Он остался один – без денег, без родителей и без связей – против целой системы образования, которая лично от него требовала снять штаны и прогнуться под уродом, чья власть теперь была неоспорима
Полина, решившая поддержать беседу и сдуру ляпнувшая, что не понимает всех этих протестов, предложила нам начать улучшать положение дел в стране «с себя». Воронцов в ответ разразился такой тирадой, что даже у меня едва не отвалились уши.
Мы кое-как справлялись с зачетами, а сами следили только за тем, что происходит в Москве. Не волновали неуды и двойки, недопуски, придирки преподавателей. А вот полные автобусы других студентов, которых свозили на проправительственные митинги, обещая высшие баллы в зачетке, разжигали в сердцах гнев.
Неужели так бывает, думал я, неужели то, что казалось мне таким большим, таким важным, явилось лишь мороком, каким-то чудовищным наваждением? Да люди же посвящают этому чувства картины, музыку, из окон бросаются, в конце концов! Нелепость какая-то.