День обещал быть ясным, солнечно было и в моей душе. Все произошло нежданно-негаданно, и теперь самые обыденные вещи воспринимались как яркое приключение.
Пешая прогулка до станции по запыленной дороге. Вокруг темная, полновесная зелень. Не спеша мы с Иваном проходим мимо разноцветных дачных домов, любуемся, как разгорается день, слушаем звучные трели и бойкий щебет. А потом – ожидание электрички, ванильное мороженое, купленное тут же в киоске (Ваня угостил, ага), болтовня обо всем на свете. На платформе кроме нас – молодая парочка с рыжей собачонкой. Со всей неуемностью щенячьего любопытства рыжик крутится возле нас, подходит к Ивану и тычется носом в его ногу. Говорят, животные чувствуют добрых людей, да? Так-так, и вот наш рок-музыкант с позволения хозяев гладит щенка и скармливает ему остатки мороженого.
Когда пара с собачкой отошла, Иван внимательно на меня посмотрел и сказал:
– Знаешь, а ты сейчас улыбаешься.
Я достала зеркальце в деревянной оправе, прихваченное из флигеля, и впилась взглядом в свое отражение. А ведь и правда! То, что сейчас на моем лице, для меня вполне сойдет за улыбку. Кончики губ тянутся вверх и смешливо подрагивают, глаза сияют. Внутри что-то звенит легкими колокольчиками и замирает то ли от восторга, то ли от боязни потерять эту легкость и звонкость. Потому что со мной такое впервые. В самый-самый первый раз!
Никто никогда мне не нравился, никто не был нужен, ни с кем мне не было интересно. А сейчас…
Об этом я думала, когда мы уже разместились в полупустом вагоне, когда поезд тронулся, станция проплыла мимо, а потом помчались за окном все быстрее-быстрее деревья, дачи, магазинчики, опять деревья… В вагоне было душно. Я почувствовала, что меня укачивает. Глаза закрывались сами собой – в конце концов, я сегодня не спала всю ночь. И меня мягко, тихонько, ненавязчиво втянуло в серебристый туманный сон…
Почему я плачу? Слезы стекают по щекам. Тоска щемящая, но я знаю, что это не моя тоска. Какая тишина вокруг… Странное, пустынное, темное место, затянутое клочковатым туманом.
И в этом мареве я вижу светлую фигуру. Это длинноволосый мужчина с горящими глазами, похожий на бескрылого ангела, от него исходят нежность и горькая печаль. И все же я понимаю, что это не дух, а создание из плоти и крови. Он меня не видит… он шепчет что-то. Мне кажется, или… «дочь моя»?
– Ты мой отец? – также шепотом спросила я светозарного мужчину.
Он поднял на меня тихий взгляд… и картина сменилась.
На фоне пасмурного неба, на нижней ветви дерева без листьев сидит огромная птица с крыльями цвета пепла. У нее юное женское лицо с четкими, резкими чертами, в обрамлении тяжелых темных волос. Огромные глаза ее закрыты.
– Птица Гамаюн, – взмолилась я. – Не открывай глаза… не надо.
Но она тут же распахнула их, ее взгляд пронзил меня насквозь… И все пропало.
Я проснулась. Почему-то моя голова была на плече Ивана.
– Ох, – я отстранилась, машинально вытирая слезы. – Извини.
– Что ты, Яночка, все в порядке. Но… ты плачешь?
– Это просто сон…
Иван посмотрел на меня с беспокойством.
– Что-то слишком сильно он тебя расстроил.
– Сон был очень реальным.
Я поколебалась… и рассказала обо всем, что видела.
– Может ли этот мужчина быть моим отцом? – вот что больше всего меня сейчас волновало. – Мне кажется… я его знаю. Я много читала об обитателях Запределья. Но одно дело читать, другое – увидеть своими глазами. А птица Гамаюн…
Я задумалась. Почему во сне я так испугалась ее взгляда? Боялась прочесть в нем свою судьбу? Или меня страшило то, что надо идти навстречу переменам, которые уже преподносит мне эта судьба? Ведь я так привыкла плыть по течению.
– Я тоже кое-что читал и слышал о Запределье, – заметил Иван. – И знаю, что ваш род, Вольские – потомки Царевны-Лебеди, которая была замужем за одним из русских царевичей.
– Да, мать государя Артемия Первого Георгиевича.
– Говорят, благодаря этому родству Вольские умеют превращаться в лебедей. Ты тоже умеешь, да?
– Нет, это умение передается, похоже, только представителям старшей ветви. Так что я не лебедь. Ты разочарован?
Он ответил с улыбкой:
– Ничуть.
Мы уже давно проехали городок Звонари. Сейчас электричка подъезжала к одной из дальних станций. Притормозила, остановилась, впустила пассажиров. В вагон впорхнула оживленная компания смеющихся, о чем-то увлеченно болтающих подростков и разместилась напротив нас. Обычно чужой смех раздражал меня, но не сейчас. У одного паренька была гитара, на которую Иван внимательно посмотрел, а потом попросил:
– Можно?
Хозяин гитары улыбнулся и протянул ее Ивану.
И полилась песня…
Закроет солнце
глаза в полнеба.
Переплетется
и явь, и небыль…
С закатом споря,
горят жар-птицы,
и в лунном море
мечта искрится…
Мне казалось, что все пассажиры обернулись в нашу сторону и притихли, слушая Ивана. А со мной творилось что-то непонятное. Мелодия… странно знакомая. Она словно коснулась чего-то глубинного, затаенного во мне. Чего-то позабытого, но очень дорогого…
Изредка мне приходилось просыпаться с ощущением, что во сне я видела что-то важное, но все куда-то ускользало. И песня, которую пел сейчас Иван, словно пришла из тех самых снов.
А на восходе,
в неясном свете,
на воды всходит
Царевна-Лебедь.
В ладонях крепко
держу надежду,
от сна, от ветра
приходит нежность.
Плеснули струи…
Неяркой краской
я нарисую
живую сказку.
Певец замолчал, отзвучала и мелодия. И когда затихли ее последние отголоски, в наступившей тишине раздался звонкий девичий голос:
– Да это же Иван Рябинин из группы «Березань»!
Подростки взволнованно зашумели и принялись засыпать Ивана вопросами. А девочка, первой узнавшая его, спросила с лукавинкой в голосе, с любопытством взглянув на меня:
– Это ваша девушка?
Ваня весело мне подмигнул, обнял меня за плечи и ответил:
– Да.
Вот уж не думала, что у нас в России еще сохранились такие глухие уголки. Можно идти несколько часов и почти никого не встретить. Мы долго шли кромкой леса, прогулялись по зеленому полю, налюбовались разнотравьем, даже пересекли речушку вброд.
Конечно, мы делали привалы, перекусывали тем, что захватили с собой. И говорили, говорили… обо всем. О моей очень талантливой маме, под влиянием которой я учусь на дизайнера. Хотя сейчас уже не уверена, что именно этим хочу заниматься всю жизнь. О семье Ивана, о его группе. О том, что нам нравится. Интересно было узнать, что Иван увлекается приключенческими книгами, обожает готовить и угощать друзей своими кулинарными шедеврами, а еще очень любит животных. А я готовить не умею, люблю птиц, но дома не держу, потому что не место им в клетках. А читаю, в основном, рассказы и стихи… Но есть у нас и точки соприкосновения, и они – в главном. Мы говорили о Боге, о философии, о чудесах, о творчестве… То азартно спорили, то радовались общности взглядов. И становились все ближе друг к другу…
– Я не пишу песен о любви, – признался мне Иван. – Нередко пою чужие – у нас в группе и другие ребята пишут.
– А ты почему нет?
О проекте
О подписке