Вдруг словно холодок пробежал по ее спине. Обернувшись, в дверях Мариккен увидала мальчика одного с ней возраста, сероглазого, с густой шапкой светлых волос. Он был одет в застиранную белую рубаху с рукавами, засученными до локтей, великоватые штаны, подпоясанные старым шелковым шарфом, и большие охотничьи сапоги.

Мариккен тут же все поняла. Она забралась во владения того самого «тупого Ристарда», с которым ей строго – настрого запретили водиться. Кроме того, она без спросу залезла в его дом и (какой стыд!) была застигнута хозяином за копанием в его вещах!

– Простите, я … я здесь случайно … я ничего не взяла! – быстро сказала девочка, отскакивая от стола.

– Что вы, Мариккен, пользуйтесь здесь всем как у себя дома, – учтиво поклонился ей Ристард. – Ведь я вас ждал.

– Ждали? – удивилась Мариккен, поражённая тем, что «тупой» Ристард не только похож на человека, но еще и очень вежлив, хотя кланяется старомодно. Со слов матери она представляла его себе сумасшедшим и полузверем, что подтверждал вид похожих на собачьи мисок, в которых слуги носили ему еду.

– Конечно, ждал. Я знал, что вы придете.

– Откуда же вы это могли знать? – подозрительно сузила глаза девочка.

– Все очень просто. Я знал, что вам захочется яблок, что вы станете искать их у стены, что увидите в кустах яблоко и, когда полезете за ним, наткнетесь на лаз.

Догадка словно молния пронзила мозг Мариккен.

– Постойте, стало быть, яблоки у стены не падали с яблони? – спросила она.

– Конечно, нет. Ведь яблоня растет в противоположном от стены углу моего сада. Я сам их подбрасывал.

– И зачем же вы их подбрасывали? – возмутилась девочка. – Вы, наверно, хотели посмеяться надо мной, да?

– Ничего подобного, – отверг ее обвинения Ристард. – Просто мне было одиноко, а поскольку вы тоже целый день одна, то я и решил пригласить вас в гости. Только я не знал, как это сделать, чтобы вы не отказались. Не сердитесь на меня, останьтесь, пожалуйста.

– Ну, что ж, пожалуй, я останусь, но ненадолго, – смягчилась сильно заинтригованная Мариккен.

Уже через небольшое время они поладили, перейдя с вежливого «вы» на дружеское «ты». А уж после того, как ими были поджарены на огне камина и съедены кусочки хлеба, надетые на палочки, они стали лучшими друзьями.

– Скажи, Ристард, а та книга на столе, она твоя? – спросила Мариккен.

– Это книга моей мамы, а так как она умерла, то теперь моя.

– Ты рассматриваешь в ней картинки?

– Гораздо больше я люблю читать ее. Это моя любимая книга.

– Так ты умеешь читать? – изумилась Мариккен.

– Читать, писать и считать. А что тут удивительного?

– Так почему же ты ничего не ответил на вопросы экзаменатора, который приезжал, чтобы взять тебя в школу?

– Скажи честно, Мариккен, а ты сама хотела бы в школу, где нужно безвыездно, как в тюрьме, просидеть восемь лет и зубрить всякие нудные книжки?

Мариккен вынуждена была признаться, что не хотела бы. Однако, все еще не доверяя словам Ристарда, она взяла книгу в руки и, словно рассматривая картинки, стала спрашивать у мальчика то одно, то другое. Её изумление вскоре перешло все границы. Не глядя в текст, мальчик рассказал ей все, за чем она следила глазами, так точно, как может рассказать только человек, много раз прочитавший любимую книгу. Также успешно подтвердилось умение Ристарда считать и писать. В довершение всего сердце Мариккен было покорено тем, что мальчик доверил ей свою главную мечту.

– Когда я вырасту, то обязательно стану странствующим рыцарем. Буду защищать и спасать всех обиженных. Вот только оружия у меня нет, а рыцарь должен иметь меч.

– Я помогу тебе, – сказала Мариккен. – Я схожу в комнату, где хранится все оружие, которое есть в нашем замке, и возьму для тебя что – нибудь. Конечно, оно принадлежит твоему отцу, но ведь ты его сын и имеешь право если не на какой-нибудь меч, то хотя бы на кинжал.

– И ты не побоишься? – загорелись глаза у Ристарда.

– У твоего отца много оружия, и оно все ему не нужно. Если я возьму один кинжал, у него останется еще сто двадцать других. Кроме того, он ведь уже не ездит на подвиги, а ты скоро поедешь, значит тебе оружие нужнее.

– О Мариккен! Ты настоящий друг! – закричал от восторга будущий рыцарь. – Когда я стану рыцарем, то обязательно выберу тебя своей дамой и стану посвящать тебе все самые лучшие подвиги, так что имя твое прославится по всему королевству!

Между тем наступил вечер. Сад окутали сиреневые сумерки. Ристард проводил Мариккен до лаза в стене, где они попрощались, договорившись встретиться на следующий день.

3.

Госпожа Хеллинор не могла нарадоваться на прилежание дочери. Едва солнце розовило окно в ее спальне, как Мариккен вскакивала, быстро одевалась, завтракала и, схватив в охапку пяльцы, быстро бежала в сад, чтобы заняться, как думали ее родные, рукоделием.

Для Мариккен началась новая жизнь. Отныне для нее не существовало нудных дней, однообразных, как вечно дурное настроение госпожи Хеллинор. Стоило девочке пролезть в лаз под стеной, как она оказывалась в совершенно ином мире. В этом мире она уже не была никому не нужной Мариккен. Здесь она была Прекрасной Дамой самого сильного и смелого рыцаря на свете. Конечно, пока Ристарду выезжать на подвиги было рановато, но уже сейчас к ним следовало подготовиться. Подготовка началась с того, что Мариккен принесла мальчику небольшой кинжал из коллекции оружия его отца. Это был недорогой и очень простой кинжал с изображением медной змейки на ручке. Поскольку всякое рыцарское оружие должно иметь собственное имя, кинжал назвали «Змейкой».

Дети начали разыгрывать всяческие подвиги, чтобы Ристард знал, как ему нужно будет поступать в будущем, если он окажется в сходной ситуации. Обычно подвиг начинался с того, что Мариккен усаживалась на суку какого – нибудь высокого дерева, или залезала в дупло. Она изображала беззащитную даму в плену у злодея. Ристард уходил подальше, а через некоторое время появлялся, с яростными криками разрубая заросли крапивы, как будто они были настоящими врагами, прислужниками злодея. Затем он падал на одно колено и рассказывал даме, сколько трудов он приложил ради ее спасения. Потом рыцарь и дама бежали, а вдогонку за ними бросался злодей. По дороге он устраивал им всякие ловушки, подбрасывал пропитанные ядом предметы, подсылал наемных убийц. В конце концов, все оканчивалось поединком между злодеем и рыцарем, в результате которого дама поздравляла последнего с победой и врачевала его раны. После излечения рыцарь ехал на следующий подвиг.

Надо сказать, что Мариккен не всегда была дамой, которую следовало спасать. Иногда в игре она изображала дочь тюремщика, освобождавшую посаженного злодеем в тюрьму героя, которого затем, переодевшись мужчиной, сопровождала в приключениях.

Когда рыцарские подвиги слегка приелись, дети стали играть в кладоискателей. Один из них рисовал карту и в обозначенном месте прятал какую – нибудь вещь, которой давалось громкое название. Например, кусок красного кирпича мог изображать огромный рубин. Второй должен был искать, в то время как первый, изображая его глупого спутника, сбивал товарища с верной дороги. Когда и клады надоели, стали играть в охотников на диких зверей. Для этого на берегу ручья был выстроен шалаш, устроен очаг, на огне которого варился компот из яблок и поджаривался хлеб, заменявшие «дикие» плоды и «мясо» убитой добычи.

Однажды, в самый разгар «охотничьего» сезона, Мариккен пришла очень поздно.

– Наконец – то! – увидев ее, воскликнул Ристард. – Я думал, ты совсем не придешь!

– Кажется, я действительно не смогу приходить несколько дней вподряд, – грустно сказала Мариккен.

– Что–то случилось?

– Да, сегодня вечером к нам приезжают гости, а завтра вся семья, кроме меня, поедет на охоту. Мама сказала, что на охоте девочкам не место. Я буду ждать их дома, а когда они вернутся, то меня наверняка заставят быть все время на глазах, чтобы развлекать гостей игрой на клавесине и пением.

– Мариккен, не расстраивайся, – попытался утешить ее Ристард. – Пускай они едут на свою глупую охоту, а мы будем играть здесь в свою. А уж дни, когда у вас будут гости, я как-нибудь перетерплю.

– Ристард, ты так говоришь, потому что не знаешь, на кого будут охотиться, – со слезами на глазах сказала Мариккен.

– На кого же?

– На Зверя Рыкающего.

Ристард побледнел и поджал губы так, как он всегда делал в случае сильной обиды. Дело в том, что Зверь Рыкающий был огромный кабан, наносивший огромный урон местным крестьянам. За ночь он мог перерыть все огороды и выкорчевать все сады непонравившейся ему деревни. Из-за этого кабана крестьяне не могли пойти в лес, чтобы набрать хвороста или грибов, а уж после наступления сумерек ни один из них не решился бы в одиночку пройтись по пустынному полю или дороге. Ристард и Мариккен мечтали, что победа над Зверем Рыкающим станет первым громким подвигом мальчика, а теперь все срывалось. Нет, им вовсе не завидно было, что злодеяния Зверя прекратит кто-то другой, просто им было обидно, что все произойдет без их помощи.

– Знаешь что, – сказал Ристард тихо, – если они не хотят взять нас на охоту (сказав «нас», он несколько преувеличил), ну и не надо. Обойдемся и без них. Пусть мы не сможем принять участия в охоте на этого злодея с копытами, но мы можем тихонько пробраться в лес и посмотреть на все это со стороны.

– Правда! – обрадовалась Мариккен и захлопала в ладоши. – Мы проберемся в лес тайком и все увидим! Только не забудь захватить с собой «Змейку» на всякий случай!

Договорившись встретиться на следующее утро, дети расстались. Вечером Ристард слышал, как за стеной в честь приехавших гостей гремела музыка, шипели бенгальские огни и хлопали хлопушки. Мальчик лег на свою старую скрипучую кровать, следя из – под ресниц за алыми, подернутыми сединой углями, потухавшими в очаге. В душе он твердо решил не ограничиваться наблюдениями за охотой на Зверя Рыкающего. Ночью ему снились охотничьи сны с погонями и схватками.

На следующее утро, вскочив чуть свет, Ристард едва дождался прихода Мариккен.

– Бегом! – крикнула девочка. – Они только что выехали и не могли еще скрыться из виду! Я приготовила нам лошадь, правда, одну на двоих. Она – в кустах, за воротами!

– Ничего, ради того, чтобы увидеть охоту на Зверя Рыкающего, и одна сойдет! – решительно заявил Ристард.

Дети побежали к месту, где была укрыта лошадь. Мариккен легко вскочила в седло, потому что хотя на нее и мало обращали внимания, однако, как всякую благородную девицу, верховой езде обучали. Ристард влез с трудом и сел позади девочки, так как до этого дня ему не приходилось близко подходить к лошади. То, что ее будущий рыцарь плохо ладит с седлом и стременем, слегка поколебало веру Мариккен в его способности к подвигам. Но время не ждало! Блестящая кавалькада охотников уже скрывалась в дальнем лесу, а нашим героям нужно было успеть не пропустить главные события!

«Пошла! Вперед!» – тоненьким голосом закричала Мариккен и ударила маленькими ногами в бока лошади. Та рванула и понеслась. Первый раз Ристард скакал верхом, и хотя он сидел позади девочки, а не впереди, как бы следовало рыцарю, он был полон решимости принять в охоте самое активное участие. Шелковистые русые локоны девочки, сдуваемые ветром, мешали ему смотреть вперед. Сердце его ликовало.

Вот они и на опушке леса! Но где охота? С разных концов доносится лай собак и трубные звуки рогов.

– И почему девочек не обучают, как узнать по лаю собак и звукам рогов, где самый большой гон! – рассердилась Мариккен. – Ну как мы теперь определим, куда нужно скакать?

– Давай поедем прямо в чащу, а там разберемся, – предложил Ристард, который в данном случае ничем не мог помочь своей подружке: ведь и его ничему подобному не учили.

Дети направили лошадь в лес. Когда они заехали довольно далеко, впереди них послышался страшный шум, кусты раздвинулись и из них выскочил взмыленный ошалевший конь, на спине которого из стороны в сторону болтался бледный как полотно Френц. Вслед за ним из кустов выбежал огромный кабан. Два огромных клыка, торчавших из его пасти, напоминали два ятагана, шерсть в холке стояла дыбом, а маленькие, горящие ненавистью глазки, налились кровью. Животное было готово разорвать каждого на своем пути. Это и был знаменитый Зверь Рыкающий.

Сделав два стремительных прыжка, кабан нагнал коня и точным ударом своих клыков подсек ему передние ноги. От неожиданного удара конь упал на колени и полетел кубарем, а Френц, вылетев из седла и зацепившись курткой за сук старой липы, завопил что есть мочи. Взбесившийся от вида крови и воплей незадачливого охотника зверь решил довести свое дело до конца и расправиться в первую очередь с тем врагом, который издавал больше шума. Тем более было очевидно, что сук, на котором повис Френц, долго не выдержит.

События развивались столь стремительно, что времени для раздумий не оставалось. И Ристард решился на отчаянный поступок. В мгновение ока он соскочил с седла, выхватил «Змейку» и, прыгнув на зверя, что есть силы вонзил ее в левый бок кабана. От этого удара и резкой боли секач взметнулся и, отбросив мальчика, изогнулся в сторону торчащего оружия с намерением вытащить его. После неудачной попытки избавиться от причинявшего страдания предмета, взбешенный зверь издал такой рев, что эхо семь раз повторило его, а затем наступила гробовая тишина, лишь слышно было, как упали в чаще старые сосны. Кабан хотел пойти в атаку на Ристарда, но оружие сделало свое дело. Секач неожиданно обмяк, передние ноги его подкосились, и он упал мордой в землю в нескольких шагах от мальчика Красные злые глаза его потухли, послышался тяжелый вздох, и Зверь Рыкающий умер.

Вслед за тем послышалось, как отряд всадников продирается сквозь лесные заросли. Люди взволнованно выкрикивали имя Френца, и среди их голосов особенно выделялся голос Гнея Вельена. Ристард сразу понял, какая опасность им угрожает, если отец увидит его и Мариккен здесь. Он бросился к девочке с криком: «Бежим, Мариккен!» Но лошадь, на которой сидела девочка, испуганная предсмертным криком Зверя Рыкающего, встала на дыбы и заплясала на месте, храпя и не давая ухватиться за ее поводья. Она даже пыталась сбросить Мариккен, но, к счастью, та крепко сидела в седле. Ристард, хотевший ее усмирить, подошел слишком близко и, опускаясь на передние ноги, лошадь ударила его копытом. Мальчик отлетел в заросли густого малинника.

Пока дети боролись с лошадью, Френц быстренько слез с дерева, вынул кинжал Ристард из раны кабана и вставил свой. Когда испуганные Гней Вельен, госпожа Хеллинор и гости выехали на поляну, он стоял, поставив правую ногу на рыло кабана.

– Мальчик мой, неужели ты убил это чудовище? – вскричала госпожа Хеллинор.

– Разве вы не видите, маменька, моего кинжала в его ране? – надменно ответил Френц, горделивым движением откидывая со лба сои завитые кудри.

Завидев других лошадей, лошадь Мариккен успокоилась, но было уже поздно. Девочка похолодела, представив, как обрушится на Ристарда гнев Гнея Вельена, если он увидит его здесь.

– Лежи тихо! – шепнула она ему.– Тебя с их стороны не видно, а меня сильно не накажут.

Ристард не ответил. Удар был так силен, что его слегка оглушило, и он еще не совсем пришел в себя.

Тут лошадь Мариккен громко фыркнула, и все охотники повернулись к ней.

– Мариккен! – закричала госпожа Хеллинор. – Что ты здесь делаешь? Я же приказала тебе оставаться дома!

– Но я…

– Молчи, я запрещаю тебе оправдываться, потому что ты будешь врать! Езжай домой, негодная девчонка, и дожидайся там наказания!

– Но, мамочка, я…

– Молчи и делай, что велено! Эй, слуги, проводите-ка эту девицу домой!

Ристард, сдерживая стоны от боли, молча смотрел, как слуги окружили Мариккен и повезли домой. Он ничем не мог помочь ей. Ведь если бы выяснилось, что девочка не только без спроса поехала в лес, но еще и в компании с ним, наказание ее стало бы еще тяжелее.

Гости, отвлеченные было от славного героя дня, стали восхищаться Френцем и удивленно обмеривать тушу поверженного Зверя Рыкающего. Френц, гордо выпятив грудь, но скромно опустив глаза, поведал всем, как легко ему удалось при известной ловкости повергнуть столь мощного врага. Правда, временами «герой» бросал косые взгляды в сторону малинника, но ни один листок там даже не шелохнулся.

Зверь Рыкающий оказался в длину десять локтей, а в высоту в холке – шесть локтей. Один его клык был равен длине двух пальцев госпожи Хеллинор, а в толщину – три ее пальца.

– Такой подвиг не должен остаться без награды! – воскликнул один из гостей, богатый и знатный граф Ги де Олонь. – Сегодня же вечером я своей графской властью посвящу этого мальчика в рыцари!

–Ах, какая честь! – расцвела улыбками госпожа Хеллинор.

– Мы так благодарны, что вы удостоили такой милости нашего сына! – до земли поклонился рыцарь Гней Вельен, сняв шляпу в знак почтения, и так размахнулся ей, что сбил с елки низко висевшую шишку.

– Давайте тогда поторопимся домой, дорогой граф, – усиленно залебезила перед знатным гостем госпожа Хеллинор, – а иначе мы не успеем подготовиться к этому замечательному торжеству.

Все гости, успевшие утомиться и проголодаться, дружно поддержали ее своевременное высказывание. Они пришпорили своих коней, и вскоре блестящая кавалькада всадников скрылась в пыли дороги, ведущей к замку.

До самого глубокого вечера шли приготовления к посвящению Френца в рыцари, а когда деревья сада стали похожи на плотные черные силуэты на фоне темно – синего неба, то на его аллеях, выложенных ракушками, были установлены столы с белоснежными скатертями. На столах было поставлено огромное количество серебряных блюд, кубков, цветных стеклянных ваз и фарфоровых чашек с разнообразными яствами. Гвоздем стола стал заливной осетр, обложенный со всех сторон фруктами, с морковкой, торчащей изо рта.

Темные аллеи освещались китайскими фонариками и крутящимися фейерверками. То и дело воздух оглашало хлопанье петард и шутих, а в небе вспыхивали разноцветные огни.

Ради такого праздника Мариккен была прощена. Да и кто стал бы развлекать гостей игрой на клавесине, если бы она была заперта в темной комнате? Девочку нарядили в белое кисейное платье, а ее густые русые волосы завили в локоны. На голову ей надели венок из белых роз.

– Иди и будь поблизости от главного стола, – наказала дочери госпожа Хеллинор.– Когда я тебя позову, ты выйдешь и споешь гостям.

– Хорошо, мамочка,– ответила Мариккен, но побежала не к столу, а к лазу в стене. В спешке венок ее потерялся, а платье, несколько раз зацепившись за что – то, подозрительно затрещало.