– Ваша Светлость, у Вас есть ключ, который подходит ко всем дверям замка… Если Вы не доверяете мне, то можете открыть и в любое время проверить все, что только пожелаете. Вы хозяйка замка, и никто не посмеет Вам перечить. Король приказал казнить любого по первому Вашему слову, и стражники, и весь гарнизон замка выполнят любой Ваш приказ.

– Рон, я полностью доверяю тебе. Я хотела услышать твое мнение о том, насколько девочкам там будет уютно.

  Дворецкий рухнул на колени:

– Ваша Светлость, Вам, конечно, может не понравиться, как я все распорядился устроить там, но неужели Вы думаете, что я мог умышленно сделать что-то противоречащее Вашему приказанию?

– Рон, – герцогиня шагнула к дворецкому и нежно коснулась его плеча, – ты постоянно падаешь передо мной на колени, стоит мне хоть о чем-то спросить тебя. Что произошло?

– Ваша Светлость… – дворецкий совсем склонил голову, – я лишь пытался ни чем не прогневить Вас…

– Рон, – герцогиня рукой ласково приподняла голову коленопреклоненного дворецкого и заглянула ему в глаза. – Последнее время тебя, да и всех слуг будто подменили. Я знаю, что герцог очень суров, особенно со слугами, но я ведь никогда не наказывала тебя…

– Да, Ваша Светлость… – Рон попытался отвести взгляд.

– Рон, я бы хотела узнать причину, хотя настаивать не буду.... Жаль, конечно, что ты не доверяешь мне, но что поделать, я приму это как данность, – герцогиня убрала руку от лица дворецкого, отошла к окну и отвернулась, тон ее заледенел. – Можешь идти. Скажи леди Гиз, что завтра я сообщу, когда встречусь с девочками.

– Ваша Светлость… я все расскажу, только не сердитесь… – Рон встал и шагнул к ней.

– И что же произошло? – герцогиня обернулась к нему.

– Ваша Светлость… – дворецкий потупил голову, – Вы помните, Клепон, слуга, что прислуживал Вам, как-то опрокинул за обедом соус Вам на платье… Так вот, после того случая Его Светлость герцог в присутствии короля собрал всех слуг в центральной зале и сказал, что он напоминает нам, что может не только наказывать, но и казнить любого по своему усмотрению. А потом сказал, что в первую очередь будет требовать от всех беспрекословного подчинения Вам, Ваша Светлость. И если кого-то заметит в нерадении или недолжном почтении, строго накажет. Что все должно в первую очередь докладываться Вам, и на все испрашиваться Ваше соизволение, и только после этого все это должно докладываться ему. Ему же все должны докладывать обо всех случаях, когда они заметили кого-то в нарушении этих правил, потому что те, кто не сообщили ему о них, будут также наказаны. А потом он приказал стражникам взять Клепона, отвести на двор и казнить. Вы еще прибежали тогда во двор и просили герцога и короля прервать казнь.

– Так его казнили из-за этого? – герцогиня закусила губы и отвернулась. Она помнила, как прибежала во двор, увидев из окна приготовления к казни, и как спрашивала и герцога, и короля, в чем тот слуга столь сильно провинился, и как, не дождавшись никаких пояснений, просила помиловать несчастного. Все ее старания тогда оказались напрасными. Герцог ответил ей, что готов выполнить любое ее желание, но только не связанное с вопросами наведения порядка в замке. Что она может пожелать все, что угодно: и назначить бал, и чтобы ее манто сзади всегда носили двое слуг или чтобы во время обедов все слуги были одинаково одеты. Он проследит, чтобы все было исполнено. А как и каким образом он будет добиваться исполнения ее желаний, он будет решать только сам. И его тут же поддержал король, заявивший, что герцог абсолютно прав и его милой кузине ни к чему вникать в тонкости поддержания порядка в замке и наказания слуг. Ей надо при необходимости лишь пожаловаться герцогу на их нерадение, чтобы тот все исправил. И еще добавил, что закон в замке должен соблюдаться неукоснительно, и это обязанность мужчин – следить, чтоб он исполнялся.

– Да, выходит, что так, Ваша Светлость… – дворецкий согласно кивнул и продолжил: – Теперь все очень боятся, что герцог заподозрит их в нерадении, поэтому докладывают ему о малейших промахах как своих, так и окружающих. Лишь в этом случае он может ограничиться устным выговором или нестрогим наказанием, в противном случае он поступает с провинившимися очень жестоко…

– Ну что же, Рон, теперь мне стало все понятно, – герцогиня тяжело вздохнула. – К сожалению, повлиять на решение герцога я никак не могу. Но ты передай ему, пожалуйста, что я расспрашивала тебя о его дочерях и твоих приготовлениях к их приезду и была довольна тем, что ты сделал.

– Да, Ваша Светлость. Вы несказанно добры, – Рон склонился к руке герцогини, коснулся губами кончиков ее пальцев и поспешно вышел.

  Войдя в апартаменты герцога, дворецкий склонился в низком поклоне, – Ваша Светлость…

  Герцог нетерпеливо ходил по собственному кабинету и явно ждал его.

– Ты был у герцогини, докладывал ей о приезде юных леди? – сразу же спросил он.

– Да, Ваша Светлость, – Рон склонился еще ниже.

– Что она сказала?

– Я рассказал ей обо всех приготовлениях к приезду юных леди и о том, что леди Гиз просила разрешения представить ей их завтра, чтобы они могли отдохнуть с дороги.

– И что она?

– Ее Светлость сказала, что завтра сообщит леди Гиз, когда захочет увидеть юных леди. И что она довольна теми приготовлениями, что я осуществил к их приезду.

– Ты запер переход?

– Да, Ваша Светлость.

– Отдай мне ключ.

– Конечно, Ваша Светлость, как пожелаете, – дворецкий достал из кармана связку ключей и, сняв один из них, протянул герцогу.

– Больше ключей от перехода нет, я надеюсь? – взяв ключ, жестко спросил тот.

– Больше нет, Ваша Светлость. Лишь ключ герцогини, который ей отдал король и который подходит ко всем дверям.

– Это я знаю, – герцог убрал ключ и сказал: – Ты свободен.

– Благодарю, Ваша Светлость.

– Надеюсь, ты не забыл, что я не люблю, когда кто-то, особенно вечером, без дела шатается по замку…

– Ваша Светлость, все слуги предупреждены и не выходят из своих комнат без вызова или приказания.

– Тебя это тоже касается.

– Я стараюсь, Ваша Светлость. Но сложно следить за порядком в замке, не покидая своих комнат.

– Рон, если тебе это сложно, я могу заменить тебя кем-нибудь более сообразительным, – раздраженно проговорил тот.

– Я все понял, Ваша Светлость, я буду очень стараться, – дворецкий снова низко склонился. – Вы позволите мне сейчас передать леди Гиз ответ герцогини?

– Я все скажу ей сам, – резко произнес герцог и, не дожидаясь ни ответа, ни ухода дворецкого, вышел из своих апартаментов и быстрым шагом удалился. По тому, куда он направился, Рон догадался, что герцог решил навестить своих дочерей, не дожидаясь завтрашнего дня, и передать леди Гиз ответ герцогини.

  Герцог, отперев переход, прошел в крыло, отведенное его дочерям, и, рывком открыв дверь, вошел в комнаты леди Гиз. Та сидела за туалетным столиком с распущенными волосами. Испуганно обернувшись на звук распахиваемой двери, она поспешно встала и, чуть склонив голову, тихо произнесла:

– Я не ждала вас сегодня, Ваша Светлость. И очень надеюсь, что впредь, прежде чем войти, Вы предварительно хотя бы постучите.

– Считаете, что я должен стучаться, прежде чем войти куда-либо в своем собственном замке? Так вот, предупреждаю заранее: этого не будет! – резко ответил ей герцог. – И если Вас это шокирует, можете хоть сейчас убираться отсюда. А королю я передам, что опекунша, позволяющая себе вовремя не доложить о прибытии в замок, не может находиться на службе короля. Вы, леди, видимо, забыли, на каких условиях Вас прислал сюда король… Так мне нетрудно и напомнить! Кстати, сейчас у Вас последняя возможность покинуть этот замок, больше я не буду предлагать Вам покинуть его… а если Вы еще хоть раз позволите себе что-то подобное или будете разговаривать со мной в таком тоне, то я прикажу стражникам наказать Вас, причем так, чтоб даже мысли о возможности подобного поведения навсегда исчезли из Вашей головы.

– Ваша Светлость, – леди Гиз потрясенно воззрилась на герцога, – Вы говорите это мне?

– А кому же еще? По-моему, кроме нас двоих в комнате больше никого нет.

– Вы действительно осмелитесь велеть наказать меня, Ваша Светлость?

– Действительно. И чтобы это не было для Вас неожиданностью, предупреждаю заранее, – произнес он тоном, не терпящим возражения. – Поэтому если Вы намерены еще хоть раз позволить себе что-то в этом роде, Вам следует покинуть замок.

– Ваша Светлость, – леди Гиз в изнеможении взялась рукой за стул, – позвольте мне сесть…

– Садитесь, – сухо кивнул герцог.

– Вы знаете, Ваша Светлость, – опускаясь на стул, проговорила она, – какие обстоятельства стали причиной моего появления здесь, как и то, что я не могу уехать… мне некуда уезжать.

– Это мне известно, – герцог усмехнулся. – Я не гоню Вас, Вы можете остаться. Однако если не хотите быть наказанной, постарайтесь больше не давать мне повода быть недовольным Вами.

– Я постараюсь, Ваша Светлость… – с трудом выговорила леди Гиз. Она явно старалась взять себя в руки и успокоиться, но это никак не удавалось ей. Губы ее тряслись, она с трудом дышала.

  Внимательно посмотрев на нее, герцог подошел к столу, взял графин с водой и налил в стоящий рядом стакан. Потом взял стакан и протянул его взволнованной даме.

– Выпейте и успокойтесь, Розалинда. Я пока еще не отдал приказ о Вашем наказании, и если буду видеть, что Вы стараетесь, не отдам его и впредь…

– Благодарю, Ваша Светлость, – леди Гиз взяла стакан и судорожно приникла к нему.

  Выпив воды, она почувствовала себя лучше. Отставив стакан, леди Гиз легким движением руки подобрала волосы, быстро, несколькими шпильками заколола, придав им вид небрежно уложенной прически, и поднялась:

– Ваша Светлость, я поняла, что недозволительно вела себя с Вами, и постараюсь, чтобы подобное не повторилось, – проговорила она, склонив голову.

– Прекрасно, Розалинда, – герцог удовлетворенно кивнул. – Я надеялся, что мы найдем общий язык. Сядьте, и пока окончательно не придете в себя, можете не вставать.

– Мне уже лучше, Ваша Светлость. Я постою.

– Как пожелаете, Розалинда, – герцог равнодушно пожал плечами.

– Вы хотели бы узнать что-то о дочерях, Ваша Светлость?

– Да, только вкратце.

– Они здоровы. Я заказала им из тех средств, что Вы выдали мне, платья наиболее приличных из того, что смогла найти в тех местах. Надеюсь, их доставят к завтрашнему дню. Сейчас я отправила Ваших дочерей спать. Они устали в дороге. Завтра я их подготовлю к встрече с герцогиней. Они, правда, пока еще плохо представляют себе правила придворного этикета, но я думаю, что сумею объяснить им, как должно вести себя с ней… и надеюсь, они произведут на нее благоприятное впечатление.

– Розалинда, я очень бы хотел, чтобы Вы свели это представление к минимуму и чтобы впредь юные леди имели как можно меньше возможностей для общения с герцогиней. Я не хочу, чтобы они хоть как-то досаждали ей… Поэтому постарайтесь сделать так, чтоб они не имели возможности выходить из этого крыла замка. Найдите им учителей, учите их чему-нибудь… я полностью полагаюсь в этом на Вас.

– Но девочкам такого возраста трудно целыми днями заниматься, Ваша Светлость, – растерянно произнесла та, – они вряд ли смогут.

– Заставьте!

– Но свежий воздух, Ваша Светлость… Он необходим детям в таком возрасте…

– Хорошо, можете выводить их гулять, но лишь тогда, когда герцогиня уедет из замка на прогулку или по делам и когда в замке нет гостей.

– Хорошо, Ваша Светлость… Я поняла, что моей главной задачей является свести к минимуму общение герцогини с Вашими дочерьми.

– Вы чрезвычайно понятливы, Розалинда. Если Вы сумеете добиться этого, я буду доволен.

– А если герцогиня сама будет настаивать на беседах с ними? Я могу ей отказать?

– Нет, конечно. Запомните: ее слово здесь – закон. Просите, уговаривайте, объясняйте, что девочки чем-то заняты, но отказывать не смейте. Храни Вас Бог, если она хоть раз пожалуется мне на Вас, что Вы не выполнили какое-нибудь ее требование или девочки чем-то досадили ей…

– Я поняла, Ваша Светлость, и постараюсь выполнить все Ваши указания.

– Что ж, леди Гиз, я удовлетворен нашей беседой. Завтра герцогиня сообщит Вам, когда сочтет нужным встретиться с юными леди.

  Герцог распахнул дверь и удивленно замер на пороге. У противоположной стены коридора стояла Кэти, которая, как только увидела его, бросилась ему навстречу и, прижавшись, крепко обняла.

– Отец, я так рада…

  Алекс Тревор холодно отстранил дочь от себя и, взяв ее за плечо, повернулся к стоявшей в глубине своей комнаты леди Гиз.

– Розалинда, Вы сказали мне, что отправили моих дочерей спать…

– Да, Ваша Светлость, я отвела леди в их комнаты и велела им ложиться.

– Значит, как я понимаю, Кэти, ты нарушила приказ вашей опекунши. Она не объяснила вам, что вы должны слушаться ее?

– Объяснила, отец, – Кэти растерянно смотрела на него, не понимая, чем вызвана такая его холодность и суровость в обращении с ней. Герцог и раньше не отличался особой нежностью по отношению к дочерям, но Кэти всегда чувствовала, что за скупыми фразами отца стоит сердечная забота о них и отеческая любовь. Сейчас же за ледяным тоном герцога угадывалось лишь плохо скрываемое раздражение, и только.

– Тогда почему ты здесь?

– Я услышала Ваши шаги, отец… я так долго ждала и так волновалась за Вас… – на глаза Кэти навернулись слезы.

– Ты нарушила правила поведения, которые здесь неукоснительно соблюдаются. Поэтому леди Гиз вправе наказать тебя так, как посчитает нужным, для того, чтобы больше это не повторялось. Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком, и впредь ты будешь послушна.

  Герцог подтолкнул испуганную дочь в комнату леди Гиз и добавил, обращаясь к той: – Я надеюсь, Вы догадываетесь, Розалинда, что чем жестче Вы накажете эту своевольную юную леди сейчас, тем менее вероятно, что Вам придется это делать регулярно в будущем.

  Леди Гиз успела лишь кивнуть, прежде чем герцог стремительно вышел. Катарина, оставшаяся стоять посреди комнаты, прижала руки к лицу и заплакала.

  Розалинда Гиз несколько минут растерянно молчала, а потом, достав из комода большой носовой платок, решительно шагнула к плачущей Катарине.

– Вот что, юная леди, – сурово сказала она, – сумели провиниться, умейте достойно и отвечать за свои проступки. Надо уметь выглядеть должным образом в любых обстоятельствах.

  Она насильно вложила платок в ее руки. Потом налила в стакан воду и протянула Кэти:

– Выпейте, леди Катарина, это поможет Вам успокоиться.

  Та, отерев платком слезы, послушно взяла стакан и выпила воду.

– Ну вот, уже лучше… – с сочувствием посмотрела на нее леди Гиз и спросила, – Герцог когда-нибудь раньше наказывал Вас?

– Нет… – Кэти потупила взгляд, – никто и никогда не наказывал ни меня, ни сестер…

– Что ж, все когда-нибудь происходит впервые… – философски заметила леди Гиз, – Пойдемте, юная леди, как Вы, надеюсь, понимаете, я не могу ослушаться приказа герцога.

  И она вывела из своей комнаты покорно склонившую голову Кэти.

  На следующий день леди Гиз с раннего утра наставляла своих воспитанниц, готовя их к встрече с герцогиней.

  Она прежде не была знакома с герцогиней и видела ту лишь мельком, однако много слышала о ней. Участие короля в судьбе несчастной кузины, которая, покорившись его воле, покинула монастырь, где воспитывалась и вышла замуж, как оказалось, за заговорщика, которого король сам же вскоре приказал казнить, будоражила весь двор.

  То, что король тут же нашел ей нового супруга и осыпал его благодеяниями, многие воспринимали как факт, доказывающий, что король сам неравнодушен к своей кузине, и видели в ней новую фаворитку короля. Однако то, что ее супругом стал герцог Тревор, столь ревностно охранявший честь своей покойной жены, что ради этого пожертвовал своим положением при дворе, заставлял в этом усомниться. К тому же слухи, подтвержденные самим королем, что именно Алекс Тревор помог раскрыть заговор, возглавляемый первым супругом герцогини, давали пищу разговорам, что как раз герцог Тревор подстроил все так, чтоб кузина короля стала его законной супругой.

  Все спорили, что скрывается за всей этой историей. Ни у кого не вызывало сомнения лишь то, что в любом случае появившаяся при дворе кузина короля имеет на того очень большое влияние, и что ее интересы, так же как и интересы вновь приближенного ко двору герцога Тревора король блюдет с особой тщательностью. И с этим теперь необходимо считаться.

  Поэтому леди Гиз очень старалась, чтобы дочери герцога Тревора произвели на герцогиню впечатление воспитанных, послушных, образованных и тихих особ, про которых в соответствии с желанием герцога можно забыть и не вспоминать.

  Девочки, к ее большой радости, все утро были послушны и покладисты, они старательно делали и повторяли все, что она им велела. Младшие потому, что очень хотели понравиться новой супруге своего отца, а Кэти после вчерашнего наказания была настолько подавлена, что даже глаз не поднимала.

  Но даже, несмотря на столь тщательную подготовку, когда ближе к вечеру пришел дворецкий и объявил, что герцогиня просит их прийти, у Розалинды Гиз от волнения заалели щеки. Однако, не показывая вида, что хоть немного взволнована, она приказала старшим девочкам взяться за руки, сама взяла за руку Луизу и повела дочерей герцога в приемный зал.

  Герцогиня встретила их, стоя посреди зала для приема гостей. Девочки, как их научили, поспешно присели в низком реверансе, склонили головы и прощебетали: "Добрый день, Ваша Светлость". Леди Гиз, довольная поведением своих воспитанниц, тоже склонила голову: "Рада приветствовать Вас, Ваша Светлость".

  Она ожидала от юной герцогини стандартного приветствия и безразличного вопроса по поводу того, как они доехали и очень ли устали в дороге, но этого не произошло.

  Герцогиня внимательно посмотрела на дочерей своего супруга и лучезарно улыбнулась им. Она заметила, что девочки были очень привлекательными: светловолосыми и с тонкими чертами лица. А так как герцог был темноволос и черты его лица утонченностью не отличались и были скорее грубыми, то было ясно, что девочки, видимо, унаследовали внешность своей покойной матери. Все трое были бы очень похожи, если бы не волосы. Волосы двух старших дочерей были тяжелые и прямые, а у младшей нежными волнами струились по плечам и очаровательными локонами обрамляли лицо. Она понравилась герцогине больше всех, и, шагнув к ней навстречу, Алина Тодд склонилась к девочке:

– Как тебя зовут, моя радость?

– Луиза, – улыбнулась в ответ та.

– Какое замечательное имя, я всегда мечтала, чтобы какую-нибудь из моих подруг звали Луиза. Может быть, ты согласишься со мной дружить? Тогда бы ты исполнила мою мечту… – в глазах герцогини заплясали озорные огоньки, – Если согласна, давай свою руку.

– Конечно, Ваша Светлость, – Луиза осторожно высвободив руку из руки не посмевшей ее удерживать леди Гиз, протянула ее герцогине.

– Алина, просто Алина. Ты же согласилась быть моим другом. А друзья зовут друг друга просто по имени. Ну-ка повтори, как ты будешь меня звать.

– Алина, – восторженно глядя на нее, весело произнесла малышка.

– Может быть, твои сестры тоже захотят со мной дружить? – не переставая лучезарно улыбаться, герцогиня взглянула на державшихся за руки старших сестер Тревор.

– Конечно, – радостно проговорила Луиза и, шагнув к средней сестре, потянула ее за руку ближе к ней, – Это Мария и Катарина. Они очень хорошие. Они тоже захотят дружить с Вами. Ведь правда? – она взглянула сестрам в глаза и, споткнувшись о холодный и мрачный взгляд Кэти, подавленно добавила: – но лучше спросите их сами.

– Конечно, спрошу… – любезно кивнула герцогиня и выпрямилась.

  Леди Гиз поняла, что она несомненно заметила этот обмен взглядами и перемену настроения Луизы. Однако ничего предпринять не успела.

  Мельком взглянув на нее, герцогиня проронила: – Оставьте нас и подождите в холле, я пошлю за Вами позднее.

  После этого она повернулась к Марии: – У тебя не менее чудесное имя, чем у сестры, и улыбаешься ты тоже чудесно. А что ты еще умеешь? Читать умеешь?