Глава 4

Немного оторопев от неожиданности, Мишель, еще понизив голос, переспросила:

– Вы видели… старинный поезд?

Женщина, продолжавшая с ужасом глядеть на искореженные вагоны, вздрогнула и испуганно уставилась на журналистку.

– Откуда вам это известно? – еле слышно прошептала она. – Вы тоже были свидетелем появления этого исчадия ада?

– Вы хотите сказать, что этой ночью мимо станции прошел старинный поезд? – уточнила Мишель, пытаясь найти связь между своим видением и видением дежурной по станции.

– Вот именно, все так и было. Около часа ночи я услышала какой-то грохот. Сначала мне показалось, что приближается грузовой состав, так как я отчетливо слышала стук колес и лязг сцепов, но потом… потом меня охватило странное тревожное чувство, заставившее выйти на платформу. А когда я вышла…

– Мимо вас пронесся старинный локомотив, окутанный белым туманом, и три синих вагона с надписью «Санетти» на боку.

При этих словах женщина вскрикнула и отпрянула от журналистки. Ее лицо исказилось от страха.

– К-кто вы такая? – дрожащим голосом спросила дежурная. – Чего вы от меня хотите?

– Не бойтесь меня, мадам, прошу. Я журналист газеты «Ле Монд». Вот мое удостоверение, – сказала Мишель, вытаскивая из сумки документ и пытаясь хоть как-то успокоить перепуганную женщину. – Мне очень важно знать: видели ли вы поезд, описанный мною, или ваше видение было иным?

– Он был точно таким, как вы его описали, мадемуазель. Я боялась говорить об этом кому-либо, так как думала, что меня сочтут за сумасшедшую…

Женщина залилась горючими слезами. Мишель подошла к ней и, приобняв дежурную за плечи, мягко проговорила:

– Все будет хорошо. Вы совершенно нормальная, поверьте мне. Вам ничего не почудилось: поезд и вправду был. Но, откровенно говоря, я на вашем месте не стала бы пока распространяться о том, что вы видели поезд-призрак. Забудьте на время, это в ваших же интересах.

– Х-хорошо, – дрожа всем телом, промолвила дежурная. – Я буду молчать.

– Вот и отлично!.. Думаю, вам следует взять отпуск и немного отдохнуть.

– Я уже и сама подумывала об этом, – закивала головой женщина. – Спасибо большое!

– За что? – удивилась Мишель.

– За то, что выслушали меня. Мне очень хотелось поделиться с кем-то произошедшим. Спасибо, что не рассмеялись мне в лицо.

– Я как никто другой понимаю вас и, поверьте, разделяю ваше состояние, – журналистка на секунду замялась, но потом выпалила: – Я видела этот поезд вчера поздно вечером в метро… А утром… А утром произошла та ужасная катастрофа. Теперь ваш поезд и… и опять катастрофа.

Сказав это, Мишель круто развернулась и поспешила к ожидавшему ее фотографу. Изумленная дежурная долго провожала взглядом журналистку, пытаясь вникнуть в суть сказанных ею слов. Когда же смысл дошел до нее, она ахнула: «Мой Бог, что же происходит?»

А между тем Мишель подошла к Жермену, с нетерпением поджидавшему ее.

– Паршивые у нас дела, я скажу, – произнес он, – только что звонил Лоран, он рвет и мечет.

– Что ему нужно? – безразлично спросила она.

– Шеф разыскивает тебя, грозя уволить, если ты не появишься в офисе через час. Тебе стоит поторопиться! Сейчас такие пробки.

– Да плевать я хотела на шефа, – огрызнулась Мишель. – Мне не до него сейчас.

– Что-то еще стряслось? – с тревогой в голосе поинтересовался Жермен.

– Стряслось, и даже очень многое. Пойдем! По пути все обсудим!

– Мы едем в редакцию?

– Нет, пока я все не выясню, я не поеду к Лорану.

– Солнце, ты с ума сошла? – фотограф остановился как вкопанный. – Да шеф с тебя шкуру спустит!

– Ну, во-первых, не с меня, а с нас…

– Что?! – прервал Жермен журналистку. – Однако… мы так не договаривались. А что, если…

– Если ты не поедешь со мной, куда я тебе скажу, можешь вообще забыть, что мы с тобой знакомы. Выбирай! – с вызовом отозвалась Мишель и быстрым шагом направилась к машине Жермена.

– Черт, ну и характер, – пробормотал фотограф и последовал за журналисткой.

Уже сев в машину, он спросил:

– И куда мы едем?

– В библиотеку, что рядом с Елисейскими полями.

– Зачем?! – Жермен не смог скрыть удивления.

– Помнишь, я рассказывала утром о призраке поезда вчера в метро?

– Ну и?.. Какая связь между твоим видением и нашим увольнением? – съязвил он.

– Самая прямая, – сделав вид, что она не заметила сарказма, спокойно ответила Мишель. – Дежурная по станции сказала мне, что сегодня ночью мимо нее пронесся точно такой же поезд. А это значит, что вчера мне ничего не почудилось.

– Надо же… – только и промямлил Жермен, пораженный услышанным. – Аж жуть берет… То есть ты хочешь сказать, что между двумя этими катастрофами есть связь?

– Я пока не знаю, поэтому и хочу докопаться до истины, – ответила Мишель. – Мы поедем уже или будем стоять и болтать?

– Ладно, солнце, не злись, – похлопав ее по руке, сказал Жермен. – Через полчаса будем на месте. Обещаю!

Впрочем, быстро доехать им помешали бесконечные пробки, созданные большим количеством машин скорой помощи. Фотограф, утомленный таким движением, то и дело обращался к Мишель с жалобами, сетуя и на дорожные службы, и на водителей. Но Мишель мало обращала внимания на слова мужчины, поскольку была знакома с Жерменом больше семи лет, и ей был знаком его характер. Этот нескладный молодой человек двадцати восьми лет с кудрявыми русыми волосами и большими, как она бы сказала, «телячьими» глазами всегда вызывал у нее чувство жалости и раздражения одновременно. Вечно сетующий на судьбу, которая, по мнению самого фотографа, постоянно подвергает его, Жермена, разным испытаниям, на людей, не понимающих его, на нескончаемые болячки, молодой человек, тем не менее, был профессионалом с большой буквы, фотографом от бога. И за мастерство журналистка уважала его и прощала и надоедливое нытье, и постоянные опоздания, и ребячество.

– Паршиво, ой как паршиво, – пробормотал Жермен, разговаривая больше сам с собой, чем с Мишель.

– Что случилось? – прервав размышления, спросила журналистка.

– На, прочитай сообщение от Лорана, – проговорил он, протягивая телефон.

– Даже напрягаться не буду, – оттолкнув его руку, ответила она. – Все, приехали. Припаркуй машину вон там и подходи ко мне. Я выйду здесь!.. Только бы мадам де Фарси была на месте…

– Адель! Мадам де Фарси! – позвала библиотекаря журналистка. – Вы здесь?

– Да, дорогая, – услышала она знакомый голос, раздавшийся откуда-то со второго этажа. – Чем я могу помочь?

– Пока не знаю, но, тем не менее, вы единственная, к кому я могу обратиться с подобным вопросом.

– Что произошло, моя милая? – спросила Адель, спускаясь по лестнице.

Мишель бросилась к ней, отметив про себя, что сегодня мадам де Фарси выглядит просто великолепно.

– Вы, наверно, слышали о происшествии в метро и на пригородной станции?

– Да, дорогая, безусловно, слышала. Какое несчастье! – подтвердила библиотекарь, сокрушенно покачав головой. – Две катастрофы в один и тот же день… Бедные люди!

– Да, Адель, это ужасно… Но я пришла по другому поводу… Кстати, знакомьтесь, – сказала Мишель, указав на вошедшего фотографа. – Это Жермен Кавелье, фотограф газеты «Ле Монд».

– Очень приятно, месье, – протягивая ему руку для пожатия, произнесла мадам де Фарси. – Итак, моя дорогая, чем я могу помочь столь очаровательным людям?

– Помните, вчера перед уходом вы дали мне прочитать статью про пропавший в 1911 году поезд?

– Конечно, помню. Я сейчас принесу ее. Пройдите в читальный зал! – жестом пригласила она молодых людей.

– Что еще за статья? И причем тут какой-то поезд, исчезнувший аж в 1911 году? Объясни мне, пожалуйста, что мы делаем в этой пыльной библиотеке вместо того, чтобы нестись в редакцию, где Медный лоб уже рвет и мечет? – с удивлением уставившись на журналистку, спросил Жермен.

– Немного терпения! – отмахнулась от фотографа Мишель.

– Ну вот, мои дорогие…

Мадам де Фарси после минутного отсутствия вернулась с толстой папкой, в которой находилась подборка газет, открытой как раз на той самой статье, которую Мишель читала вчера перед уходом.

– На, прочти, – взяв увесистую пачку газет из рук Адели и положив ее на стол, предложила Мишель.

– Зачем?

– Перестань задавать столько вопросов! – вспыхнула журналистка, гневно взглянув на него.

– Ладно, ладно, солнце, зачем так нервничать? Сейчас сяду и прочту дурацкую статью, если ты этого так хочешь. Зачем кипятиться?

Жермен, что-то бормоча себе под нос, сел за стол и углубился в чтение предложенной статьи.

– Моя дорогая, а почему вас заинтересовала эта заметка? – шепотом спросила Адель. – Помнится, вчера вечером вы отнеслись к ней весьма скептически.

– Как сказать, – замялась журналистка. – Откровенно говоря, я и сейчас не совсем верю в то, о чем я расскажу, но тем не менее я должна поделиться с вами.

Отведя мадам де Фарси в сторону, Мишель поведала ей о событии, случившемся накануне, и о признании дежурной по станции.

– Вы понимаете, сначала я подумала, что это мое воображение сыграло злую шутку со мной, но после откровений дежурной я не знаю, что и думать.

– Кто бы мог предвидеть, – в задумчивости проговорила библиотекарь. – Я никогда не предположила бы, что ЭТО случится у нас… Раньше он появлялся только там, где была хоть какая-то связь с итальянцами… А теперь… Что бы это могло значить?

– Ч-что? О чем вы говорите? Признаться, я не понимаю, Адель, – недоуменно уставившись на нее, произнесла Мишель.

– Видите ли, моя дорогая, – опустила глаза мадам де Фарси, сконфузившись. – Я… я внучка одного из двух пассажиров, которым удалось спрыгнуть с того злополучного поезда в самый последний момент. Более того, я единственная, кто догадывается о причине его исчезновения.

– Вам известна причина? Но откуда? – опешила журналистка. – Из-за чего произошло такое неординарное событие, вы можете мне сказать?

– Это проклятие рода Саджино!..

Глава 5

– Проклятие?! – почти одновременно воскликнули журналистка и фотограф, уже прочитавший статью и присоединившийся к женщинам.

– Но о каком проклятии идет речь? – бросив недовольный взгляд на Жермена, спросила Мишель. – Я никогда не слышала об этом, да и в газете ни о чем таком не говорится.

– Разумеется, – улыбнувшись, ответила библиотекарь. – Вы и об исчезновении поезда тоже не знали до вчерашнего вечера, моя дорогая. Журналисты не могут объять необъятное.

– Вы рассказывали о проклятии кому-нибудь? Прессе, руководству железнодорожного транспорта, мэру? – фотограф засыпал вопросами мадам де Фарси, с любопытством рассматривая пожилую даму.

– Молодой человек, а как вы себе это представляете? – усмехнулась та в ответ. – Большинство людей… Нет, все сочли бы меня выжившей из ума старухой. Я и сама не склонна полностью верить в эту историю, но факты говорят сами за себя.

– Мадам де Фарси, – попросила пожилую работницу библиотеки Мишель, – а вы не могли бы поведать нам о проклятии вашей семьи? Обещаю: ни я, ни Жермен не будем смеяться над вами или воспринимать вашу историю как бред сумасшедшей. Пожалуйста!

Адель с сомнением поглядела на журналистку и, отвернувшись, подошла к столу. Мишель видела, как тяжело дается ей решение посвятить незнакомых людей в семейную тайну, поэтому не торопила мадам де Фарси с ответом.

– Хорошо, мои дорогие, – наконец произнесла Адель, – я расскажу о злом роке, преследующем мою семью более трех веков… Пойдемте, я только что заварила вкусный час!

Войдя в помещение, уже знакомое ей, журналистка махнула фотографу рукой, приглашая его следовать за ней. Указав на стулья возле стола, Адель расставила чашки и вазочку с печеньем. Когда приготовления были закончены, мадам де Фарси разлила ароматный чай и затем присоединилась к гостям, ожидавшим начала повествования.

– Вы хотели рассказать нам о тайне, связанной с вашим родом, – напомнила ей журналистка, сгорая от любопытства. С нетерпением ожидала рассказа не только она, но и сидевший как на иголках Жермен.

– Я помню, дорогая, только вот не знаю, с чего начать.

– Мне кажется, будет лучше, если вы начнете рассказ с самого главного – с причины проклятия? – предложил фотограф.

– Хорошо, с главного, так с главного, – тяжело вздохнув, согласилась мадам де Фарси. – Наш род всегда был уважаем в Италии, особенно в Ломбардии, хотя и не отличался таким богатством и могуществом, как род Висконти или Сфорца. Но у нас были обширные владения, родовой замок, много слуг и работников. Католическая церковь благосклонно относилась к роду Саджино благодаря богатым подношениям. Но так случилось, что один из братьев Саджино сбился с истинного пути, прямо-таки продал душу дьяволу, по-другому не скажешь. Случилось это в середине XVII века. Большая часть Ломбардии была под властью Испании уже больше ста лет. Следом за испанским владычеством пришла и Великая инквизиция. Разумеется, она существовала и при миланских герцогах, и при французской короне, на четверть века захватившей те земли. Но такую власть инквизиция получила только при испанцах. В рядах инквизиторов оказался и Джованни Саджино. С детских лет он слыл угрюмым, злобным и жестоким ребенком. Громом среди ясного неба для семьи стали слова восьмилетнего мальчика, выразившего желание изучать богословие, чтобы стать впоследствии проповедником. Его отдали в один доминиканский монастырь, где мальчик восемь лет изучал философию, богословие, церковное право и историю. А еще через шесть лет Джованни стал магистром богословия и ярым сторонником католицизма. Он поклялся на Библии, что не пожалеет сил для борьбы с ересью. «Ересь не может быть уничтожена, пока живы еретики. И избавить мир от них можно только двумя способами: либо вернуть их в лоно церкви, либо сжечь их плоть на костре и развеять пепел».

– Так ваш далекий предок стал инквизитором? – прервала ее рассказ Мишель.

– Да, дорогая, – сокрушенно покачала головой мадам де Фарси. – Я не буду вдаваться в подробности, каким образом это произошло. Не проходило и дня, чтобы не загорались костры то в одном городке, то в другом. О методах воздействия на обвиняемых, применяемых, дабы грешники раскаялись в совершенных преступлениях против веры, ходили легенды, передаваемые друг другу шепотом. Страх обуял жителей Ломбардии. При виде движущейся по улице кареты Джованни люди закрывали окна и двери, прячась кто куда.

– Но при чем тут проклятие? – не выдержал фотограф, желавший поскорее узнать, как проклятие рода Саджино связано с исчезновением поезда.

– Я уже подхожу к главному, мой дорогой, – слегка улыбнувшись, ответила библиотекарь. – Простите, если утомила вас…

– Да что вы такое говорите, Адель, и речи быть не может об этом, – бросив грозный взгляд на фотографа, заверила Мишель мадам де Фарси. – Мы с удовольствием слушаем вашу историю. Прошу вас, продолжайте!

– Ну хорошо, мои дорогие, тем более что осталось рассказать не так уж и много… Через пять лет после пребывания Джованни в рядах святой инквизиции в одном городке близ Бергамо случилась беда. Она-то и стала причиной всех бед моего рода.

Мадам де Фарси замолчала и, взяв чашку с уже давно остывшим чаем, сделала из нее несколько глотков. В ожидании продолжения повествования фотограф нетерпеливо то теребил скатерть, то брал чайную ложку и, покрутив ее в руке, клал обратно. Мишель с недовольством поглядывала на молодого человека, ругая про себя Жермена за бестактность. Безусловно, ей и самой хотелось поскорее узнать до конца эту историю, но из уважения к пожилой даме она старалась не проявлять излишнего нетерпения.

– И что же произошло? – наконец решившись прервать затянувшееся молчание, спросила Мишель.

– Ох, мои дорогие, простите, – спохватилась мадам де Фарси. – Я задумалась. Старость, видите ли. На чем я остановилась?

– Вы начали рассказывать о беде, разразившейся близ Бергамо, – подсказал Жермен.

– Ах, да, само собой разумеется… В тот день, пятнадцатого июня, на религиозное торжество собралось очень много народа на главной площади городка. Но вместо того, чтобы прославлять и чествовать небесного покровителя своего города, толпа внезапно пустилась в безумный истерический танец. Как в бреду, празднично одетый люд совершал дикие прыжки, размахивая изо всех сил руками. Некоторые падали на землю, словно в припадке, корчась в судорогах, потом опять вскакивали и продолжали дергаться в неистовом танце. При этом все, как один, выкрикивали непристойные слова и призывали дьявола. Священник пытался их образумить, Господом заклиная народ одуматься, но одержимая бесом толпа набросилась на него и затоптала ногами. Потом люди ворвались в храм и начали там все крушить и ломать. Разграбив собор, безумцы подожги его и, осыпая проклятиями Иисуса Христа, продолжили дергаться и кривляться. Так прошел час, два, три. Наступил вечер, а люди и не думали останавливаться. Они падали, потом вставали, опять падали, а затем вновь неведомая сила поднимала их.

– Это какое-то безумие. Неужели то, что вы нам рассказываете, не выдумка? – не веря своим ушам, спросил фотограф.

– Мой дорогой, мне уже не по возрасту выдумывать, – ласково поглядев на Жермена, произнесла мадам де Фарси. – Я рассказываю лишь то, что сама читала в детстве. Этот документ хранится в нашем роду уже много веков, и сейчас я – единственная наследница. После моей смерти прервется род Саджино, и, стало быть, прервется и проклятие.

– А в чем же оно заключается? Вы так и не рассказали нам, Адель, – в душе Мишель профессиональный журналистский интерес наконец-то взял верх над вежливостью.