Глава вторая

Жили они в однокомнатной квартире на улице Чехова, что находилась довольно далеко от моего дома. На звонок открыла худенькая женщина с темными кругами под глазами. Выглядела она лет на шестьдесят, хотя, присмотревшись, я поняла, что ей на самом деле гораздо меньше. Видимо, ее подкосило известие о сыне.

Я вдруг почувствовала угрызения совести. Черт, совсем не подумала о том, что приперлась в совершенно неподходящий момент! Ведь людям сейчас, мягко говоря, ни до кого. К тому же к этому примешивалось некоторое чувство вины за смерть Андрея. В самом деле, что я скажу его матери? Что ко мне залез ее сын, я его застала, потом врезала как следует… Материнская любовь неизбежно возьмет верх над объективностью.

Ладно, все равно уже пришла. Попробую вести себя как можно мягче и тактичнее.

– Вы меня извините, пожалуйста, – вложив в свое обращение максимум сочувствия и уважения к ее горю, сказала я женщине. – Мне необходимо поговорить с вами насчет вашего сына…

– Ах, вы из милиции… – тихо ответила женщина. – Проходите, пожалуйста. К нам теперь часто ходят.

Слава богу, мне не пришлось объяснять ей, кто я. Соврать в такой ситуации мне вряд ли удалось бы. Женщина провела меня в комнату и указала рукой на кресло. Я обратила внимание, что обстановка в комнате далеко не роскошная, мебель уже старенькая, потрепанная, Видимо, доход этой семьи невысок. Да еще такое горе навалилось…

– Хотите чаю? – каким-то равнодушным голосом предложила женщина.

– Нет-нет, спасибо, – отказалась я и представилась: – Меня зовут Татьяна Александровна.

– А я – Звягинцева Валентина Александровна, – все тем же ровным голосом представилась мать Андрея.

– Да-да… – Я замялась, мысленно стараясь взять себя в руки и задавать конкретные милицейские вопросы. Но так как я сама не очень хорошо себе представляла причины и цели своего визита сюда – вернее, причина-то была ясна, но вот цели… – то никак не могла сообразить, с чего начать.

– Расскажите мне об Андрее, – наконец попросила я. – Как можно подробнее. Для расследования все пригодится.

На самом деле мне ничего не могло пригодиться из ее рассказа, но я понимала, что женщине легче будет разговориться, если она начнет повествование с малозначащих деталей.

– Андрюша всегда был непослушным мальчиком, – заговорила Валентина Александровна. – И в школе учился плохо, учителя на него жаловались. Отец ремнем порол – не помогало.

Она замолчала, вспоминая своего сына маленьким. Потом продолжила свой рассказ:

– На собрания родительские меня все время вызывали, говорили, что сын плохо ведет себя. Я разговаривала с Андреем, ругала, просила, он все молчал. У него такой характер от рождения. Ну вот, а потом, как школу закончил, в техникум поступил. Я думала, может, наконец, за ум возьмется, ан нет. А тут еще отец умер, так Андрей совсем от рук отбился. Ничего слушать не хотел, грубил только все время. Деньги стал из дома таскать. Я говорила – что ж ты делаешь, ведь нам и так жить не на что…

– Валентина Александровна, – воспользовавшись паузой, спросила я, – а когда вы поняли, что Андрей принимает наркотики?

– Да не сразу, – призналась она. – Откуда я знаю, как это проявляется? В наше время такой гадости не было. Только стала замечать, что сын какой-то не такой стал. То лежит часами, в стенку смотрит, то вдруг ни с того ни с сего энергия у него появляется, а то орать на меня начинает.

– А раньше Андрей вам не грубил?

– Ну, особо ласковым он никогда не был, – махнула она рукой. – Но деньги раньше не воровал и меня не обзывал. А тут вообще, словно с катушек слетел.

– Как же вы жили вместе?

– Ну, как? – пожала она плечами. – Ужасно, конечно. Поэтому, когда он ушел, я даже вздохнула с облегчением.

– Куда ушел? – удивилась я. – Разве он жил не с вами?

– Сперва со мной. Только потом с девкой какой-то познакомился, стал у нее пропадать. Она, по-моему, той же дрянью баловалась! – неприязненно сказала Валентина Александровна.

– А что за девушка? Где живет?

– Да я и не знаю, где. Знаю только, что шалава она, и больше никто. Я думаю, что это она сына моего к наркотикам приучила! – с горечью и гневом проговорила Звягинцева.

– Почему вы так думаете? – осторожно спросила я.

– А кто же еще? – искренне удивилась Валентина Александровна.

Я еще раз поразилась материнской необъективности. Собственно, к такому пора привыкнуть и воспринимать спокойно. Естественно, мать всегда защищает свое дитя. Родной сынок, что бы ни натворил, никогда виноват не будет. Всегда найдется кто-то, на кого можно возложить ответственность за все выходки любимого чада. Я ожидала примерно чего-то подобного, поэтому просто слушала, стараясь вычленить из рассказа Валентины Александровны хоть какое-то рациональное зерно.

– Она вечно как чумная ходила, – все-таки привела более существенные аргументы женщина. – И денег у них постоянно не хватало, Андрей ко мне ходил клянчить. А на что им особо тратить? Детей-то у них нет! Да и слава богу, что не заделали, кто у них мог получиться-то при таком образе жизни? Дурачок какой-нибудь, и больше ничего! А с другой стороны… Теперь вот внуков мне никогда не дождаться. – Звягинцева всхлипнула, промокнула глаза и со вздохом махнула рукой: – Хотя я уж и смирилась с этим давно!

– Валентина Александровна, а как зовут эту девушку? – спросила я, кивая в ответ на ее реплики в адрес этой особы.

– Да Ирка-шалава, как еще ее звать-то! – махнула она рукой. – Путалась со всеми подряд!

– Так она живет где-то рядом? – спросила я.

– Да вроде рядом, она часто тут крутилась. Вы спросите у кого-нибудь во дворе, вам подскажут.

– Да-да, непременно. Валентина Алксандровна, похороны когда? – Я еще не знала, пойду ли туда и зачем мне все это, но на всякий случай спросила.

– Послезавтра, – ответила Звягинцева. – Скорее бы уж… – Она как-то спохватилась, произнеся эти слова, и тут же заговорила, оправдываясь: – Нет-нет, вы не подумайте, что я побыстрее мечтаю сына зарыть, просто устала очень… Если бы вы знали только, какое испытание – с наркоманом жить, прости Господи! Ох, не дай бог, вы не подумайте, что я вам такого желаю… – Она приложила руки к груди.

– Да я понимаю, понимаю, – поспешила я ее успокоить. – Конечно, горе такое…

– Да не то слово! Ведь я ж его растила, старалась. Хотела, чтобы он человеком стал, чтобы радость приносил родителям на старости лет… – Женщина снова всхлипнула. – Да я бы обрадовалась, если бы он с хорошей девушкой встречался и она родила от него… Сейчас бы хоть внук у меня остался или внучка. Только бы здоровенькие!

Я встала и заглянула в кухню. Нашла на полочке стакан, наполнила водой и, вернувшись в комнату, протянула его Валентине Александровне. Та машинально выпила воду, вытерла губы и села, подперев рукой подбородок.

– Вы знаете, – покачав головой, сказала она, – может, это и звучит кощунственно, но у меня даже на душе легче… Ужасно звучит, но я просто за последнее время устала так, что мне жить не хотелось. Вечные его ломки, кражи денег из дома, приезды милиции, жалобы соседей… Мне людям стыдно в глаза смотреть! Сколько раз в больницу его отвозила, думала, вылечится наконец – нет, все напрасно!

– Валентина Александровна, скажите, а с кем дружил ваш сын?

– В детстве были у него друзья, а теперь прощелыги одни, их и друзьями-то не назовешь! Ох, да сюда кто только не шлялся! Среди ночи могли припереться запросто. Я и по именам-то их не знаю. Так, шваль всякая.

– Понятно. – Я поблагодарила Валентину Александровну и встала. Выяснять здесь больше нечего.

Выходя из квартиры Звягинцевых, я подумала, что теперь нужно разыскать Иру и расспросить ее. После разговора с матерью Андрея я перестала испытывать какую бы то ни было симпатию к нему. И угрызения совести приутихли. Теперь стояла задача поговорить с Ирой. Может быть, дать денег Валентине Александровне, чтобы компенсировать моральный ущерб? Хотя какой, к черту, ущерб?! Ведь, как бы цинично это ни звучало, я по сути дела избавила Звягинцеву от нахлебника, который не только не помогал ей ничем, но еще и тянул с нее деньги. Однако, раз уж я косвенно виновата в смерти близкого ей и Ире человека, то передам им денег, может быть, не называясь, и на этом посчитаю свою миссию оконченной. И поставлю точку на этом деле.

Выйдя на улицу, я увидела сидящих на лавочке бабулек и подошла к ним. Бабульки, при всей их зловредности – самые ценные агенты. Правда, теперь мою деятельность сложно охарактеризовать с рациональной точки зрения. Здесь Киря оказался прав. Но это превратилось в мою личную потребность – разобраться в жизненных перипетиях Андрея Звягинцева. Такое я позволяю себе крайне редко, только в единичных нестандартных случаях. И сейчас представился именно таковой: пусть косвенно, но я стала причиной смерти Андрея. И буду копаться в этом, пока душа моя не успокоится. Хотя и понимаю, что с юридической точки зрения я ничего нового здесь не открою.

– Добрый день, – поприветствовала я тем временем старушек.

Бабульки закивали, с нескрываемым интересом глядя на меня.

– Скажите, пожалуйста, вы не знали Андрея Звягинцева?

– Андрюшку-то? – тут же спросила одна из бабулек. – Как же его не знать? Сызмальства тут жил. Только нет его больше. Отгулялся, голубчик, умер. Видать, бог наказал.

– Ох, не говорите так, Варвара Григорьевна, – возразила другая. – Какой бы ни был, а все ж человек. Жалко…

– Жалко! – возмутилась Варвара Григорьевна. – А Валентину не жалко? Женщину чуть в гроб не вогнал… Прости господи! – перекрестилась она.

Вторая старушка посмотрела на меня и спросила:

– А ты, дочка, откуда будешь-то?

– Из милиции. – Бабулькам я могла врать легко.

– А-а-а… – протянула та понимающе. – Расследуете, да? Так чего ж тут расследовать, и так ясно: от наркотиков своих умер, от гадости этой.

– Там есть некоторые невыясненные обстоятельства, – проговорила я, дивясь про себя осведомленности бабушек. Ведь сама только недавно выяснила причину смерти Андрея. Впрочем, бабки могли ничего и не знать, а просто сделать собственные выводы и быть абсолютно уверенными в их правильности. Наркоман? Наркоман! Значит, от наркотиков и умер. Все просто. – Так вот, мне нужно узнать адрес девушки, у которой жил Андрей, ее зовут Ира. – Мне захотелось поскорее завершить общение.

– Да кто же ее знает, где она живет, – пожала плечами Варвара Григорьевна. – Крутилась тут, к нему ходила, да и не только к нему. А где живет, мы не знаем. Да она с нами и не разговаривала никогда.

– А у кого можно узнать? – полюбопытствовала я. – Понимаете, мы не знаем даже ее фамилии.

– Да фамилию я знаю, – сказала вдруг собеседница Варвары Григорьевны и принялась пояснять: – Я как-то на лавочке сидела, а она по двору идет. Идет – и словно не видит ничего вокруг. А тут Мишка Коробов ее окликает: «Ирка!» А она – ноль внимания. Он еще раз окликнул: «Ирка! Рябоконова!» Вот так-то я фамилию ее и услышала.

– А потом он чего? – заинтересованно спросила Варвара Григорьевна.

– Да догнал ее, за руку взял и повернул к себе. Тут только Ирка и поняла, что ее окликают. Как пьяная шла.

Эти слова донеслись уже мне в спину. Услышав фамилию Иры, я тут же повернулась и чуть ли не бегом побежала к своей машине, сквозь зубы поблагодарив старушек за уделенное мне внимание.

Так, значит, Ира Рябоконова. Плохо, конечно, что я не знаю ее отчества – проще найти адрес, – но и это уже хорошо. К тому же я примерно знаю ее возраст, да и Рябоконова – фамилия достаточно редкая. Попробую что-то выяснить в адресном столе. В крайнем случае, найду через знакомых ментов.

В адресном столе мне дали два адреса. Я сравнила их и выбрала тот, что ближе к дому Звягинцевых. Раз Ира часто крутилась там, значит, и жила где-то поблизости. Вырулив на центральную улицу, я поехала по ближайшему адресу.

Дом, в котором она жила, располагался на тенистой небольшой улочке. Въехав во двор, остановилась напротив старой двухэтажки. Строение оказалось очень ветхое. Его, конечно, давно пора было снести, но пока что оно стояло, и люди даже умудрялись жить в нем. Хотя каким образом – представлялось весьма смутно.

Поднимаясь на второй этаж по скрипучей лестнице, которая при каждом шаге норовила просто рассыпаться под моими ногами, я остановилась перед обитой дерматином дверью с номером пять. Обшивка на ней пооблупилась во многих местах, из-под нее торчали клочки ваты. Кнопки звонка не было.

Я достала из сумочки ключи и постучала по замочной скважине. Мне никто не открыл. С досады я пнула дверь ногой и тут только поняла, что она не заперта. Я потянула на себя ручку и просунула голову в коридор. Там была абсолютная темнота.

Вдруг раздался страшный грохот, и я почувствовала, как что-то скользкое и тяжелое свалилось мне на голову, чуть не свернув при этом шею. От неожиданности я присела. Потом, поняв, что больше ничего не гремит и не падает, потянулась к сумочке за спичками. Когда зажгла одну из них, то чуть не закричала от ужаса: передо мной в луже крови распласталось чье-то тело! Мои руки, блузка, брюки были выпачканы в липкой красной жидкости. Большего кошмара нельзя себе представить!

С трудом заставив себя подняться с пола, я, пошатываясь, приблизилась к стене и нащупала выключатель. Свет вспыхнул неожиданно. При нем увиденная мной картина оказалась еще страшнее, словно я попала на съемку фильма ужасов.

Лицо девушки, лежащей на полу, было располосовано так, что определить его черты казалось затруднительным. Никаких сомнений в том, что она мертва, ее внешний вид не вызывал. Порванная одежда вся пропиталась кровью, так же как и длинные светлые волосы. Создавалось впечатление, будто здесь орудовал какой-то маньяк.

Стараясь не потерять рассудок, я огляделась в поисках телефона. Его, конечно, не было и быть не могло в подобной квартире. Я вышла на лестничную площадку, собираясь найти телефон на улице, но, взглянув на себя, вовремя опомнилась. Да уж, вид у меня – как у человека, только что разделавшего тушу. Руки в буквальном смысле по локоть в крови, возможно, и лицо перепачкано. Но мне совершенно не хотелось лезть в сумочку за зеркалом и смотреть на себя.

Остановившись перед лестницей, я в растерянности размышляла, как же быть. В этот момент распахнулась дверь соседней квартиры. Оттуда вышла полная пожилая женщина с химической завивкой на рыжих волосах. Увидев меня, она раскрыла рот и издала какой-то протяжный вой.

– Успокойтесь, – кинулась я к ней, но та отпрянула, закрываясь большой хозяйственной сумкой, и буквально заголосила.

Сразу же из дверей повысовывались соседи, всполошенные ее криком.

– Успокойтесь, – пытаясь перекричать женщину, что мне удавалось с трудом, объясняла я. – И вызовите, пожалуйста, милицию. В вашем доме, в пятой квартире труп. Я его обнаружила, поэтому и перепачкалась в крови.

Все смотрели на меня с испугом, к которому теперь примешивалось еще и любопытство. Наконец одна из женщин вышла из своей квартиры и сказала:

– Ну что ж, милицию все равно звать нужно. Пойду позвоню.

Она зашлепала ногами в тапочках на босу ногу по лестнице вниз. Я вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами. К этому времени кровь на моих руках уже высохла и стянула кожу. С жадностью затягиваясь, я выпускала дым и тут же делала следующую затяжку. При этом я заметила, что пальцы дрожат.

А у кого бы не дрожали, доведись пережить подобное? Я была настолько шокирована, что напрочь забыла о таком достижении цивилизации, как мобильный телефон. И что он лежит у меня в сумочке и благодаря ему милицию можно было вызвать безо всяких проблем.