– С утра не собиралась, но вот сейчас что-то подсказывает, что завтра буду билеты заказывать, – без особой радости созналась она, понимая, что Ворон просто так не позвонит и такого вопроса не задаст. Что-то случилось, и ему нужна ее помощь.

– Было бы недурственно увидеться.

– Ну, вестимо! – фыркнула Марина, нашаривая сигарету. – Ты ж когда что приятное-то предложишь? Только головняки.

– С чего взяла про головняки? – не совсем довольно спросил Ворон.

– Ой, я тебя умоляю! Не первый день знакомы, да?

– Сдаюсь, – рассмеялся он. – Поговорить бы, пообщаться.

– Понятно. Скоро не обещаю – у меня Хохол с инфарктом свалился, вот на ноги встанет, тогда и подъеду. Надеюсь, у тебя ничего скороспелого?

– Да вроде нет… хотя шут его разберет, если честно. Ладно, лечи мужика своего, я потом еще звякну.

Попрощавшись, Ворон положил трубку, а Марина, вернув свою обратно в сейф, мрачно задумалась. Все валилось в одну кучу, и эта куча разрасталась со страшной скоростью, это было совершенно некстати. Ехать в Россию без поддержки Хохла она не хотела – все-таки, как ни крути, а Женька в случае чего мог подстраховать и дать дельный совет, а то и вовсе наплевать на все условности и устроить незамысловатую резню. Не то чтобы ей это было нужно, но и гарантии тоже не мешали бы. А в Сибири вообще нечего делать одной – она там никого практически и не знала даже «при жизни». Зато у Женьки там имелась довольно крепкая и всегда полезная и эффективная зацепка – старый Митрич, которому когда-то очень давно совсем тогда еще молодой Хохол спас в лагере жизнь. Такие вещи помнятся долго, и срока оплаты у подобных долгов не существует. Но это можно было решить и телефонным звонком. Главное – уговорить Хохла сделать его, звонок этот. Хотя, поскольку дело касалось Мышки, Марина могла быть почти стопроцентно уверена в результате. Но вот что делать с Вороном? Во время последнего визита в родной город Марина там здорово начудила, даже успела побывать в отделении милиции, и только Мишкино вмешательство позволило ей выйти сухой из воды и никем не опознанной. Хохол, вовремя сообразивший, что в картотеке наверняка хранятся отпечатки ее пальцев, забил тревогу, и Ворон помог ему разрулить ситуацию быстро и непробиваемо – упросил своего человека откатать вместо Марининых отпечатки какой-то задержанной проститутки. Коваль была очень благодарна и мужу, и Ворону за то, что они провернули. Мысль об отпечатках посетила ее только в тот момент, когда ее уже везли в ИВС. В душе она, конечно, надеялась на русский авось и на то, что по прошествии времени отпечатки считавшейся мертвой Наковальни просто исчезли из архива. Но ведь никогда нельзя быть уверенной…

Марина знала также, что Хохол вряд ли обрадуется новости о предстоящей поездке в N. Он всегда был категорически против этих визитов, орал, бесновался и даже пару раз оставлял на белоснежной коже Марины огромные синяки и кровоподтеки, но поделать ничего не мог. Непокорная супруга все равно срывалась и улетала.

«Ничего, про Ворона не скажу, а про Машку – даже нужно, может, Женька еще и посоветует что-то дельное», – решила она.

Болезнь Хохла надолго лишила ее свободного времени, и тому же Стивену она могла уделять лишь пару часов в неделю, оставив Грега с Сарой и сославшись на срочные дела в офисе. Все же остальное время Марина проводила рядом с мужем, чему тот был несказанно рад. Стивен же постоянно требовал внимания, и это Марину злило ужасно – она не любила быть зависимой от чьих-то капризов и потакать любовнику не собиралась, жестко пресекая все его попытки настоять на встрече, если ей вдруг этого не хотелось. И все чаще она ловила себя на том, что вздыхает с облегчением, в очередной раз отказав ему. «Это, скорее всего, начало конца, – думала Марина. – Может, оно даже к лучшему – раз уж мне настолько в тягость стало видеть его и ложиться с ним в постель. К чему мучить себя?» О чувствах Стивена она, разумеется, не думала – как никогда не думала о том, что ощущают ее любовники, наталкиваясь на ее холодность и неминуемо следующий за этим разрыв отношений.

Накануне выписки Хохла она все-таки сдалась и уступила просьбе Стивена встретиться с ним. Марина договорилась с Сарой, что та проведет с Грегом вечер, и начала как-то совсем уж лениво собираться, постоянно замирая перед туалетным столиком и разглядывая себя в зеркале. Вроде бы ничего необычного, а все равно какое-то неприятное ощущение внутри. Вот поймала себя на мысли, что не хочет делать яркий макияж, хотя знала, что Стивену это очень нравится, вот отбросила в сторону новый комплект белья, поленившись подбирать к нему чулки… Да и с самого утра на душе скребли кошки – Коваль чувствовала, что сегодня все пойдет не так, как прежде…

Она чувствовала себя немного глуповато – все эти встречи в мотелях на окраинах Бристоля или – что еще хуже – в окрестных городках и деревнях, какие-то шпионские страсти. Марина никогда не скрывала своих связей, ни будучи замужем за Егором Малышевым, ни позже, уже живя с Хохлом. Конечно, впрямую не говорила, но если уж спрашивали – не отпиралась, считая это недостойным.

Мотель был новым, недавно открытым и полупустым. Как ухитрялся Стивен находить такие места в их небольшом городе, Марина не понимала. Она не особенно тряслась за свою репутацию – к чему ей это здесь, где ее могут опознать разве что матери одноклассников Грега? Но Стивен настаивал на тайных встречах без вывешивания афиш и флагов, и она не возражала, хотя в душе понимала причину, и от этого ей становилось слегка не по себе. Марина чувствовала, что ее любовник опасается огласки не потому, что бережет ее репутацию, а потому, что элементарно боится Хохла, с которым знаком. Это было единственным неприятным моментом в связи со Стивеном, все остальное ее вполне устраивало.

– Проходи. – Стивен толкнул дверь и пропустил Марину в номер.

Ничего выдающегося – стандартный набор любого люкса в любом местном отеле. Но Коваль не страдала от отсутствия экзотики, скорее наоборот.

Сегодня на самом деле все шло как-то иначе, чем обычно. Стивен словно сбился с привычного сценария, и это раздражало. Чувствовалось, что он нервничает, руки подрагивают, поцелуи какие-то торопливые, словно боится не успеть. Марина не выказывала недовольства, однако и удовлетворения никакого не получала. «Убитый вечер, – мрачно констатировала она про себя, не замечая попыток любовника доставить ей удовольствие. – Лучше б дома осталась».

Но в конце концов он смог отвлечь ее от мрачных мыслей, и Коваль практически удалось стать собой прежней, и даже последний вскрик вышел естественным, а не наигранным, как уже планировалось.

Она сладко потянулась и перевернулась на живот, опустила подбородок на скрещенные руки и принялась внимательно наблюдать за тем, как Стивен, совершенно голый, курит у занавешенного легкой голубой органзой окна. Марине нравилась его фигура – поджарая, с узкими бедрами и длинными ногами. Стивен занимался на досуге тайским боксом, Марина даже один раз была с ним на каком-то любительском турнире и поразилась тому, как спокойный и уравновешенный в обычной жизни человек на ринге превращался в резкого, жесткого и способного убить. Именно этот турнир расставил все в их отношениях на свои места – Марина поняла, что в постели Стивен тщательно контролирует свои порывы, боясь испугать ее вот этой внутренней агрессией, а она-то как раз именно такое и любила. Ночью, в небольшом мотеле, она четко разъяснила Стивену, почему у них все не особенно ладится, и тот, немного удивленный, предложил кое-что поменять. Когда же Коваль согласилась… в общем, эта ночь удивила обоих, а Марина, вернувшись домой, долго рассматривала в зеркале длинные красные полосы на спине, оставленные брючным ремнем. «М-да… Хохол не оценит. Наверное, даже хорошо, что он сейчас в больнице», – цинично подумала она, вставая под душ.

Однако Хохол всегда остро чувствовал измену. То, что у Марины кто-то есть, он заподозрил уже давно, но особого значения не придал, как, впрочем, и всегда – ну, поиграет и вернется, не впервой. И в тот день, когда она приехала после обеда к нему в больницу, он вдруг ощутил тревогу и беспокойство, едва только взглянув в ее странно блестящие глаза и заметив какое-то не совсем вменяемое выражение лица. Он отлично знал, после чего оно таким бывает…

Насколько позволяли провода датчиков, он приподнялся в постели, взял жену за запястье и сжал, требовательно заглядывая в глаза. Коваль поморщилась, но взгляда не отвела и на немой вопрос ответила согласным кивком. Пальцы Хохла вдруг ослабели, давление на запястье стало меньше, и Марина испугалась, не стало ли Женьке хуже. Но он отвернулся и пробормотал:

– Уходи. Мне надо побыть одному.

Коваль не шелохнулась, так и продолжала сидеть на краю кровати.

– Уходи, Мэриэнн, – процедил Хохол сквозь зубы. – Как человека прошу – уйди, я не могу тебя видеть.

– Тогда зачем ты спросил? – спокойно отозвалась она, поправляя одеяло, сползшее в сторону. – И так ведь давно все знаешь – к чему вопросы? Уточнить хотел? Уточнил. Полегчало? Смотрю – не особо.

– Издеваешься?

– Это ты издеваешься над собой. Я говорила – не изменюсь, никогда не изменюсь, и ты знал правила игры и принял их, раз женился. Так чего хочешь теперь? Чтобы я резко изменилась и стала смотреть сериалы по телевизору, печь булки и толстеть на диване? Этого не будет. Я не перестану жить так, как привыкла. Не перестану от случая к случаю заводить романы. Как не перестану всякий раз возвращаться к тебе, кстати, – проговорила Марина, поглаживая холодной ладонью широкую спину мужа, обращенную к ней. – Я тебе много раз говорила – не можешь терпеть, уходи, не мучайся. Но ты ведь не уходишь? Значит, ты согласен терпеть.

– Я не железный. И терпение у меня не резиновое, – зло выдавил Женька, не оборачиваясь. – И как только я выйду отсюда, в первые же сутки найду твоего прекрасного адвоката и сделаю его глубоким инвалидом. Передай, что у него есть время изучить сумму пособия по инвалидности – или что тут у них полагается, я не знаю.

Марина усмехнулась, хотя понимала – не шутит и, скорее всего, так и сделает, едва только выпишется из больницы. И Стивену уж точно не поздоровится. Но это был его выбор – он ведь тоже знал, что Марина замужем, и даже видел, за кем. Так что она здесь ни при чем – не тащила Стивена в постель насильно, он не юный невинный мальчик, знал, на что идет.

Сейчас, глядя на прекрасную фигуру любовника, она снова вспомнила разговор с мужем, состоявшийся около недели назад. Хохла должны были выписать на днях…

– Стив, а ведь мой муж скоро выйдет из больницы, – проговорила Марина, желая проверить реакцию любовника на подобную информацию.

– И что? – Стивен обернулся, держа в пальцах сигарету. – Раньше нам это не особенно мешало, кажется. Мы перестанем видеться?

– Нет, не перестанем. Но я предупреждаю – Джек, если разозлится, даже искалеченными руками может нанести довольно сильные увечья, он в этом большой мастер.

– Послушай, Мэриэнн, – Стивен затушил сигарету и опустился на кровать возле Марины, чуть приобнял ее, притянув к себе, – вот я не пойму одного – почему ты живешь с этим неандертальцем? Он же эмигрант, да? С Украины, кажется?

– Ну и что? – Прохладная кожа Стивена, прикасавшаяся к разгоряченной от недавних ударов спине, доставляла неприятные ощущения, как и разговор, затеянный им.

– Нет, я тоже толерантно отношусь к людям любых национальностей, но не понимаю, что удерживает такую женщину, как ты, рядом с этим неотесанным украинским крестьянином?

– Стивен, мальчик мой, а ты сам-то каких таких графских кровей будешь? – ласково спросила Марина, однако любому, знавшему ее, было бы понятно, что сейчас она изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать. – Насколько я знаю, папы у тебя вообще нет, а мама в юности работала хостесс в одном из ночных клубов Лондона – причем не самых дорогих и элитных. И образование свое блестящее ты получил совершенно случайно, потому, что мама ухитрилась выйти замуж за богатого, но очень уж старого джентльмена, который перед смертью ей все денежки по завещанию оставил. Поправь, если я ошиблась. Молчишь? Ну, еще бы.

– Откуда ты это знаешь? – вывернул изумленный Стивен, всегда старавшийся скрыть эти факты своей биографии.

Марина освободилась от его рук и села, натянув простыню на грудь. Ей вдруг сделалось смешно – взрослый, умный человек, а выглядит как испуганный мальчик, которого застукали в школьном туалете с сигаретой.

– У меня есть принцип, дорогой. Я никогда не нанимаю на работу человека, предварительно не выяснив о нем всего, вплоть до размера обуви. Частный детектив, – пояснила она, с улыбкой наблюдая за тем, как испуг на лице Стивена сменяется яростью.

– Ты… шпионила за мной?! – сиплым шепотом выдавил он и сжал кулаки.

– Да. И что ты теперь сделаешь, дорогой? – с любопытством, но без всякого страха поинтересовалась Марина. – Ударишь меня? Давай. Только не кулаком – будет синяк, а мне не хотелось бы, чтобы потом такие же синяки покрыли тебя во весь рост – Джек не поймет и не простит, знаешь ли…

Стивен на миг сбился, смешался, отвел глаза, и Коваль с наслаждением констатировала – все, сломала, он уже никогда не сможет поднять на нее руку, не тот характер у него, чтобы переиграть ее. А это – увы – уже не так интересно. Первый шаг к разрыву.

Она сравнивала Стивена с Хохлом и понимала, что это сравнение явно не в пользу первого. Женька в этой ситуации не поддался бы, а наоборот, взъярившись, ударил ее так, что она долго бы помнила. Да, потом бы убивался, испытывал стыд и все такое, но в первый момент не позволил бы давить на мужское самолюбие. И, возможно, именно потому они до сих пор вместе, несмотря ни на что. А этот – слабоват и, как выяснилось, труслив. Перспектива разборок с «неандертальцем» явно его испугала. Ну, что ж… Значит, так было нужно. Тем безболезненнее будет этот разрыв. Хотя, признаться честно, Марина никогда особенно не переживала расставаний с такими вот случайными любовниками, а чужие эмоции ее вообще не интересовали.

В случае со Стивеном ее занимало только одно – хватит ли у того духу уйти совсем, отказавшись заодно и от работы на нее. Она платила хорошие деньги, а работы было совсем немного – договора, контракты с поставщиками продуктов для ресторана, какие-то рядовые юридические мелочи. И сейчас ей было забавно и любопытно понять, возобладает ли в Стивене профессионал над оскорбленным и отвергнутым любовником.

Стивен опустился в кресло и вдруг обхватил руками голову. Будучи неглупым, он с самого начала ощутил, что сегодня произойдет что-то, от чего жизнь его изменится, и не факт, что в лучшую сторону. Мэриэнн привлекала его как женщина, да что там – привлекала, просто поглотила целиком, и он уже не представлял, как будет жить дальше без нее. Он строил далекоидущие планы и в тайных мечтах даже уводил ее от мужа, хотя и понимал, что это предприятие весьма рискованное. И вот сегодня она вдруг сделалась холодной и почти бесстрастной, хотя прежде была совершенно иной. Стивен чувствовал, что такая перемена – не к добру, и разговор этот странный – тоже.

– Ты… не хочешь больше быть со мной? – решился он задать вопрос и похолодел от услышанного.

– Угадал. Это была наша последняя встреча.

– Но почему, Мэриэнн? Разве тебе было со мной плохо?

Она посмотрела насмешливо и холодно бросила:

– Какая банальность. Ненавижу этот вопрос – его задают только неуверенные в себе мужчины. А таких я обычно к себе не подпускаю. С тобой вот промахнулась. Но ничего, все бывает.

Поднявшись с кровати, она, как привидение, в простыне, прошла в душ и там закрылась, оставив любовника, теперь уже бывшего, в одиночку переживать разрыв и ее обидные слова. Вид раздавленного мужчины ее никогда не привлекал, и Марина старалась избегать таких сцен. Не задай сегодня Стивен глупого вопроса – и они расстались бы мирно, она не стала бы унижать его такими репликами. Но – что сделано, то сделано, а жалеть о чем-то Коваль никогда не любила.

Когда, полностью одетая и с подправленным макияжем, Марина вернулась в комнату, Стивена уже не было.

– Молодец, ушел красиво, – пробормотала она, довольная тем, что избавлена от дальнейшего продолжения разговора, а он сумел-таки собрать остатки гордости и уйти первым.

Вернув ключи девушке на ресепшн, Коваль села в машину и завела двигатель. Чувство небывалого облегчения вдруг окутало ее, как уютный плед. Все – не надо больше мотаться по окраинам, не надо видеть вопрос в глазах сына по поводу таких поздних возвращений, не надо обманывать Хохла, который все знает и мучается. Все – свобода.

– На черта мне это было нужно? – пробормотала она, выезжая с парковки. – Ну, вот на черта, раз теперь как камень свалился? Выходит, не так уж хорошо все и было, если после разрыва мне легче дышится? Вот если бы Женька ушел – вряд ли я бы со спокойной миной села за руль и поехала куда-то. Нет, точно спокойствия бы не было. Я бы рыдала, как деревенская баба – мы это уже проходили.

От этих мыслей стало почему-то легче, и она, несмотря на поздний час, повернула в сторону больницы.

Ее долго не хотели впускать, но в конце концов Марине удалось прорваться в палату. Женька не спал, смотрел футбол по телевизору и, увидев на пороге жену, крайне удивился:

– Случилось что?

Она отрицательно покачала головой, закрыла дверь и пошла к нему, на ходу расстегивая пуговки на длинной белой блузке.

– Сдурела? – поинтересовался смекнувший, чем все закончится, Хохол.

– Ты не рад? – Марина изогнула бровь и замерла в шаге от кровати.

Женька судорожно сглотнул, глядя на обтянутую белым кружевом грудь, на тонкие ключицы, на безупречную молочную кожу.

– А что за праздник?

Она не ответила, подошла вплотную и села на край кровати. Хохол долго бродил рукой по ее телу, как будто вспоминал ощущение от прикосновений к ней. Марина молчала, не мешая ему, только слегка подавалась вперед, следуя за движениями его руки. Ей казалось, что Женька все понял и прочувствовал, потому сейчас так нежен. А ведь по его темпераменту именно сейчас он бы должен рвать на ней одежду и оставлять синяки от каждого прикосновения – так всегда бывало. Он вымещал свою слабость, неумение контролировать ее, невозможность вмешаться и помешать ей. Марина это понимала – она сама сделала его таким и теперь уже жалела, в душе искренне полагая, что, если бы Женька хоть один раз жестко запретил ей, как-то твердо выразил недовольство – ушел бы на какое-то время, прекратил всякое общение, – и она сдалась бы, и сто раз подумала бы, прежде чем заводить очередного любовника. Стоило ему только однажды выдержать самому и не пойти на примирение первым – и все было бы так, как он хотел. Сейчас Марина вдруг четко это поняла – что ей не хочется больше причинять ему боль. И больше никаких стивенов – и кого там еще – в ее жизни не будет, потому что ей невыносимо видеть Хохла страдающим по ее вине. Хватит…

На этот раз принять решение ей оказалось удивительно легко.

– Ты знаешь… а ведь все… – вдруг тихо произнесла Марина, глядя ему в глаза. – Все…

Хохол замер на мгновение, а когда смысл сказанного женой дошел до него, внутри все вдруг сладко ухнуло – победа. Победа, которую он не мог одержать долгие годы…

– А говорила – не праздник, – усмехнулся он, притягивая Марину к себе. – Вот скажи – что ты за человек? Ну, ведь за такое убить мало, ты ж от любовника ко мне приехала.

– Было бы лучше, чтобы не приехала? Скажи – исправлю.

– Нет. Ты моя. Ты только моя. А адвоката твоего все равно отделаю.

– Дурак ты, – вздохнула Марина, забираясь к нему под одеяло.

– Дурак, – согласно кивнул Хохол, поглаживая ее грудь, – был бы умный – тебе бы сперва врезал. Но я дурак, поэтому…

Через час она покидала больницу слегка растрепанная, с блуждающей улыбкой и огромными синяками на груди, которые удачно маскировала наглухо застегнутая блузка.

Женька оказался дома через два дня, и за это время Марина успела обзавестись новым юристом. Все-таки не смог Стивен пережить отказа, не смог каждый день встречать бывшую любовницу в офисе. Коваль про себя только укрепилась в мысли о мужской слабости и с удовольствием взяла на работу рекомендованную ей управляющим ресторана молодую женщину, выпускницу Оксфорда с кучей разных степеней и специализацией в области экономического права