Цитаты из книги «Ты, главное, пиши о любви»

В том-то и сложность нашей работы, вечно приходится голову ломать – что сообщить: это или то. И надо ли? А может, обойдется? Всегда перед нами выбор: что изложить реальное, а что – немного дожать, подкрутить, сконцентрировать, сконструировать хотя бы чуточку, чтоб не было уж совсем-то – «еду вижу…и пою…».

мне просто очень понравилась река, которая нас так красиво разделила. И это хорошее расставание, я считаю. Река и люди, когда-то близкие, по ее берегам. Разлив.

Доехали до Марика, а у него разлилась река. Он живет на улице Старая речка, то есть улица – это старое русло старинной реки Льсты, вот она разлилась и отрезала Марика от мира. Глубоко, воды по пояс и выше, течение и водоворот такой! Он заранее запасся продуктами, то есть знал. Мы ему кричим через речку: «Марик, Марик!», а расстояние – двадцать шагов, не больше. Он услышал, вышел. И вот мы на одном берегу реки, он на другом. Перекрикиваемся – не виделись с ним год: «Как дела?» И вы знаете, Марин, тот редкий случай, когда река помогла, и разлив себя оправдал. Так, к слову, мы перемолвились и поняли, что все давно уже отошли друг от друга, и про себя это каждый почувствовал и был рад, что вот река разлилась, и нам не встретиться, а просто перекричаться: «Привет! Привет!» Постояли минут пять и уехали. А ехали к нему полтора часа, гуляя.

Летят гуси, но что поделать – стреляют в них, хотя это зло и нечестно, и мы ждем подранков, но надеемся, что гусиный бог сбережет. Видно по полету гусей, что они напуганы, рассеяны, недостает звеньев в цепи, но они поддерживают друг друга. Сильный ветер. Иногда надувает и дождь, и снег. И они летят. Стыдно за человека перед гусями.

От небольшого хотя бы пространства любовь становится чуть более высокой и вечной.

Юля – Марине Хочу посоветоваться, Марин. Немного осложнились отношения с Вероникой. Мы ведь тут – как на космической станции, и это естественно. Не знаю, как быть. Обиды на сердце у меня нет. Но – как бы мы ни были все хороши, наверно, придется разойтись. Тем более что сейчас как раз каждый сделал шаг навстречу к миру. Только боюсь, чтобы мой уход не выглядел мрачной выходкой… 12 марта Москва Марина – Юле Японские самураи решали проблему на протяжении семи вдохов. Если не получалось, значит еще не созрели условия. А впрочем – полегче забирай. Не так тут все четко нарисованы, попробуй сама стать прозрачней, и сразу увидишь, как дело пойдет на лад. Мы ничего не можем утратить – и никого, если эти люди по-настоящему наши ребята. Все остается, и только улучшается – при небольшом расставании. Благостно, с открытым сердцем, легко, ты, никому ничего не объявляя, идешь и снимаешь себе комнату поблизости, или прибейся к какой-нибудь старице, с улыбкой перетаскиваешь пожитки и говоришь – я вас люблю, благодарю, я тут, рядом, только руку протянуть. Поменьше верь в реальность происходящего. Но отваливай, как корабль от пристани – с самыми лучшими чувствами, которые обязательно передадутся твоим друзьям. Обнимаю! 14 марта Пушкинские Горы Юля – Марине Дорогая моя Марина, я бы не стала вам писать, если бы не ждала от вас совета. Я перейду в Бугрово, в свой забытый скворцовый дом, в мастерскую в яблоневом саду. И поживу одна – будем считать ретритом. А Ирму я буду навещать и ребят тоже. Возьмем тишину и паузу.

Да, Ирма может изменить русла рек. И течение жизни человека. Любим!

Гладить по животу волчицу – это…

Никогда не думала, Марин, что у меня будет такая внутренняя связь с волком. Все время чувствую за ее взглядом гул какого-то великого времени, племени, мудрости, силы. Лукавства, игривости, нежности. Верности. Надежды.

В кои-то веки я стала серьезней относиться именно к внутренней тишине и спокойствию, не всегда мне это, как видно, удается. Вы научили меня письму, а вот уроки внутренней тишины я упустила. Или была невнимательна. Наверстываю.