– Вот вам последний случай. Очень наглядный! Звонит знакомая, у нее годовалый ребенок. Такой запор – у ребенка, в смысле, – не знают, что делать. Врачи бессильны. И правильно, потому что дело не в желудочно-кишечном тракте.

– А в чем? – вынужденно заполнила Лера образовавшуюся драматическую паузу.

– В матери! Она копит духовное г…но, а на ребенке все отражается! Я подключилась, прямо по телефону, почистила ей канал…

– И проср…ся? – грубо спросила Лера, но ее демарш прошел незамеченным.

– Да! – торжествующе откинулась на сиденье соседка. – Я же вам говорила, что внушением можно лечить все, от псориаза до гинекологии!

– Простите, пожалуйста, мне надо в туалет! – Процедуры чистки кармы Лера начала всерьез опасаться.

Но в туалете, даже если это туалет вагона СВ, тоже долго не просидишь. К счастью, когда она вернулась в купе, о чистке было забыто.

– Вы представляете себе, Лерочка, сколько стоит ужин в здешнем ресторане? Ужас! Платить такие деньги просто бессмысленно! У меня все с собой, здесь и покушаем, правда? Вы знаете, Лерочка, мне голос был: бесплатно ничего не делай. Мы же не сами по себе, мы – рупор и не имеем права. Люди этого не понимают. Вот позавчера женщина пришла, говорит – приворожите мне мужа, но у меня только сто восемьдесят рублей. Он неизвестно где шляется, денег на ребенка не дает. Зачем вам такой муж, спрашиваю? А я его сама выгоню, отвечает, представляете, какое несерьезное отношение?! Мы, говорю, за сто восемьдесят рублей, женщина, не привораживаем. Ну, вот…

– Ой, вы знаете, а я, пожалуй, пойду в ресторан, у меня с собой ничего нет, – вклинилась в секундную паузу Лера и, не дожидаясь ответа, выскочила из купе.

Поезд плавно затормозил, мимо окна проплыла вывеска на здании станции – «Кузино». «Два часа дороги», – с ужасом подумала Лера. Всего два часа, а ей уже очень хочется кого-нибудь укусить. Что будет к вечеру? А завтра?! Как она мечтала об этих сладких часах ничегонеделания в поезде! Лера вышла из вагона, они с проводницей оказались вдвоем, поезд стоял всего пять минут, да и народ еще не устал от вагонного сидения, наслаждался отдыхом. Оглянувшись по сторонам – соседка осталась в купе, – Лера заискивающе обратилась к проводнице:

– Скажите, пожалуйста, есть купе, где едет один человек? Я бы договорилась, и переселилась бы…

– Зачем? – удивилась проводница. – Вы же и так с женщиной в купе.

– Мне бы лучше с мужчиной, – виновато улыбаясь, объяснила Лера. – Я отдохнуть хотела, а она говорит все время без умолку.

– Нет мест! – поджав губы, отрезала проводница. – Везде по двое. И вообще, нам запрещено… – но что именно запрещено, уточнять не стала. И, потеряв к Лере остатки уважения, отвернулась.

Лера долго сидела в ресторане, жевала невкусные пельмени, пила чай из пакетика, курила, глядя в окно. Потом курила в тамбуре. Потом стояла в коридоре – соседка задремала, и Лера предпочла не будить лихо. Посидела на откидном стульчике. Еще дважды сходила в тамбур покурить, все сильнее и сильнее жалея себя. Оба раза в тамбуре она столкнулась с мужчиной из первого купе, мимоходом обратив внимание на его дикую гавайскую рубаху с пальмами и обезьянами, штаны в крупную клетку и оранжевые с черным пляжные тапочки – все вместе просто завораживало! Видимо, по этой причине лица мужчины она не рассмотрела. Они курили молча, так же молча возвращались, и Лера была благодарна ему за молчание.

Проснувшись, соседка зарядила про какой-то сериал, и Лера, удачно задав парочку наводящих вопросов, блаженно растянулась на своей полке. Под монотонное жужжание соседкиного голоса она даже было задремала, но соседка стала спрашивать ее мнение по поводу изложенного, а также за кого, по мнению Леры, следует выдать замуж главную героиню. Ее спас официант из ресторана, бодрым голосом опрашивавший народ на предмет доставки еды. Почти искренне поблагодарив соседку за полученную информацию, Лера немедленно отправилась через три вагона пить кофе.

В ресторане Лера долго ковыряла ложкой пирожное, глотала остывший кофе. От безделья исподтишка наблюдала за соседом в гавайской рубахе, который тоже оказался в ресторане и в знак приветствия кивнул ей, впрочем, вполне безразлично. Это Леру несколько задело – мог добавить хотя бы вежливую улыбочку, она не привыкла, чтобы мужчины воспринимали ее как газету с программой телевидения за прошлую неделю. Но, с другой стороны, у нее и так слишком много впечатлений от общения с малознакомыми людьми, на сегодня хватит. Как говорила дорогая соседка? Заметил – хорошо, не заметил – еще лучше. Хотя чего хорошего? Просто у нее, надо полагать, такой несчастный и замученный вид, что заинтересоваться ею может только психотерапевт-любитель, практики ради.

«Гавайская рубаха», оплатив счет, отправился восвояси. Лера подумала, что дальше рассиживаться в ресторане уже неприлично, и тоже поднялась. Но в свой вагон не пошла, опасаясь нового нападения. Присела на откидной стульчик в коридоре соседнего вагона, вытащила из пластикового кармашка на стене бесплатную газету «Гудок» и принялась ее изучать с вынужденным интересом. Через несколько минут кто-то остановился рядом с ней. Лера поджала ноги и отклонилась к стене, давая проход, хотя она и так никому не мешала, просто вредничает этот кто-то.

– Простите… – раздался голос у нее над ухом.

Лера подскочила: такого великолепно поставленного голоса она не слышала давно: низкий, звучный, чуть хрипловатый. Уж в этом она разбиралась: сколько времени потратила на нее педагог по речи в театралке, пока научила ее не пищать («Деточка, вы говорите так, как будто вас кто-то постоянно держит за горло. Вы говорите головой, грудные резонаторы у вас не работают, а звук должен быть на опоре. Научитесь опираться на диафрагму, и все будет в порядке!») С грехом пополам Лера освоила эту хитрую науку, хотя так и не взяла в толк, как можно опереться на то, чего не видно. Конечно, теперь она могла говорить и низким грудным голосом, и волнующим контральто, и звенеть милым колокольчиком – но каких усилий ей это стоило в свое время! И «говорить головой» ей до сих пор было привычнее и удобнее. У того, кто с ней заговорил, голос был поставлен от природы. Лера подняла глаза – перед ней стоял тот самый, в гавайской рубахе. «Надо же, как не похож на свой голос», – опять удивилась Лера. Владелец редкого голоса был… как бы это сказать… совершенно обыкновенным, из тех, чьи лица стираются из памяти после первой встречи. В отличие от его рубахи с обезьянами и пальмами – где он только выкопал такую красоту?

– Простите, – повторил мужчина. – С вами все в порядке? Я видел, что в ресторане вы пошли следом за мной, но в вагон не вернулись, я подумал – вдруг вам нехорошо…

– Вы совершенно правильно подумали, – кивнула Лера. – Мне нехорошо. Мне даже очень плохо! Моя соседка говорит без перерыва с тех пор, как я зашла в купе. И еще она собирается чистить мне карму, потому что если ее отсекать, то душа моей бабушки погибнет.

– Понятно, – так же буднично кивнул собеседник. – Пойдемте ко мне в купе, я еду один. Всю жизнь летаю самолетами, а тут захотелось отдохнуть, просто полежать с книжкой. Даже сотовый отключил. Так что я вас понимаю. Карму чистить – это такие хлопоты…

Лера взглянула на него подозрительно, но на лице ее благодетеля не было ни тени улыбки. Он смотрел спокойно и выжидательно. Поскольку голова у Леры по-прежнему болела, анальгин так и не был найден, а спина затекла от сидения на неудобном стульчике, предложение было принято с благодарностью. Она даже не стала произносить дежурных слов насчет «я вам помешаю».

Соседка стояла в коридоре и явно ждала Леру, томясь одиночеством. Мило улыбнувшись, Лера проскользнула мимо нее по коридору.

– Ой, а вы куда? Мы же собирались…

– Добрый день! – новый Лерин знакомый сказал это с такой странной интонацией, что соседка осеклась на полуслове. – Я ее украду, с вашего позволения.

Прежде чем нырнуть в спасительную тишину первого купе, Лера не выдержала и оглянулась: соседка замерла в позе охотничьей собаки, натасканной на дичь, и изнемогала от любопытства.

В купе было прохладно. И тихо. Два часа, оставшихся до Перми, они ехали в блаженном молчании, нарушаемом только шелестом страниц и перестуком колес. Пермь была в час ночи. Лера погуляла на перроне, заглянула в свое окно. Свет не горел, соседка, кажется, спала.

– Спасибо вам большое! Вы меня просто спасли. Она спит. Я пойду.

– Может быть, вы останетесь? Проводница принесет комплект белья, – спокойно предложил Лерин благодетель.

Лера представила себе выражение лица проводницы и улыбнулась. Конечно, ей глубоко наплевать на мнение проводницы, но предложение было сделано как-то… не по правилам.

– А вдруг к вам кого-нибудь ночью подсадят, нехорошо получится?..

Новый знакомый хотел что-то сказать, но передумал, и только пожал плечами в ответ, и Лера ушла. Она испытывала непонятное чувство: вообще-то по сценарию он должен был настаивать, и она – возможно! – пошла бы на некоторые уступки. А он, видите ли, плечами пожимает. И вообще непонятно, какое она на него произвела впечатление. Такое с ней редко случалась. Странно…

Наутро соседка разбудила Леру в восемь утра (черт возьми!) громким звяканьем ложечки о стакан и шуршанием пакетов.

– Лерочка, доброе утро! А я вот уже завтракаю. Вы, наверное, легли поздно, я вчера и не слышала, как вы пришли…

На вопросительный знак в конце предложения Лера никак не отреагировала. Но соседка не унималась:

– Это ваш знакомый? Очень, очень приятный мужчина. Похож на Ричарда Гира. А вы давно знакомы?

– Вторые сутки! – с вызовом ответила Лера, надеясь переломить общий ход беседы. Но просчиталась.

– Это замечательно… – вдруг пригорюнилась соседка. – Такая удача… Лерочка… вы меня, конечно, извините… А он один в купе едет? Жаль. Вы знаете, у меня ближайшая жизненная задача – выйти замуж. Для женщины противоестественно быть одной, вы согласны? Мне необходимо нормализовать гормональный фон и восстановить энергетический баланс. Самовнушение – это все-таки временная мера. Я вот так прямо всем об этом говорю, потому что все сказанное где-то материализуется. Может быть, у вас есть знакомый или родственник?

– Нет. У меня вообще нет родственников, – заверила ее Лера. – Простите, я хотела бы еще поспать. – И она решительно повернулась носом к стене.

К ее великому удивлению, соседка оставила ее в покое, наверное, расстроилась по поводу своего энергетического баланса и отсутствия у Леры родственников. Говорит, канал у нее, а сама без посторонней помощи ничего не может… Невыспавшаяся Лера опять блаженно задремывала под стук колес, и мысли у нее путались. Проснулась она, судя по всему, ближе к обеду. Осторожно приоткрыла глаза – соседка раскладывала на столе карты, и, когда Лера села, потягиваясь и растирая ладонями лицо, она с необыкновенно серьезным видом приложила палец к губам. Лера обрадованно покивала, пару минут полюбовалась мелькающим за окном пейзажем и, не желая дальше рисковать, отправилась в коридор. Через минуту к ней присоединился ее вчерашний знакомый.

– Вы уже завтракали?

– Нет. Представляете, она молчала! А я спала.

– Рад за вас. Я тоже только что встал. Как вы относитесь к идее совместить завтрак с обедом – самое время?

В ресторане они не спеша поели, обменявшись несколькими ничего не значащими фразами.

– Вы не обидитесь, если я заплачу по счету? – спросил мужчина.

– Нет, – развеселилась Лера. – А почему я должна обидеться?

– Ну, мало ли, – уклонился от ответа ее спутник. – Бывает. Пойдемте ко мне. Будем молчать.

«Он вообще немногословен, – думала Лера, идя впереди него по длинным вагонным коридорам. – Интересно, если он такой молчун, то зачем он приглашает меня в свое купе? Только из человеколюбия или я ему все-таки нравлюсь?»

Она привыкла без малейших усилий производить приятное впечатление на противоположный пол. Для нее нравиться мужчинам было так же привычно, приятно и необходимо, как душ или чашка кофе по утрам, это было, как говорил незабвенный герой актера Пуговкина, ее «професьон де фуа», а Лера во всем ценила профессионализм. Но странный пассажир ее озадачил – она не могла его просчитать, и это Леру задевало.

Весь день они провели в тишине и расслабляющем безделье: читали, думали, смотрели в окно, изредка обмениваясь репликами по поводу расписания, сигарет, кофе, душа в штабном (вот странно) вагоне… Что удивительно, молчание не напрягало, они молчали как-то привычно, как будто знали друг друга сто лет и давным-давно обо всем переговорили, и теперь им было приятно молчать вдвоем. Лера украдкой наблюдала за своим спутником, рассчитывая по внешности, одежде и манере читать, есть, говорить по телефону и прочим мелочам, незаметным для невнимательного глаза, узнать что-то о его характере. Когда-то так их учили в театральном, заставляя наблюдать за окружающими людьми и делать «этюды на характер». Вот тут у Леры всегда была пятерка. Но в данном случае, черт возьми, все ее умения пропадали даром – незнакомец ускользал, не поддаваясь анализу, классификации и обобщению. Ему не подходила никакая профессия, не просматривалась никакая биография. На Ричарда Гира он был совсем не похож. Тот был гламурным, томным красавчиком. Мужчина, сидевший напротив Леры, был внешности самой что ни на есть обыкновенной, роста среднего, волосы подстрижены не длинно и не коротко, а в самый раз, чтобы умело преувеличить их количество. Спокойный внимательный взгляд серых глаз без тени улыбки. Сдержанные, неразмашистые движения, минимум жестов, почти никакой мимики. Вещи тоже не выдавали своего хозяина. Молчаливые свидетельства очков в пятисотдолларовой оправе, сигарет «Данхилл» и навороченной зажигалки опровергались лежавшей поверх газеты с кроссвордами копеечной гелевой ручкой, китайскими пляжными тапками и мятыми турецкими штанами. На плечиках висел оливкового цвета костюм из льна, вполне возможно, что и дорогой, но тут Лера не особенно разбиралась в фирмах и ценниках. То же самое касалось и часов, поскольку для простого смертного «Ролекс» и «Чайка» с расстояния метра трудноотличимы друг от друга. Словом, этюд на характер на сей раз Лера бездарно провалила.

Ужин они заказали в купе, на этот раз он расплатился, не спрашивая Лериного согласия, опять как-то по-свойски. Когда совсем стемнело, и читать стало затруднительно, а смотреть в окно глупо, Лера поднялась:

– Спасибо вам! Я пойду…

– Скажите, что вас больше обидит: если я попрошу вас остаться или пожелаю вам спокойной ночи? – изучающе глядя на нее, спросил сосед.

Лера секунду помолчала, оценивая новый поворот сюжета, и кивнула:

– Я останусь.

…Под глупой гавайской рубахой он оказался очень приятным на ощупь, твердым и теплым, от него пахло мылом, водой и едва уловимо – дорогим одеколоном. В кратковременных вспышках пролетающих мимо фонарей Лере показалось, что его тело было загорелым (она очень любила загорелых мужчин, они априори выглядели гораздо сексуальнее своих бледнолицых собратьев), зубы – неестественно белыми, будто фарфоровыми. Очки он так и не снял, и это мешало Лере, потому что, когда она прикасалась к его приятно коловшей ладонь небритой щеке, все время натыкалась на мерцавшую в темноте дужку оправы. В конце концов она сняла с него очки и, потянувшись, пристроила на столик. Он смешно сощурил глаза, и Лера почувствовала, как от этого уходит ее зажим. Она всегда деревенела за кулисами, но, едва шагнув на сцену, будто сбрасывала, раскалывала ледяной панцирь – и летела свободно. Здесь было то же самое. И роль, которую сегодня Лере пришлось играть так неожиданно, угадывая и импровизируя на ходу, оказалась, что называется, ее ролью.

Угадывать и импровизировать с ним было легко. Лера всегда чувствовала партнера, а он делал все уверенно, без суеты и неловкости, как будто они было любовниками уже давно. Лера просто подчинилась ему, как хорошему партнеру в танцах. Так она на третьем курсе сдавала с Андреем экзамен по танцам. Где прогуляла из-за сына, где проболела, словом, могла и на тройку не натянуть, а педагог был требователен и даже придирчив. «Слушайся меня, – сказал ей тогда Андрей. – Расслабься, почувствуй меня – и все будет как надо». Они тогда сдали на пять, и ее еще ставили в пример – вот, мол, талант не прогуляешь. Чем-то ее новый знакомый был похож на ее бывшего мужа… но способность к анализу быстро улетучилась из Лериной головы. Остались только перестук колес, покачивание вагона, редкие промельки огней и его руки, его дыхание, шепотом произнесенные слова, о которых она постарается не вспоминать утром, но сейчас, ночью, они действовали на нее как наркотик…

Под утро она бессовестно и сладко заснула, совершенно не интересуясь мнением Валерия на сей счет. Он разбудил ее, когда за окном уже занимался серый рассвет. Лера открыла сонные и непонимающие глаза.

– Знаешь, что мы упустили? – серьезно спросил он.

– Нет, – сразу просыпаясь, насторожилась Лера.

– Я не спросил, как тебя зовут.

– А разве мы перешли на ты? – церемонно, как герцогиня на приеме, осведомилась Лера, садясь на полке (спинка прямая!), и повыше натянула простыню.

– Да. Примерно в два ночи.

– Ну, тогда сохранять инкогнито не имеет смысла. Меня зовут Лера, – дурачась, протянула ему ладошку ковшиком Лера.

– Валерий, – без улыбки ответил он, церемонно пожимая протянутую ладонь. И, реагируя на ее изумление, добавил: – Но в столбняк от этого известия впадать некогда. Через пятнадцать минут будем в Питере.

Лера стремительно оделась, путаясь в джинсах и пуговицах рубашки, кое-как пригладила волосы и бросилась в свое купе, по дороге едва не налетев на лысоватого мужичка, торчавшего в коридоре с сумкой наготове, – вагон сильно качало из стороны в сторону, и они втроем с сумкой едва разминулись. Лерино купе оказалось запертым изнутри. Мимо окна уже проплывали городские многоэтажки. Соседка открыла не сразу, с порога окатив Леру волной презрения и праведного негодования. Поджав губы и не говоря ни слова, она наблюдала, как Лера лихорадочно рассовывает вещи по карманам сумки и пытается по возможности привести в порядок лицо и прическу. Результат получился неутешительный, что соседку несколько успокоило. А когда Лера заметалась по тесному купе в поисках куда-то запропастившегося мобильника, на лице соседки даже промелькнула удовлетворенная улыбка. На четвереньках исследовав пол и перебрав подушки на своем диване, Лера была вынуждена вновь отправиться в первое купе. Валерий распахнул дверь мгновенно, как будто ее ждал. Он был уже одет, и его прическа пострадала куда меньше Лериной – не могла она не отметить эту досадную несправедливость.

– Я потеряла мобильник, – оглядываясь по сторонам, сообщила Лера. – Там все обшарила. Наверное, он тут, у вас.

– У тебя, – поправил Валерий. – Но я не видел, когда собирался. Позвони с моего, так проще.

Он протянул Лере телефон, она не сразу поняла, как с ним обращаться. Тогда Валерий взял телефон у нее из рук, под диктовку набрал номер, и через пару секунд из-под полки раздалась мелодичная трель. Лера схватила свое сокровище. За окном уже тянулся перрон Ладожского вокзала.

– Спасибо, – глупо сказала она и дернула в сторону дверь купе.

– Пожалуйста, – спокойно ответил Валерий. – Тебя встретят в Питере?

– Да. Сын, – неохотно ответила Лера. Вот уж это его совершенно не касалось. – Ну, я пойду. Пока.

Кончиками пальцев Лера прикоснулась к рукаву его пиджака, чтобы разрядить неловкость момента, но он перехватил ее руку и поцеловал – как-то странно, в ладонь.

– Пока, – согласился Валерий, и Лера ушла. Он подхватил стоявшую на полке сумку и вышел из купе вслед за Лерой. Поезд уже тормозил, он подождал в тамбуре, пока проводница откроет дверь, и вышел из вагона первым, как будто очень спешил.