Да, уж чего-чего, а денег на нее Гришка не жалел, страшно злясь, что тратить их она абсолютно не умела. Просто привыкла к их отсутствию и научилась обходиться минимумом, а Гришка никак не хотел этого понять. Он мог привезти ее в дорогой бутик нижнего белья и набрать там кружевных разноцветных штучек на пару тысяч долларов. Или подарить зажигалку с бриллиантовой отделкой. Количество обуви в Аленином шкафу выглядело непристойным, но это была Гришкина слабость, и он не отказывал себе в удовольствии купить особенно приглянувшиеся ему туфли или сапожки. Это удивляло – скрупулезный во всех финансовых делах, педантично считающий все до копейки, Гришка становился мотом и транжирой, если дело касалось Алены. И это при том, что ей самой и в голову не приходило попросить его о чем-то – достаточно было просто находиться рядом с ним.

Дневник.

«Думаю, он это понимал и поэтому вел себя так. Я слышала однажды, как его друг с самого детства Ванька Мазеев спросил:

– Гришаня, девочка твоя, смотрю, освоилась, не боишься без портков остаться?

– Дурак ты, Мазей, и уши холодные! Она меня любит не за побрякушки, и не нужно ей это все, поверь, знать она не знала, кто я такой, когда со мной осталась. И не смей больше заговаривать на эту тему.

С этого дня Мазей, брюнетистый красавчик с породистым лицом, смотрел на меня несколько другими глазами.

Я получила права, и Гришка хотел купить мне машину, но я отказалась – больше всего на свете мне нравилось водить старый «крузер». Гришка покрутил пальцем у виска, но махнул рукой, соглашаясь.

– Только смотри, не увлекайся – скорость затягивает, а на «крузаке» восемьдесят не ездят.

Это точно – я топила педаль в пол, не глядя на спидометр, и только когда Боксер брался за ремень безопасности, начинала сбрасывать скорость».

– Аленушка, – сказал однажды Гришка, отдыхая после порции субботних утренних ласк. – Тебе не кажется, что пора узаконить наши отношения?

Алена легла на него сверху, потерлась носом о его нос и спросила:

– А чем тебе плохо то, что есть?

– Я хочу быть уверен в том, что если со мной что-то случится, ты сможешь продолжать жить так, как сейчас.

Она вскочила и сильно ударила его по груди кулаком:

– Не смей говорить этого! Не смей меня пугать, я не желаю больше этого слышать! Никогда! – и убежала в душ, заливаясь слезами обиды – неужели он так и не понял, что ей не нужны его деньги, не нужна эта жизнь – без него?!

Гришка пришел к ней, смеясь, обнял и прижал к себе:

– Дурочка моя, ну, что ты? Зачем плачешь? Это моя жизнь, она непредсказуема, сегодня – жив, а завтра – жил, слыхала такое? Ты должна быть готова.

– Я не хочу к такому готовиться, – захлебывалась слезами Алена. – Ты понимаешь – не хочу, мне только ты нужен, больше ничего!

– Да ведь я знаю, Аленушка, – мягко сказал Гришка, целуя ее. – Не плачь, пожалуйста. Скоро лето, мы с тобой поедем отдыхать, ты же никогда не была за границей. В Испанию, например, – там очень хорошо, тебе понравится, я знаю…

Дневник.

«Он долго уговаривал меня, пустив в ход все свое обаяние, а также руки и губы. Закончилось как всегда… Вообще рядом с ним я совершенно лишилась своих комплексов, вытворяя такое, о чем раньше и подумать-то не могла, не покраснев…»

Грачев начал потихоньку выводить ее «в люди», и ему было приятно, что она нравилась его окружению, что многие смотрели на нее с неприкрытым желанием, что многие ему, Гришке, завидовали.

Кроме того, он начал вводить Алену в курс своих дел, даже иногда советовался, доверяя ее интуиции. Все настаивал, чтобы она занялась каким-нибудь делом, но она решила сперва доучиться. Еще одной постоянной темой для разговоров стал брак, и Алена в конце концов сдалась, поставив, правда, одно условие:

– Гриш, только давай без помпы, просто распишемся, и все. Не хочу я этих платьев, гостей, речей… это так банально и скучно, аж зубы ломит! Давай устроим что-нибудь не такое, как у всех.

– Есть у меня одна идея, – загорелся Гришка. – Мы с тобой распишемся и прямо из загса рванем на Кубу!

– Куда?! – поразилась Алена: по ее представлениям, Куба столь же далека и нереальна, как пресловутая Атлантида.

– На Кубу, а что? Будем пить ром, курить сигары и валяться на берегу океана! – захохотал он. – Двадцать часов лёта – и на месте. Зато не как у всех.

– А давай! – согласилась она.

Они так и сделали… Гришка умолчал только об одном – двадцать часов-то от Москвы, а до нее еще почти четыре… Полтора суток в дороге, в Гаване Алену уже не держали ноги, глаза слипались, тело было ватным. Потом еще переезд на полуостров Икакос, в Варадеро… И жара…

Да еще и влажность – спать можно было только совершенно раздетой, но тогда моментально пристраивался господин Грачев, совершенно не выносивший праздно лежащего обнаженного тела жены. Это были две безумные недели, полные любви, секса, кубинской жары, ночных купаний в океане…

– Почему ты не женился раньше? – спросила как-то Алена, лежа на пляже под зонтом и потягивая апельсиновый сок.

– Не хотел. А потом тебя увидел и обрадовался, поняв, какой был молодец. А то – развод, алименты, скандалы… такая лажа, если честно! – Гришка перевернулся на живот, подставив нещадно палящему солнцу свою и так уже коричневую спину. – Вот ты была замужем, и чего? Много хорошего от поспешного брака? Синяки и сломанный нос?

– Тебя задевает, что я была замужем?

– Да с какой радости? Я до тебя тоже много чего повидал, и телок у меня было предостаточно. Я не имею права судить тебя за твое прошлое, зато вот за настоящее… Не обижайся, если что!

– Ты это серьезно? – удивилась она, сдвигая очки на кончик носа и глядя на мужа. – Ты считаешь, что я могу тебе изменить?

– Изменить? Аленушка, это так же нереально, как доплюнуть до Америки! – засмеялся Гришка. – Сама посуди, где еще ты найдешь себе такого – молодой, здоровый, красивый, богатый, люблю тебя, а уж в постели что вытворяю…

Она захохотала, бросив в него журнал, который лежал у нее на животе:

– Гришка, ты нахал!

– Конечно! И поэтому теперь ты живешь со мной, лежишь на пляже, а не забилась в норку со своим хорьком Алимовым. Я так люблю тебя, что проглотить готов, вот честно…

– Это намек?

– Нет, это прямым текстом. Идем в номер, здесь такая жара…

Дневник.

«Гришка не лукавил, говоря о своих возможностях в постели, я всякий раз удивлялась его изобретательности и выносливости. Только с ним я узнала, как может быть хорошо с мужчиной, потому что мой Вадик не слишком заботился об этом, считая меня не способной ни на что. Гришка же никогда не успокаивался, не доведя меня до желаемого, и считал впустую потраченной ночь, если ему вдруг это не удавалось. Но такого почти не бывало…»

На следующий день муж, заговорщицки улыбаясь, вдруг велел Алене одеться во что-нибудь удобное и сменить босоножки на кроссовки.

– Зачем? – удивилась она.

– Мне Хорхе, наш гид, рассказал, что здесь неподалеку есть чудесная рыбацкая деревушка, а там – старый заброшенный маяк. Ты когда-нибудь видела маяк?

– Конечно, нет. Разве что на картинке.

– Вот видишь! – обрадованно проговорил Григорий, вынимая из шкафа легкие белые шорты и свободную льняную рубаху. – Только представь, как это интересно – забраться на самый верх и оттуда посмотреть на океан!

Алена не разделяла его восторгов. С самого детства у нее был страх высоты, который она никак не могла преодолеть. Голова кружилась, ноги и руки становились вялыми и непослушными, даже если она просто смотрела из окна с высоты выше второго этажа, а тут вдруг маяк. Но огорчать Григория не хотелось.

На взятой напрокат машине они уехали в небольшую деревушку на севере полуострова. Старый заброшенный маяк располагался на самом краю мыса. Кругом было пустынно, только волны, ударяясь в прибрежные камни, нарушали царящую здесь тишину. Алена, держась за перила, поднималась вслед за мужем по винтовой лестнице и с каждым шагом, отдававшимся эхом в пустом помещении маяка, чувствовала все более гулкие удары сердца. Она всегда боялась таких вот заброшенных мест, казалось, населенных призраками. Подняв голову, Алена увидела под самым потолком какие-то висящие предметы.

– Летучие мыши спят, – пояснил Григорий, вызвав этим сообщением приступ паники.

Алена хорошо помнила, как однажды летним вечером ей в белую кофту вцепилась неведомо как залетевшая в сибирский город летучая мышь. Вид омерзительного существа и его тонкий, противный писк Алена не могла забыть по сей день, а потому Гришкин комментарий привел ее в ужас. Но муж только рассмеялся:

– Ты боишься чего-то, когда рядом я? Ну ты даешь, дорогая! Уж от летучих мышей я тебя как-нибудь спасу!

– Мне совершенно не смешно, – пробормотала Алена, мечтая, чтобы этот бесконечный подъем по лестнице подошел, наконец, к завершению.

Оказавшись на самой верхней площадке и вдохнув свежего воздуха, Алена почувствовала себя немного лучше. Она крепко уцепилась за огораживавшие площадку перила и старалась не смотреть вниз, туда, где волны бились о камни. Григорий обнял ее сзади, крепко прижав к себе, положил голову ей на плечо и спросил, тепло дыша в шею:

– Правда, здесь красиво? Смотри, какой простор… и ничего вокруг, ничего и никого…

Алена заставила себя открыть глаза и взглянуть вдаль на синюю гладь. Зрелище было и впрямь изумительное – безбрежная масса воды, парящие в лазурно-синем небе чайки, изредка падающие камнем вниз и взмывающие обратно уже с рыбой в клюве…

– Гриш… – выдохнула потрясенная Алена, разворачиваясь к мужу. – Как же здорово…

И он счастливо рассмеялся, как будто именно этих слов и ждал от нее, именно за этим и привез сюда.

– Слушай, Аленушка! – сказал Григорий утром, едва открыв глаза. – Завтра улетать, а я так и не напоил тебя ромом. Сам пью, а ты все сок, сок…

– Гриш, я ж вообще почти не пью спиртное, назавтра голова раскалывается.

– А это только от паленых напитков голова болит, – наставительно изрек муж. – А я тебе настоящий, классный ром предлагаю. Вот на дорожку и развратимся немного.

Дневник.

«…Удалось, одно могу сказать… Ром оказался жуткой, крепчайшей дрянью, как его пьют – не понимаю. Лично у меня он восторгов не вызвал и воспоминаний, кроме головной боли, не оставил.

– Да, не выйдет из тебя любителя крепких напитков! – констатировал утром Гришка, растворяя в стакане с водой таблетку от похмелья.

– Это же хорошо… – через силу проговорила я.

– Да кто ж спорит! Но иногда-то надо немного…»

Обратный перелет домой оказался еще невыносимее и дольше, да плюс в Москве вылет задержали почти на сутки. Гришка снял номер в отеле рядом с аэропортом, и они почти все время проспали, едва не опоздав на самолет.

– Аленка, это ты виновата, – ругался он, уже сидя в кресле. – Все мордашку свою малевала!

– Если бы кто-то не храпел до самого выхода, все было бы отлично, – парировала она, и муж засмеялся, признавая поражение.

…Их встречал Мазей с охраной.

– Ну ни фига себе, какие вы черные! – восхитился он, разглядывая загар. – Если бы Аленка не была блондинкой, легко сошла бы за тамошнюю! Слушай, Гришаня, я тут тему одну пробил… – И они заговорили о делах, а Алена отключилась, глядя в окно несущегося «мерса».

– …а там, глядишь, Аленка подрастет, заменит, вот тебе и семейный бизнес.

«Ого, куда это они меня? Все продремала, балда!»

– Нет, – решительно отрезал Гришка. – Аленку в это дело не впутывай, не хватало еще!

– Зря, Гришаня, там же все легально – ночной клуб, ничего лишнего. А про начинку никому и не надо знать…

– Я сказал – нет! И не подъезжай с этим ко мне больше. Аленка там не появится никогда, она учиться будет, а через год я решу, куда ее пристроить. Или сама решит. Но туда – речи быть не может, усек, Мазей?

Разговор оборвался.

«Интересно, что такого ужасного предложил Мазей, раз Гришка так завелся? Ладно, дома выясню».

Но дома это удалось сделать только поздно ночью, подловив мужа сонным и расслабленным.

– Гриш, а чего Мазей хотел от меня? – осторожно спросила Алена, ласкаясь к нему.

– Ничего. А что он может хотеть от моей жены, интересно? – Грачев сонно потрепал ее по волосам.

– Гриш, не ври, я в машине все слышала.

– Подслушивала, чертовка? Нехорошо! – и он шлепнул жену по обтянутому шелковой рубашкой заду. Получилось чувствительно и увесисто.

– Больно! Так не скажешь? – продолжала наседать Алена. – Тогда я завтра сама Мазею позвоню.

– Ну, что ты прицепилась ко мне, Аленка? – простонал муж, пытаясь освободиться от нее.

– Скажи – и сразу отстану.

– Ох, противная девка какая! Короче, замутил наш Мазей ночной клуб, а в нем – элитный бордель для нужных людей. Но фишка в том, чтобы в каждый номер установить камеры и потом иметь кучу компромата на кого надо. А тебя Мазей хотел поставить во главе конторы – контроль там, кухня, официанты, вся обслуга.

– Ну, и в чем криминал, не пойму? – совершенно искренне удивилась Алена. – Я ж спать ни с кем сама не буду, снимать и шантажировать – тоже. Кухня, обслуга – все. Чего ты возбудился, спрашивается? Сам же хотел, чтобы я бизнесом занялась, вот и займусь.

Гришка смотрел на нее во все глаза, словно впервые видел:

– Ты ж учиться хотела…

– А что помешает? Вряд ли это заведение будет работать по утрам! – засмеялась она. – И потом, Мазей ведь не завтра его откроет – помещение, оборудование, то, се, да?

– Слушай, Аленушка, а ты у меня штучка, оказывается! – удивленно протянул Гришка. – А не испугаешься потом, если вдруг что?

– А у меня «крыша» надежная!

О том, чем на самом деле занимается владелец туристической фирмы Григорий Грачев, Алена смутно догадывалась, но расспрашивать его не стала, понимая, что вряд ли ее открытия придутся мужу по душе. Не зря ведь он так старательно скрывал это.

Мазей от Алениного согласия пришел в полный восторг, улучив момент за ужином, отвел ее в угол и спросил:

– Как ты Гриху-то уболтала? Он же ни в какую не хотел!

– Есть у меня пара веских аргументов, – подмигнула она. Неизвестно, о чем подумал Мазей, но вопросов больше не задавал.

В конце августа Гришка повез Алену в институт. В приемной ректора было полно народа, но господин Грачев в очередях не стоял. Ректор встретил девушку как родную, словно всю жизнь мечтал иметь такую студентку, пообещал Гришке любую помощь, которая только понадобится. Можно считать, что диплом уже в кармане. Смущало только одно обстоятельство – как ходить на занятия с Боксером? Гришка и слышать не желал о том, что она собиралась оставлять телохранителя дома, и Алене огромных трудов стоило уговорить его.

– Гриша, ты пойми – все занятия проходят в больницах, и что, Боксер за мной в палаты ходить будет, в операционные? В белом халате и колпаке?

Оба покатились от хохота, представив, как за Аленой шествует огромный невозмутимый Боксер в халате! Умора… Сошлись на том, что он будет привозить ее и встречать у кабинета после занятий. А на лекции в корпусах института она отродясь не ходила.

Первого сентября ее привезли на «крузере» прямо к крыльцу больницы, Боксер, махнув перед носом охранников какой-то красной коркой, проводил до аудитории и сказал, что заберет ровно в двенадцать. Группу собрали целиком из таких, как Алена, «академиков» и отчислянтов, все пятнадцать человек уже не по одному разу восстанавливались, так что по поводу возраста она не комплексовала – были люди и старше, а одной даме и вовсе сорок три. На первом же перерыве к Алене подсел парень чуть старше ее самой, спросил, не курит ли. Она кивнула, и они пошли на запасной выход, прихватив сигареты. Оценив Аленину золотую зажигалку, парень повертел ее в руках и, вернув, спросил:

– Дорогая, наверное?

– Понятия не имею! – честно призналась она. – Но не «Крикет», точно.

– Как тебя зовут?

– Алена Грачева.

– А я Олег Коваленко. Слушай, а я раньше нигде тебя не видел?

– Не знаю. Я лично тебя точно не встречала, у меня хорошая память на лица.

– А можно, я тебя потом домой провожу? – неожиданно спросил Олег, с интересом разглядывая ее лицо.

– Нет, нельзя. У меня и так провожатых больше чем достаточно.

– Не сомневаюсь! С такими-то данными! Слушай, а на фиг тебе медицина эта? Ты и так не пропадешь, девкам всегда проще, главное, под нужного человека лечь, и вся жизнь – сплошной праздник!

Слушать дальше стало скучно и неинтересно, Алена бросила окурок в урну и пошла в кабинет.

Дневник.

«Почему мужики такие идиоты? Можно подумать, что лечь под того, у кого полно денег, но зато тебе он сам противен до дрожи, такое пустяковое дело! Есть, конечно, девчонки, которые за деньги готовы на все, но я вот лично не из них. Не был бы мой Грачев так безумно привлекателен, я ни за какие сокровища мира не согласилась бы спать с ним».

До конца занятий Олег бросал на Алену призывные взгляды, но она не реагировала – он стал ей совершенно неинтересен. Сразу, как только преподаватель вышел, попрощавшись, Алена схватила сумку и пакет и побежала из кабинета. Боксер уже стоял под дверью, взял ее вещи и пошел следом.

– Как учеба?

– Ты что – мой папа?

– Нет, я телохранитель, и это важнее, – без тени улыбки отпарировал Боксер. – Домой?

– А куда же! – вздохнула Алена.

– В принципе, если вы хотите, то можете куда-нибудь с ребятами прогуляться, Григорий Валерьевич разрешил. Только я рядом буду.

– Еще не хватало! Что у меня с ними общего? Раньше таким была неинтересна я, а теперь вот – они мне. Вот так, Боксер, поехали лучше домой.

Боксер усадил ее в машину, и они поехали, оставив на крыльце больницы группу удивленных товарищей. Вечером Гришка выспрашивал у жены, что, да кто, да как.

– Оно тебе надо? – удивилась она. – Ты меня сейчас перед строем поставь, и я не узнаю никого из тех, с кем провела сегодня четыре часа в одной комнате. Я не за общением пошла в этот институт, не за друзьями – мне просто нужен диплом, и все.

– И что – никто даже не пристал?

– Очень смешно. Там ведь адекватный народ, это ж не курсы подготовки камикадзе – кто захочет чего-то, глядя на моего Боксера? И потом… – она подобралась к нему поближе, запустила руки в его спортивные брюки и спустила их вместе с плавками.

– Аленушка, ты невыносима… – простонал Гришка, прижимая ее голову…

– …подумай сам, – невозмутимо продолжила она, когда все закончилось. – Разве же кто-то нужен мне так, как ты?

– Я убью тебя, Аленка, если узнаю, что ты делаешь это еще с кем-то, – тихо и серьезно сказал Гришка, притянув жену к себе.

– Зачем ты грузишь себя этой ерундой, Гриша? Никто не заменит мне тебя, и разве я дала тебе повод сомневаться во мне?

– Аленушка, конечно, нет. Просто теперь я буду реже видеть тебя…

– Можно подумать! – фыркнула Алена. – Я на занятиях только до обеда, а потом вся твоя.

– Идем, – встал Гришка из кресла, беря ее за руку. – Я хочу тебя…

С того дня так и повелось – с утра она ездила на занятия в сопровождении Боксера, днем готовилась к семинарам, валяясь на диване в гостиной, а ночью муж компенсировал время, проведенное врозь. В группе отношения не складывались, да и как, если Алена приезжала позже всех, уезжала раньше, в кафешки не бегала, да и внешний вид ее позволял думать, что она девочка непростая и точно не из рабочего квартала. И потом, все видели «крузер» и охрану, что тоже не добавляло Алене популярности.

– Что, Грачева, – ехидно поинтересовались у нее на второй же день, – папа – магнат?

– Да не папа, а спонсор!

– А может, сама заработала?

Разумеется, ее это все не трогало, она просто пропускала разговоры мимо ушей, чем только сильнее злила девчонок.

Как раз накануне зимней сессии открылся мазеевский клуб, где Алена стала управляющей. Мазей закатил такой фуршет, что глазам было больно – кого там только не было! Даже мэр пожаловал. Алена с Грачевым, естественно, тоже присутствовали – она как управляющая, а он как один из владельцев.