улицам, машина остановилась на перекрестке с пешеходным проспектом. Навашин припарковал ее в ряду блестящих иномарок между «Мерседесом» и джипом «Чероки».

Дальше нужно было идти пешком. Наступал вечер, отовсюду гремела разностилевая музыка, на проспекте тусовалась молодежь. Совсем рядом с баром на небольшой площадке народ развлекался караоке. Я не удержалась от улыбки, когда увидела, как лысый парень в черной майке, обвешанный цепями, пытался поразить собравшихся познаниями в рок-классике.

«Йестер-дэй! Олл май тр-раблз симт со фар эвэй!» – орал он в микрофон жутко лажовым голосом, не попадая в тональность. Несмотря на все это, девушка, которая пришла вместе в ним, явно была в восторге.

– Пойдем вниз, там лучше поют, – сказал Эдуард, беря меня за локоть и указывая на подвальчик, над которым светились крупные цифры «201».

Он пропустил меня вперед, и мы вошли в слегка затемненное помещение. На небольшой эстраде четверо музыкантов тихо изливали свою в данном случае ностальгию, облеченную в форму ненавязчивого джаза.

Эдуард заказал мороженое и кофе для себя и мартини для меня и, придав лицу задумчивое выражение, начал откровенно заглядывать мне в глаза. Я поспешила отвлечь своего спутника и перевести беседу в деловое русло.

– Эдик, – доверительно начала я, – мне надо, чтобы ты рассказал мне о команде. Словом, дал характеристику тренерам и игрокам.

Навашин не заставил долго себя упрашивать и вскоре уже выкладывал мне информацию обо всех и вся порцию за порцией.

– В общем, защита у нас слабая. Вся бухает напропалую, особенно толстяк Уфанов. Но чтоб свалить такую тушу – алкоголя надо много. Как-то он даже на поле под этим делом вышел, и ничего. Андрюха Семушкин, воротник наш, тот ни-ни. Он вообще какой-то слишком уж наглухо пробитый, я порой удивляюсь, как у него хватает ума понимать, в какой угол бросаться за мячом.

– Тупой, что ли? – уточнила я.

– Угу. Но вратарь ничего себе. У нас даже купить его хотят на следующий сезон, в Москву… Зато полузащитники наши все как на подбор умные, – улыбнулся Навашин.

– А нападение?

Навашин тяжело вздохнул.

– Нападение у нас – это Глеб Крашенинников. Который, как ты отлично знаешь, сейчас выбыл из строя. Глеб у нас звезда местного масштаба. Бразилец Алдейро, который играет с ним в паре, – это так, скорее для понта. Я думаю, что в Рио-де-Жанейро на пляже таких Алдейро – каждый второй. По-русски понимает хреново, объяснять нужно ему все очень долго… Только мат выучил в совершенстве, сволочь, – улыбнулся Навашин. – Иногда как завернет по-своему, по-португальски, а между словами наше, родное и знакомое… Сидишь, слушаешь, и крыша едет потихоньку.

– Ну а руководство?

– Гараев – типичный самодур, почти истерик. Сумароков более выдержанный, он порой удачно компенсирует загоны нашего главного. Ну а я, администратор, – вот он весь перед тобой.

Навашин улыбнулся и взял меня за руку. Мартини уже достаточно рассосался в моем организме, музыка со сцены звучала весьма душевная, и я почувствовала, что мне это приятно. Этот человек, большой и несколько неуклюжий… Я явно чувствовала к нему симпатию.

– Таня, давай потанцуем, что ли? – чуть с хрипотцой произнес Навашин.

Я согласно кивнула и встала из-за столика. Во время танца почувствовала, как у моего партнера сильно бьется сердце. В другой момент я просто отметила бы, что очередной мужчина волнуется в моем присутствии, но сейчас этот факт пробудил внутри меня исключительно теплые и добрые чувства. Я сильнее обняла Навашина и почти всем телом прижалась к нему.

Потом мы еще некоторое время сидели за столиком вдвоем, о чем-то разговаривали, но я не придавала этому большого значения. Почувствовала только, что отдыхаю по-настоящему, может быть, первый раз за последние несколько месяцев.

Как-то само собой получилось, что Эдик пригласил меня к себе. Было уже около десяти вечера, и характер нашего дальнейшего общения был ясен обоим, хотя в открытую это не говорилось ни мной, ни им. Просто я почувствовала, что нами обоими владеют одни и те же импульсы.

Мы вышли из бара, прошлись пешочком по улице, а потом Эдик, щелкнув дистанционкой, открыл дверцы своего «Опеля». Вскоре мы уже катили по вечерним улицам города.

Свеженький ветерок сентябрьского вечера приятно продувал салон машины, и мне показалось, что я на полных парах мчусь к новым, неизведанным доселе ощущениям. Полностью расслабила свое тело в кожаном кресле, закрыла глаза и наслаждалась ощущением полета…

И очнулась лишь, когда Эдик уже притормозил свою машину возле подъезда.

– Мадемуазель Татьяна, прошу на выход! – галантно сказал он, указывая на подъезд.

Я расправила плечи и с неохотой вышла из машины. Мне хотелось, чтобы чувство, овладевшее мной во время поездки, продлилось хотя бы еще чуть-чуть.

Я и не подозревала, что мои ощущения совершат в тот вечер головокружительный кульбит.

Едва мы вошли в подъезд, как сразу буквально наткнулись на двух парней спортивного вида. Мне тут же показалось, что парни были плохо знакомы с правилами поведения в общественных местах, поскольку, о чем-то беседуя, они загородили своими телами проход.

– Пройти дайте! – недовольным тоном заявил Навашин.

Один из парней повернул голову, высокомерно оглядел нас и после некоторой паузы спросил:

– Это ты Навашин?

– Ну я, – сохраняя недовольство в голосе, ответил Эдик.