– Мы подумали, что не стоит людей тревожить, – сказал Сазонов, усиленно глядя в сторону, и я почувствовала, что он чего-то недоговаривает. – Этим занимаются Кировский и Тепловский райотделы, а теперь еще и вы.

– Почему же здесь из Тепловского отдела начальника нету? – удивилась я.

– А зачем он нам тут? – пожал плечами Михаил Петрович, опять-таки не глядя на меня.

Опа! Это уже что-то новенькое! Еще совсем недавно и по гораздо более ерундовому поводу – если сравнивать с этим, конечно, – Андреев поднял на ноги всю тарасовскую милицию, а теперь, когда речь идет о его жизни, он вдруг так поскромничал? С чего бы это? Тут я вспомнила, что о покушениях на него ни в одном СМИ ничего не было. И начальника Тепловского райотдела он на помощь не позвал, хотя, по идее, должен был это сделать. Нет, тут явно что-то скрыто-зарыто! Но я легко это выясню у подполковника милиции Кирьянова Владимира Сергеевича, моего давнего и верного друга.

– Водой надо! – раздалось у меня над ухом, и я вздрогнула.

Занятая разговором с Сазоновым и своими размышлениями, я совсем забыла о Ершове, который до этого момента молчал и ни во что не вмешивался и только сейчас дал Михаилу Петровичу единственный уместный в данном случае совет, потому что, даже сидя, Андреев упорно отказывался приходить в чувство.

– А что? Правильно! – поддержала я Юрия Михайловича. – Диван все равно загажен так, что его теперь только на помойку выносить. А сидеть здесь и ждать, когда ваш шеф добровольно очнется, у меня нет ни времени, ни желания. Так что или водные процедуры, или я ухожу, потому что вид вашего спящего и храпящего Семена Ивановича – черт с ними, с остальными! – никак не отвечает моим эстетическим запросам.

Поняв, что я не шучу, Сазонов ушел и вскоре вернулся с ведром воды. Плеснув несколько раз водой в лицо Андрееву, он добился нужного мне результата, то есть клиент открыл глаза. Взгляд его был отчасти осмысленным, но вот настроение после такого неласкового пробуждения – явно не ахти. Предупредив возможный взрыв эмоций с его стороны, я с ходу заявила:

– Семен Иванович! Где-то рядом с вами находится или сам преступник, покушавшийся на вас, или предатель, сливающий убийце информацию. Причем находится он здесь, в вашем доме.

Начало его ответной тирады оказалось столь бурным, что не подлежало публикации даже в самой разнузданной желтой прессе, да и у Даля, я думаю, не хватило бы смелости включить эти выражения в свой словарь. Поняв, что это надолго, я встала, взяла пустую бутылку – а они, как и полные, с водкой, имелись в комнате во множестве, – и с размаху шарахнула ею по столу. Андреев заткнулся, а вот его братья проснулись.

– А теперь повторяю для всех еще раз! – громко объяснила я. – Рядом с Семеном Ивановичем находится предатель! И если сейчас кто-нибудь откроет рот, то следующая бутылка будет полной! И я ее грохну – у вас на глазах!

Я затронула «святое», и тишина установилась мертвая.

– Объясняю доступно! – начала я. – Семен Иванович! Ваши отношения с полковником Ершовым – это именно ваши отношения, и не мне о них судить. Но он – профессионал! Накануне и в тот конкретный день, когда погибла Мария, посторонние в ваш офис не входили. Вывод: бандероль в уже поступившую почту подложил кто-то из своих, причем зная, что там внутри, – будь иначе, он или она оставили бы на бумаге свои отпечатки, а там вообще никаких нет. Второе. Кто-то точно знал, что после первого покушения Семен Иванович садится в машину охраны, и преступник стрелял именно по ней. Откуда он это узнал? Или вы по радио объявление давали? Третье. Если наши с Юрием Михайловичем предположения верны – а я в этом уверена почти на сто процентов – и мину подложил Кефир, то встретить заказчика он мог только во дворе вашего офиса. Не вы ли, Михаил Петрович, совсем недавно говорили, что он носа со двора не высовывал, потому что боялся милиции? А посторонних у вас не бывает, с улицы туда просто так не войдешь! Итак! Преступник где-то очень близко, совсем рядом с вами! Если у вас есть что мне возразить, я вас слушаю!

Андреевы и Сазонов заговорили одновременно, вразнобой, невпопад, не слушая друг друга, но применяя при этом такие «изысканные» выражения, которые сочла бы неприличными даже много чего повидавшая на своем веку старая извозчичья лошадь. Скоро мне это недоело, я решительно взяла полную бутылку водки – и тут же стало тихо.

– Вообще-то «жучок» могли в дом подсунуть, – подал голос Ершов.

– Кто? – быстро спросила я. – Клавдия Петровна? По очень веским причинам – отпадает! – Сазонов согласно кивнул, как и Андреев. – Иван, на которого отец надышаться не может и ради его девушки очень значительно потратился? Ему-то смерть отца зачем? – продолжила я. – Так что он тоже ни при чем! Прислуга или охранники, которые работали здесь, горя не мыкая, с учетом того, что у них и трудовые книжки пристроены, и отчисления в пенсионный фонд идут? Где они еще найдут такую работу? Так кто же установил «жучок»? – повторила я свой вопрос.

– И все равно, проверить не помешает, – настаивал Юрий Михайлович. – Если никто не возражает, я подошлю сюда специалистов, они весь дом проверят.

– Зачем откладывать хорошее дело на потом? – возразила я. – У меня, как я его называю, жучколов в машине, можно прямо сейчас и посмотреть.

Не дожидаясь ответа, я встала и вышла во двор, достала из машины свой «тревожный чемоданчик» и вернулась в дом. Расчехлив прибор, я спросила:

– Ну, кто со мной? Чтобы уж ни у кого никаких сомнений не осталось.

– Я, наверное, – сказал, вставая, Сазонов.

Для начала я проверила большую комнату, где мы все находились, а потом отправилась в сопровождении Михаила Петровича в обход по дому. Я старательно не смотрела по сторонам, потому что уж слишком неприглядное это было зрелище – Андреевы умудрились так испаскудить еще совсем недавно чистый и уютный дом, что на пол даже плюнуть было противно. Много времени эта работа не заняла – на технические новшества для работы я никогда не скупилась, – и, когда мы вернулись к Семену Ивановичу и К°, Сазонов доложил:

– Все чисто! Никаких «жучков» нет.

– А это возвращает нас к уже высказанному мной предположению, что предатель или даже сам преступник находится в доме, – добавила я.

Если слова Михаила Петровича были выслушаны в гробовой тишине, то после моей реплики раздались бессвязные возмущенные крики. Я не стала надрывать себе горло, а пошла уже проторенным путем, то есть потянулась за полной бутылкой водки, но мне даже не пришлось брать ее в руки, потому что присутствующие тут же заткнулись.

– Итак, продолжим! Как я вижу, конструктивных предложений ни у кого из вас нет, разумных контрдоводов – тоже. Поэтому давайте выясним мотив этих преступлений. Если мы отгадаем мотив, то и преступника вычислим или хотя бы определим направление, где нам искать этого супостата. Так что отвечайте мне, Семен Иванович, как на духу: кому выгодна ваша смерть?

То ли водные процедуры на него так повлияли, то ли он выспался немного, пока нас не было, то ли мысль о том, что предатель где-то у него под самым боком, а может, и все это вместе так на него подействовало, что взгляд его стал довольно-таки осмысленным, и он уверенно заявил:

– Никому!

– Зайдем с другого края, – предложила я. – Центральный рынок – это закрытое акционерное общество. Кто акционеры?

– Я с Ванькой, жена, мать ее…

– Семен не ругается, он просто имеет в виду свою тещу, – объяснил Сазонов.

– Минутку, вы же сказали, что не знаете, где она? – удивилась я. – А в реестре акционеров адрес должен быть указан.

– Туда ее старый, расловский, вписали, – объяснил Сазонов.

– Но зачем вы все это сделали, если так дружно ее не любите? – недоумевала я.

– Потому что совесть у нас есть, – значительно ответил Андреев.

– Понятно. Кто еще? – спросила я.

– Ну, братья мои, – добавил Андреев.

– Семейный бизнес, – кивнула я. – А по процентам?

– У братьев по пять, а остальное – у нас четверых в равных долях, – ответил он.

«Все ясно: Зинаиде Тимофеевне наследуют Клавдия, у нее завещание на сына, и еще Михаил, женатый на Марии Андреевой. Таким образом, все опять-таки остается в семье».

– С этим разобрались, а теперь поведайте мне, Семен Иванович, что нового произошло в жизни вашей семьи с момента нашей с вами последней встречи, а состоялась она… – Я открыла органайзер и, найдя нужную запись, сказала: – Четырнадцатого июля. Не так уж давно это и было, так что и большое количество событий за это время произойти не могло. Вот и повествуйте: не наехал ли кто-нибудь на рынок, хорошо ли идет торговля, не активизировались ли ваши конкуренты – и так далее. Одним словом, все как на исповеди – от этого ведь ваша жизнь зависит, не моя.

Андреев потянулся было к бутылке, и я невинным тоном спросила:

– Мне уйти?

– Стерва ты… Вы! – рявкнул он, но, посопев немного, начал рассказывать: – На рынке все путем, торгуем нормально, никто на нас не наехал. Что еще? – Он задумался.

– Давайте по датам, – предложила я. – Когда Ванда и Манана в Германию уехали?

– Девятнадцатого мы их проводили, – вместо Андреева ответил мне Сазонов.

– Так, что дальше? – спросила я.

– Ну, потом я сам в Германию слетал, – сказал Семен Иванович. – Это было…

– Двадцать пятого июля, – ответил опять-таки Михаил Петрович. – И пробыл там Семен до двадцать девятого.

– Что вы там делали? – я продолжала допрос.

– Со старухой встретился, и решили мы в Тарасове «Немецкий дом» открыть. Прямые поставки разных товаров из Германии, от пива и сосисок до машин, – сообщил он.

– Это вы так фамильярно о фрау Шонберг, бабушке Ванды, отзываетесь? – уточнила я.

– О ней! – кивнул он. – Правда, поговорить нам толком не удалось – она по-русски уже ничего не помнит, а я в немецком – ни бельмеса. Да и старая она уже, больная. Нам сначала Ванька переводил…

– Ваш сын так хорошо говорит по-немецки? – удивилась я.

– Клавка его с детства заставляла и немецким, и английским, и французским заниматься, репетиторов нанимала, – буркнул он. – Танцы, теннис, верховая езда, бассейн… – презрительным тоном перечислял он. – Я-то хотел его драться научить, чтобы он за себя мог постоять, да она такой визг подняла, что в ушах звенело. Вот и вырос слюнтяй! Ладно! Потом с ним разберусь! Нет, не он нам переводил, в то время его там и не было еще. У старухи другой Ванька есть, юрист он ее.

– Я поняла, – кивнула я. – Это, наверное, ее поверенный в делах, Иоганн Штерн.

– Во-во! Он! – подтвердил Андреев. – А еще там у него помощник есть, Карлушка. Тоже по-русски говорит. Вот он-то в основном мною и занимался. Мы с ним предварительно обо всем договорились, и я, вернувшись, начал здание подходящее искать.

– Тут наш Иван в Германию и улетел, – добавил Сазонов. – Тридцать первого июля это было.

– Спасибо, – кивнула я и спросила: – Так вы здание-то нашли?

– А я составил список всех помещений, для этих целей более или менее подходящих. А потом из Германии Карлушка прилетел, чтобы на месте посмотреть – он же всякие требования к помещениям лучше меня знает. Поездили мы по городу и остановились на бывшей Третьей швейной фабрике, – ответил Семен Иванович.

Услышав это, я тихо обалдела и уставилась на Андреева во все глаза, усомнившись в здравости его рассудка. Или он уже последний умишко пропил? Дело в том, что эта давно почившая в бозе фабрика располагалась в выстроенном черт знает когда здании, в Пролетарском районе, то есть очень далеко от Центрального рынка. Как же Андреев собирался следить хотя бы за ее ремонтом? Неужели не нашлось ничего такого же подходящего поближе к его основному месту работы? Да вроде есть кое-что! Бывший маслозавод стоял всего в одном квартале от рынка и тоже вполне сгодился бы для этих целей. Он был даже удобнее, не только из-за своего местоположения, но и потому, что один занимал целый, пусть и небольшой квартал. Фабрику же окружали дома старого жилфонда, и стояли они буквально впритирку, крыша к крыше, и дорога туда вела только одна. Да чтобы там хотя бы парковку для машин сделать, придется не один дом снести и жильцам новые квартиры покупать, а прописано в таких халупах обычно по нескольку десятков людей сразу. Я не экономист, конечно, но просто с позиции элементарного здравого смысла это было верхом глупости. Это какие же затраты! На сколько это удорожит проект? Кроме того, население в Пролетарском районе такое, что они в этот супер-пупер-маркет и не сунутся. От этой затеи даже москвичи отказались, а они уже и так пол-Тарасова скупили.

Озвучивать я свои мысли не стала, а просто спросила:

– Почему именно это здание?

– Уж очень оно мне понравилось, а Карлушка не возражал, – ответил Андреев.

«Господи, твоя воля, он что, совсем дурак?» – невольно подумала я.

Семен Иванович между тем продолжал:

– Я сразу с мэрией договорился и охранников там посадил, чтобы посторонние всякие хотя бы остатков фабрики не растащили. Пока суд да дело, пока аукцион пройдет…

– А что по этому поводу думает фрау Шонберг? – поинтересовалась я.

– Еще не знаю. Карлушка это здание досконально проверил, несколько дней по фабрике лазил и всю ее от подвала до чердака обследовал. Так что мою идею он одобрил и поддержал, – похвастался Семен Иванович. – С тем в Германию и отбыл, старухе все доложить.

«Что-то здесь не так! – насторожилась я. – Андреев почему-то вел себя явно по-идиотски, но этот неведомый мне Карл его поддержал! Или Андреев напоил этого немца вусмерть, так что тот и «агу» связно сказать был не в состоянии, вот он этот бред и одобрил, не приходя в сознание!» – подумала я и спросила:

– Так вы ее уже купили?

– Заявку на аукцион подал. У меня для таких случаев карманная фирмешка есть – для участия-то как минимум два претендента нужны, – объяснил Андреев. – А тут выясняется, что питерцы тоже на эту фабрику глаз положили!

– И чем же дело кончилось?

– Да тут этому представителю питерцев так однажды вечерком наваляли… он рад был, что в живых остался, а еще – шепнули на ушко, чтобы он валил из Тарасова, да поскорее, – довольным тоном сообщил мне Андреев. – Так что свою заявку он отозвал и был таков!

– Противозаконными методами бизнес ведете, Семен Иванович, – осуждающе сказала я.

– Я? – удивился он. – Зачем мне-то с ним связываться?

– То есть это не ваши дуболомы постарались? – уточнила я.

– Да вот тебе истинный святой крест! – перекрестился Андреев. – Фабрика, как ни крути, моя будет!

– Ладно! Поверю вам на слово, – сказала я и спросила: – Аукцион уже состоялся?

– Нет еще, да и старуха пока ничего не решила. Будь иначе, она бы Карлушку сюда прислала, – ответил он. – Вот и я не тороплюсь.

– Что еще новенького? – поинтересовалась я.

– А ничего! – развел руками он. – Только фабрика и этот проект.

Я немного подумала и повторила свой недавний вопрос:

– Семен Иванович! Ответьте мне предельно честно: вы действительно непричастны к нападению на представителя питерцев?

– Да что мне, матерью поклясться, что ли?! – взорвался он. – Сказал же русским языком – нет! – Тут он осекся и уже другим тоном спросил: – Так ты… – под моим хмурым взглядом он тут же поправился: – Вы думаете, что в ней все дело?

– Кому-то очень хочется, чтобы фабрика досталась именно вам. Кому? – Я выжидательно посмотрела на него. – Как я понимаю, на балансе мэрии это здание мертвым грузом висит, и они будут только счастливы от него избавиться, а уж в чьи руки оно попадет, им до лампады! Питерцы или москвичи даже предпочтительнее, потому что отстегнут они неслабо. И тут питерцев выводят из игры. Почему?

– Не знаю, – растерянно сказал Андреев.

– Ладно! С этим я сама разберусь, – сказала я, поднимаясь, и напомнила: – Деньги на расходы.

– Миха! Выдай! – приказал Андреев, и Сазонов достал из внутреннего кармана пиджака и протянул мне пухлый конверт, который я, не раскрывая, бросила в сумку.

– Пойду я. Будут новости – позвоню, – пообещала я.

– Я тоже пойду, Семен Иванович, – сказал Ершов, вставая.

– Ты, Юрка, Татьяне Александровне во всем помогай! Хоть так от тебя какая-то польза будет! – прежним хамским тоном высказался Андреев.

Мы с Ершовым вышли за ворота и направились к своим машинам, и я, не удержавшись, спросила:

– Почему, Юрий Михайлович?..

– Почему я все это терплю? – догадался он, и я кивнула. – Моя жена, Марина Сергеевна, работает на рынке начальником отдела кадров, и ей всего год до пенсии остался, – объяснил он.

– Этим-то он вас и держит, – поняла я и попросила его: – Предупредите жену, что я к ней наведаюсь, хочу кое-какие личные дела посмотреть. Так уж пусть она будет со мной пооткровеннее, а то ведь если до Семена Ивановича все-таки доберутся и власть сменится, еще неизвестно, как все обернется. А при нем у нее есть шанс доработать до пенсии.

– Предупрежу, – пообещал он.

По дороге в город я, переехав через мост, остановилась, вышла, из машины осмотрелась и, к неудовольствию своему, поняла, что не ошибалась – преступник явно мужик бывалый, поэтому и позицию, и путь отхода он выбрал очень умно. Я села в машину и позвонила Кирьянову.

– Привет, Володя! Свободная минута найдется? – спросила я, зная, как сильно он занят обычно.

– Для тебя – даже две, – хмыкнул он. – Опять во что-то ввязалась? Ты же только что очередное дело с плеч свалила?

– Клиент пошел косяком, нерест у него, – пошутила я и объяснила: – Я делом о покушениях на Андреева занялась.

– Зря! Откажись, пока не поздно, – самым серьезным тоном посоветовал мне Володя.

– Даже так? – удивилась я.

– Еще как так! – многозначительно сказал он.

– А поподробнее можно? – попросила я.

– Не по телефону, – отрезал он.

– Хорошо, – согласилась я. – Я только машину заправлю и, когда подъеду к тебе, позвоню, ты спустишься. Идет?

– Жду! – услышала я, и пошли гудки.

«Что за ерунда? – озадаченно подумала я. – С какого такого перепуга Кирьянов вдруг так всполошился?»