– Муромец! – раздался вскрик Звездинки, рука его качнулась в приглашающем жесте.

Митя приблизился. Марьяна ошиблась с тем, чью сторону в этом споре он займет, если, конечно, спор действительно касался главного интереса Вещего Олега и Николая Писарева – открытия тайны существования магического сообщества потусторонним. Она полагала, что ее жених благородно поддержит Звездинку и своего тестя, но Митя все еще испытывал приятное волнение, представляя, что однажды маги и потусторонние смогут жить в мире.

– Ты взял в жены мою дочь! Как ты смеешь теперь… – прошипел Звездинка Олегу и перевел взгляд на Писарева. – Эти ваши разговоры доведут вас до темницы в подземельях!

– В моих же подземельях, я надеюсь? – холодно процедил Вещий Олег.

– Если попытаетесь распространить эту идею, я выложу все, что сейчас слышал, Муромцам. – Звездинка победоносно указал на подошедшего Митю.

– Если вы не прекратите им угрожать, я выложу Олегу и Николаю все, что видел своими глазами чуть больше года назад. Этого будет достаточно – для начала, – нашелся Митя.

Звездинка медленно обернулся. Митя ждал его ответа, но тот молчал. Он мог спросить, что Митя имеет в виду, мог заявить, что не понимает, о чем идет речь, но не делал этого.

Николай Писарев же изменился в лице и с интересом глянул на Муромца. Митя как бы невзначай дотронулся до побледневшего шрама на левой руке – тот виднелся из-под рукава. Журналист не упустит такой детали.

– Ты просто не знаешь, что они задумали! – наконец воскликнул Звездинка.

– Я действительно ничего не слышал. – Митя примирительно поднял обе ладони. – Предпочитаю не влезать в разговоры двух уважаемых людей.

Вещий Олег удивленно дернул бровями.

– Ах ты, мерек! – оскалился Звездинка, делая шаг навстречу Мите. – Ты что, с ними заодно?

– Повторю: я ничего не слышал, а потому никак не могу поддерживать людей, если не знаю, о чем они говорили. И я предпочел бы, чтобы вы не стояли ко мне так близко – в вашем присутствии у меня начинает болеть рука. – Митя снова потер шрам.

Интересно, кто донес Звездинке о том, что обсуждали Олег и Писарев? Неужели они сами пригласили его поболтать о потусторонних? Или же Ася, молодая жена Вещего Олега, теперь выдавала отцу секреты своего мужа? Если верить Анисье, она была вполне на это способна!

– Что ты несешь? При чем здесь рука?

– Не помню, чтобы мы когда-либо переходили на «ты», – сказал Митя, развернулся и зашагал обратно к особняку.

Через несколько метров Звездинка все же нагнал его и, проходя мимо, с ехидной улыбкой прошептал:

– Если попытаешь обвинить меня еще хоть раз, я расскажу всем про тебя то, что сломает тебе жизнь. Или ты не знаешь, что у тебя есть маленькая семейная тайна?

На этих словах он обогнал замершего на месте Митю и скрылся за ближайшей лиственницей.

* * *

Сева возвращался в человеческом облике. Склянка с зельем постоянно выскальзывала из птичьих когтей, и он вряд ли уберег бы ее во время перелета до дома Муромцев. Теперь он нес ее в кармане.

Перед воротами он одернул кафтан, стряхнул с плеча перья и вошел. Солнце клонилось к закату, музыкальная группа только-только затянула новую песню. Сева старался ни с кем не встречаться взглядом, но искоса высматривал знакомое лицо. На первом этаже особняка спрятались столы с прохладительными напитками, и горожане могли свободно сюда входить. Сева поздоровался с пожилой парой, дружившей с его отцом, налил лимонада и вновь огляделся. Со стены из-под тонкой вуали на него взирала богиня Мара. Над головой она занесла серп. Картина была написана достаточно поздно, художник изобразил обыкновенный серп, ничем не напоминавший тот, что хранился у Маргариты Руян. Богиня смерти выглядела живой, казалось, в следующий миг она сделает шаг и сойдет с полотна прямо в холл. Он перевел взгляд на следующую картину, на которой мелкими аккуратными мазками была выписана юная Лада. За ней висело изображение птицы Гамаюн. Сева еще некоторое время созерцал картины и наконец заметил темно-синее платье и локон, небрежно выпавший из прически. Елена Рубцова только что спустилась с лестницы и обменялась приветствиями со знакомыми. Сева, стараясь не привлекать внимания, вынул из кармана амагиль и вылил ее содержимое в лимонад.

Елена Рубцова стояла к нему спиной, но обернулась раньше, чем он успел приблизиться. Очаровать ее оказалось легко: она была растревожена и оттого уязвима перед любым влиянием.

– О, Сева! Какая приятная встреча! Сегодня я вас видела, но мельком и вдалеке. Не было случая поздороваться.

– Как жаль! Вы бы осчастливили меня намного раньше.

Она кокетливо рассмеялась.

– Я принес вам лимонад. – Сева сам слышал, как его голос наполняется медом и тягучей тьмой, но не пытался себя остановить.

– Спасибо. Но на сегодня с меня хватит.

– О нет, вы должны попробовать. Он сделан по старинному рецепту нашей семьи.

– Правда? – Елена Рубцова с любопытством взглянула на протянутый бокал.

– По линии матери, – добавил Сева, зная, что сплетни и скабрезные подробности, которыми обросла история любви его родителей, уничтожат последнюю волю его жертвы.

Рубцова тотчас приняла бокал и сделал глоток.

– Вкусно! И очень необычно, – согласилась она, допив все до конца. – Знаете, есть такой интересный привкус… Будто…

– Да, будто вы оказались в жаркой Греции на берегу моря.

– Это именно то, что я хотела сказать!

* * *

Анисья пошла в дом за платком. Ветер вдруг стал холодным, словно это был первый привет осени. Она обогнула особняк, даже не представляя, что возле этих стен сегодня уже не раз разгорались споры, поэтому когда она услышала злые, но намеренно приглушенные голоса, то замедлила шаг. Голос принадлежал Асе Звездинке! С кем это она умудрилась повздорить прямо в разгар Яблочного Спаса?

Анисья прокралась вдоль остриженных фигурных кустов. Сквозь листву она увидела Анатолия Звездинку и его дочь.

– Я против, чтобы ты жила с ним, – донесся голос Анатолия.

– Поздно уже об этом думать, – ответила Ася гораздо громче, ее усмешка отчетливо застыла в воздухе.

– Мы можем расторгнуть брак! То, что он замышляет…

– Ничего он не замышляет. Если у него и есть какие-то смелые идеи, он никогда не пойдет на то, чтобы навредить нам.

– Так ты знала? Ты знала о его планах и ничего мне не сказала?

– Нет у него никаких планов, – возразила Ася. – И потом, это теперь мое дело. Если ты не помнишь, он мой муж.

Анисья удивленно подняла бровь – она не ожидала от Аси такого благоразумия. Несмотря на то что и Митя с Севой, и она сама еще не списали со счетов Вещего Олега и даже подозревали его в нападении на Маргаритину бабушку, пришлось признать, что Ася повела себя мудро. Она согласилась на брак с Вещим Олегом, а значит, теперь они должны были защищать и поддерживать друг друга, что бы ни происходило. Они это пообещали.

– Ты будешь следить за ним и докладывать мне обо всем, что он…

– Ах, Ася, вот ты где! – Анисья раздвинула листву и вышла на лужайку возле беседки. Анатолий Звездинка обернулся и отступил.

– Что? – переспросила Ася.

– Я тебя искала, – повторила Анисья, едва удержавшись, чтобы не закатить глаза от Асиной несообразительности. – Надо поговорить.

Она протянула руки в дружелюбном приглашающем жесте, и Ася наконец догадалась, в чем дело. Она охотно пошла к Анисье, оставив отца без ответа, и обе колдуньи рука об руку направились к застекленной террасе. Со стороны и впрямь могло показаться, будто встретились две лучшие подруги, которые успели соскучиться друг по другу за четверть часа разлуки. Только у самого крыльца Анисья нарушила тяжелое молчание и отпустила Асину руку.

– Ты молодец, – сказала она.

– Я просто делаю, что должна. – Ася пожала плечами. – Олег лично мне не враг.

– А твой отец?

– Мой отец? – ощерилась Звездинка. – Конечно, нет! К чему ты клонишь?

– Ни к чему. Но меня возмутило, что он так настойчиво требовал от тебя… в общем…

– Он бывает несдержан, – ответила Ася, пристально глядя на Анисью, будто ожидая подвоха. – А тебе надо отучиться подслушивать.

– Ну… – Анисья развела руками. – Ладно. Кстати, хорошо выглядишь.

– Ты тоже, – усмехнулась Звездинка и пощупала ткань Анисьиного платья.

– О, не притворяйся. Ты же так не думаешь!

– Так не думают только слепые. – Ася ответила почти равнодушно и снова пожала плечами. – Даже если ты мне не нравишься, я все равно вижу, что ты красивая. Ладно. Спасибо, что выручила. Пойду поищу Олега, пока не случилось чего-нибудь непоправимого.

Анисья выдавила из себя улыбку и вошла в дом. Ею потихоньку завладевало любопытство – о каких планах Вещего Олега говорил Анатолий Звездинка? Что Олег замышлял? И могло ли это быть связано с Маргаритиным серпом?

* * *

– Муромец! – Сева схватил друга за локоть и поволок в сторону.

– Где ты был, Овражкин? Я тебя обыскался!

– Обыскался? До того, как развлекался с Рубцовой, или после?

Митя уставился на друга.

– Не надо так на меня смотреть. Марьяна тебя потеряла, и во время поисков мы едва не вломились в твою комнату, благо, что стены на этом этаже не защищены от Всепроникающего взора!

Митя еле слышно чертыхнулся.

– Ты что вообще делаешь, Муромец?! Чем она тебя опоила?

– Рубцова? Ничем. Но вообще… она сама все это начала.

– Надеюсь, ты осознаешь, что она хитрит? Может, конечно, ты ей и нравишься… Но ведь она затеяла претворить в жизнь свой план!

– План?

– Да, тот, о котором сама тебе рассказала. Обзавестись ребенком от какого-нибудь богатого наследника. Как ловко, правда? Заодно избавит бедненького Муромца от Долгорукой. Что, удивлен? Но можешь не волноваться, ее план не сработает.

– Конечно, не сработает. Говорю же, что ничего не было. Мы с ней просто поцеловались, а потом…

Митя вспомнил, как перед внутренним взором замелькали рыжие блики. Пальцы нащупали маленькое ушко, курносый нос, мешая бесконечному поцелую, пробежались по пухлым губам. Подбородок, тонкая шея, мягкие обнаженные плечи, усыпанные золотистыми веснушками, чуть выступающая ключица… Колдунья пыталась расстегнуть его кафтан. Он открыл глаза, чтобы помочь ей, и замер, изумленно глядя на девушку, которую сжимал в объятиях. У нее не было рыжих волос, а плечи вовсе не были зацелованы солнцем.

– В общем, у меня случилось какое-то затмение. Но когда я понял, что передо мной Рубцова, а не… в общем, я словно очнулся. Пришлось тут же ее выпроводить.

* * *

Вечер застал Анисью, Митю и Севу на крыше особняка. Они примостились между двумя маковками терема и глядели вниз на движущиеся по саду фигурки. Продавцы медленно сворачивали торговлю и снимали с прилавков украшения, гости еще допивали яблочные наливки и лимонады, но толпа заметно поредела. На крыльцо вышел Виктор: он раздал указания нанятым работникам, и между припозднившимися гостями тут же засновали ребята с подносами, стульями и графинами.

Друзья молчали, вдоволь наговорившись о событиях прошедшего дня. Анисья рассказала о подслушанном разговоре Аси с отцом, Митя же наконец признался, о чем беседуют Вещий Олег и Николай Писарев.

– Почему сегодня ты так печален? – спросила Анисья, заметив, что Митин взгляд даже на мгновение не останавливается на маленькой фигурке невесты, будто среди розовых кустов внизу ходит не она, а совершенно посторонняя девица. – Из-за того, что Звездинка намекал на тайну, которую якобы о тебе знает? Или из-за чего-то другого?

– Я целовался с Рубцовой, но вместо нее представлял Василису, – ответил Митя, и Анисья недоверчиво повернулась к нему, на миг онемев от изумления. Митина откровенность оказалась неожиданной. Даже в детстве, когда она случайно заставала его с какой-нибудь знакомой девчонкой за невинным полудетским поцелуем, он отнекивался и дразнил ее, уверяя, что она все придумала. Личная жизнь Мити всегда оставалась недоступной для обсуждения. Анисья толком не знала, какие на самом деле отношения были у него с Марьяной – говорили ли они об их совместном будущем? Признавались ли в чем-то друг другу?

– С… Рубцовой? – только и смогла пробормотать она. – Но с чего это?

Митя с Севой переглянулись.

– Случайно вышло. Да это и не суть истории.

– Я понимаю, но… – Она снова поглядела на сад, расцвеченный огоньками. Сердце в груди не унималось. Да, наверное, Митя должен был грустить из-за Василисы. Это было, пожалуй, логично. Но при чем тут Рубцова? Она поджала губы и крепче обхватила колени. Она, разумеется, замечала, что Елена заигрывает с ее братом – но то была обычная манера молодой вдовы. Она общалась так со всеми привлекательными мужчинами, и сложно было представить, что это общение могло вылиться во что-то большее. Интересно, все ли Митя рассказал? Действительно ли они только целовались?

– Недавно Марго спрашивала меня, – наконец выдавила Анисья, – могут ли маги из высшего света, заключив брак, открыто заводить любовников и любовниц.

Митя и Сева промолчали, будто чувствовали в вопросе подвох.

– Точнее… – продолжила Анисья. – Она спросила не так. Прямее, конечно, это же Маргарита. – Она усмехнулась своей неудачной попытке скрыть часть правды. – Она спросила, почему Митя не может жениться на Долгорукой, но продолжать отношения с Василисой.

– И что ты ответила? – без выражения спросил ее брат.

– Что в теории это возможно. Но ведь это не способствовало бы укреплению вашей с Марьяной семьи. Да, иногда в нашем обществе люди заводят любовников…

– Иногда? – перебил ее Сева с язвительным смешком.

Анисье вдруг некстати вспомнилось, как Стася Романова именно Севе прочила роль чьего-нибудь любовника, потому как на брак с богатой девицей он рассчитывать не мог.

– Ну, те маги, что не обретают в браке любовь… – попыталась объяснить она.

– Примерно так, – встрял Митя, но тон его все еще был каким-то пустым и равнодушным. – С Василисой это… невозможно. И я больше не хочу это обсуждать.

– Я понимаю! – Анисья робко погладила его по спине. – Я знаю, как это тяжело – остаться с чувствами, которые нельзя показывать…

На этот раз чрезмерной оказалась ее собственная откровенность. Она как-то разом осознала, что оба ее собеседника поняли намек. До ее плеча дотронулся Сева. Она не обернулась: от этого теплого дружеского прикосновения стало только хуже.

Она уже давно не мечтала о нем. Не представляла их свадьбу, на которой все, несомненно, были бы счастливы – и она, и жених, и ее брат, радовавшийся союзу любимой сестры и лучшего друга. Эта картинка из ее наивных детских фантазий успела сильно померкнуть. Она устала ждать, что он обратит на нее внимание, скажет ей о своей любви, теперь она задавала все больше вопросов самой себе: почему она первая с ним не поговорила? Почему ограничивалась только таинственными намеками, не спрашивала прямо, не пыталась рассказать о своих чувствах как-то иначе? Почему она предпочла отдать всю инициативу ему и страдала от того, что ничего не происходит?

Если верить Велес, эти вопросы были заданы не до конца верно, иначе почему ни на один из них она не получила четкого ответа?