Читать книгу «Осколки моря и богов» онлайн полностью📖 — Марины Комаровой — MyBook.

Глава 3
Шепчущий с ветром

Сама, не понимая почему, вздрогнула, когда тихий шелест соленой воды затопил все вокруг. Смешался с ветром – голодным, злым, гуляющим по степи, а потом ухающим со всего разгону в море.

«Этого не может быть», – прошептала про себя, прекрасно зная, что может.

Кто-то со мной играет. Смотрит на реакцию. Смеется за тонкой гранью реальности.

Земля вдруг ушла из-под ног. Я вскрикнула, но голос утонул в насмешливом шелесте волн.

– Мы – вечность. Мы – время. Мы видели эти места, когда нога человека не ступала по этим берегам. Нам ли слушать вас, кто пришел на день?

Во рту пересохло, перед глазами все застлала непроницаемая мгла. В одно мгновение я потеряла возможность слышать и ощущать. Даже возникший внутри ужас не полностью почувствовался, оставшись словно за стеной из толстого стекла.

А потом вдруг ударило солнце. До боли, до слез. Заиграло живым серебром в голубой с прозеленью воде, приласкало мое лицо мягким жаром лучей. Ветер налетел, закружил желтый песок.

«Какой еще песок? – совсем не к месту мысленно изумилась я. – Ведь тут битый ракушняк».

– Смешные вы, чужие…

Сквозь танцующие песчинки я с трудом сумела различить фигуру сидящего человека. Ноги скрестил, руки поднял. Длинные пальцы вырисовывали в воздухе странные узоры. Откуда-то донесся звон колокольчиков и глухой стук барабанов.

Я засомневалась: человек ли?

Слишком плавные движения, слишком странно изгибается – уж скорее колышется на ветру, как степной ковыль.

Существо захватило песок одной рукой и тоненькой струйкой начало пересыпать в открытую ладонь. Ветер стих. Но золотисто-желтая песчаная пелена осталась. Внезапно я осознала, что мне крайне важно узнать, сколько времени будет пересыпаться песок. Ведь именно…

– Еще рано! – прошипел кто-то на ухо и с силой вытолкнул назад.

Мобильный обжег пальцы. Я невольно вскрикнула и выпустила трубку. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Голова гудела. Будто сквозь плотную пелену с улицы доносились детский смех и громкий говор взрослых.

Потерев лицо ладонями, пытаясь стереть наваждение, я осмотрелась. Никакого и намека, что только что меня выбросило из реальности. Чайник, чашка, кровать, белые стены.

Кто-то определенно получает удовольствие от игры. С одной стороны – не привыкать, с другой – приятного мало.

Я бездумно уставилась на пол, на бежевый коврик. Внезапно вспомнилось, что едва я открыла глаза, сразу увидела рыбацкий крюк. Теперь его нигде не наблюдалось.

Обыскав всю комнату, я поняла, что от крюка и след простыл. Какое-то время покорив себя за нерасторопность и растерянность, ухватила полотенце и пошлепала в душ. Кожа покрылась испариной, а волосы тонкими прядями липли к шее. Ненавижу лето.

Прохладная вода привела в чувство. Загадочный перенос в другие место и время отошел на задний план. Ощущения, конечно, не из приятных, но, возможно, Грабар сумеет достать что-то ценное.

Быстро одевшись, я еще раз окинула взглядом номер. Почему-то появилось стойкое ощущение, что здесь находится кто-то еще. Прислушалась. Пропустила по телу земной ток, стараясь дотянуться до самой земли, на которой воздвигли здание.

Разочарование кольнуло острой иголочкой. Ничего чужеродного и непонятного. Жаль. Дом удивленно отозвался тысячами шепотков: настороженными, любопытными, заинтересованными. Почуял чужачку. Но чужачку, способную говорить на его языке.

Я улыбнулась и мягко погладила сухую белую стену.

– Верю-верю, – прошептала еле слышно, посылая сквозь кончики пальцев энергию земли. – Не ты желаешь мне зла, не я тебе.

Дом словно шумно выдохнул и успокоился.

Однако прежде чем закрыть дверь и провернуть ключ в замке, еще раз внимательно оглядела номер. Что-то не так.

Бодро спустившись со второго этажа, я едва не столкнулась с давешними девчонками. Рыженькая знатно подрумянилась на солнце: от икр до кончика вздернутого носа, усыпанного золотыми веснушками. Брюнетка выглядела получше: то ли сидела в тени, то ли просто не становится угольком сразу. Она угрюмо поглядывала на подругу и тянула сумку и зонтик. Зонтик, кстати, выглядел весьма плачевно. Судя по всему, его все же сдуло в море.

– И не надо ничего говорить, – внезапно огорошила рыжая.

Я озадаченно проводила девчонок взглядом. Брюнетка прошла мимо меня, но потом обернулась и легонько пожала плечами, мол, не берите в голову. Я с трудом удержала улыбку. Вот говоришь же, ан нет! Все надо сделать по-своему.

На этот раз дорога к морю показалась куда короче. Дом Далевой заведомо обошла стороной. Надо подождать до темноты, тогда можно и приближаться. Как раз и местность вокруг прощупаю – будет куда удобнее набрести на след Кристины. Детский – он легкий, серебристый, почти прозрачный. Душа человека уходит из бренного мира, а след остается. Но не слишком долго. Лучше всего искать в течение трех дней. Хорошо держится – до девяти. К сороковому дню после смерти истлевает до невидимой ниточки. Кое-какие отголоски могут оставаться и до года, но очень редко. А детский след вообще поймать нелегко – слишком мало ребенок провел времени на земле, вот и не держит его нисколечко.

Солнце медленно катилось к закату. Отдыхающих стало чуть меньше, но ненамного. Я остановилась возле бетонной стены, исписанной краской из баллончика, на приличном расстоянии от лениво накатывавших на горячий от дневного зноя берег. Море – это хорошо. Но не для меня.

Мимо прошли бабушка с дедушкой, ведущие за руки непоседу-внука. Внук бросил на меня любопытный взгляд и вприпрыжку поскакал дальше. Конечно, выглядит немного странно: все смеются, загорают, плещутся в волнах. Только я не вписываюсь в эту радужную картину. Не так внешне, как внутренне. Мой отдых остался в городе. Что бы там ни говорили, а город я люблю. Даже несмотря на то, что там Городовой…

Ветерок легонько пошевелил волосы, огладил предплечье, коснулся кисти. Я замерла. Знакомо. Значит, не ошиблась в своих выводах. Легонечко пристукнула каблуком по земле – пробежала едва ощутимая дрожь. Проходившая мимо рыжая собачонка недовольно тявкнула.

Ветер налетел снова. Окутал теплыми прозрачными объятьями, зашептал на тысячах языков, убаюкал, как маленького ребенка. Стало почему-то уютно и немного щекотно. Я невольно рассмеялась.

– Какое чудо, – раздался за спиной чуть хрипловатый мужской голос. Тихо-тихо – не понять: где шепот ветра, а где – человека.

Слева возникла длинная тень. Солнце окрасило волны золотисто-красным. Показалось, что на мгновение удалось ощутить на своей щеке чье-то осторожное дыхание. Я медленно развернулась. И пораженно замерла, уставившись в пустоту перед собой. Никого. Захотелось протянуть руку и пощупать воздух. Понимая, насколько это будет глупо выглядеть со стороны, я все же воздержалась.

Тихий смех, раздавшийся у самого уха, заставил вздрогнуть.

– Чудо, – выдохнул невидимый собеседник. – Ничего не бойся – дождись тьмы. Я появлюсь.

Сердце бешено застучало. Меня нашел Шепчущий с ветром. Сам нашел. Это и радовало, и напрягало одновременно. Из всех чувствующих они самые неуловимые. Да и неудивительно, когда сам ветер в покровителях.

Цепочка следов выстроилась прямо передо мной.

– Пошли-и-и… – выдохнул ветер, рассмеялся нечеловечески, как сказочное существо, сошедшее со страниц незаконченного романа.

Что-то ухватило меня за запястье и уверенно потянуло куда-то вперед. Сердце испуганно екнуло, однако мне не дали опомниться, утягивая дальше. Только не по поросшей высохшей травой дорожке, а по воздуху. Сквозь время и… Я зажмурилась от нахлынувших на меня образов. Время и сознание…

Вокруг стоит запах яблок.

– Мама, смотри, какие ракушки! – звучит звонкий голос Кристины. – Я такие никогда не видела!

Солнце в зените. Мать подходит близко-близко. Смотрит на маленькие ладошки, на которых странно поблескивают вытянутые веретенообразные предметы. Она хмурится, убирает за ухо светлую прядь.

– Это не ракушки, – говорит глухо и забирает с руки дочери три серебристых веретенца.

Снова долго смотрит. Море накатывает на берег, целует ее босые ступни. Мать шепчет что-то одними губами – сухими, потрескавшимися. И опять всматривается, словно хочет в чем разобраться. А потом вдруг поднимает голову, щурится, глядя на раскаленное солнце. Сжимает руку так, будто хочет раздавить серебристые безделушки. И потрескавшиеся губы приоткрываются.

– Будь ты проклят, – шепчет она, и меня резко обжигает волна ненависти.

Размахивается и зашвыривает веретенца в воду. Три серебряных блика вспыхивают маленькими звездочками и падают в зеленоватые холодные волны. Откуда-то доносится странный гул, в котором слышится издевательский смех.

Кристина вздрагивает и хватается за белую юбку матери.

– Мама, что это?

Мама…

Я открыла глаза и шумно выдохнула. Черт, кажется, стою у самой кромки моря. Хорошо меня потянуло. Посмотрела украдкой по сторонам – никто на меня не пялится. Это хорошо. Значит, Шепчущий сделал все красиво.

Море с шипением плеснуло на мои ноги, заставив вздрогнуть. Холодно. Я тут же сделала шаг назад. Кажется, короткое путешествие на побережье малой кровью не обойдется. Все так или иначе пытаются сунуть меня в воду.

Но выхода нет. Ждать, пока пылающий шар солнца скатится за горизонт – тогда можно посмотреть на моего неожиданного собеседника. Порой бывает, что, получив слишком серьезный дар, его сложно удержать в себе. И тогда начинаются… неприятности.

Я вздохнула, задумчиво глядя на воду. Ветер снова растрепал мои волосы, игриво дернул свободную футболку. Подожди, радость моя, еще чуть-чуть. Тогда и с хозяином твоим поговорю, и тебя приласкаю.

Я хорошо слышу землю. Не жалуюсь. Не зря считаюсь одной из лучших специалисток в Херсоне… и во всем южном регионе. Потому Городовой и терпит меня. Впрочем, должок за ним тоже имеется…

– Скоро… – прошептали рядом. – Закат солнца – как конец жизни. Но там, где заканчивается одна, сразу же начинается другая.

Ветер заволновался, кинулся на волны, вспенил их белыми гребешками.

– Да ты мудрец, – лениво оборонила я.

– Да, я такой, – тут же согласились со мной. – Станешь тут мудрецом, когда рядом с тобой Трое и Сестра.

Сказанное заставило вздрогнуть. Этого я не ожидала.

1
...
...
8