– Можешь не скрывать… я вижу, как тебе тяжело выдерживать ее такое отношение. Характерец у моей кузины не из легких… но я с самого начала предупреждал тебя…

– Да, ее принципы и убеждения сложно поколебать, к тому же у нее незыблемые представления о добре и зле… Вам ведь тоже не просто с ней… Вы так и не смогли приручить ее. Она ведь больше ни разу не допустила Вас… и вряд ли допустит еще, хотя и потеряла Вашего ребенка. Возможно, Вы дали ей слово.

– С чего взял?

– Она… она смотрит на Вас, как на друга… в этом нельзя ошибиться… И еще Ваши фаворитки… Ведь Вы обхаживаете их на глазах у нее… А она равнодушно и безучастно взирает на все это… При этом порой достаточно лишь ее слова или презрительно скривленных губ, чтобы Вы сменили любую из них.

– Не боишься вот так открыто говорить мне это?

– Вы больше цените открытые взаимоотношения… Кстати именно это Вам больше всего нравится в Алине. К тому же мне больше нечего терять… Иногда мне хочется умереть…

– Умирать не надо, Алекс… Неужели ты не ценишь, что она подле тебя? Моя кузина прекрасна, несмотря ни на что, и одно ее присутствие это уже чудо.

– Может быть, государь… хотя временами мне хочется, очень хочется, чтобы она полностью принадлежала Вам или оступилась, и у нее появился кто-то третий… я бы сам согласился ей его найти, лишь бы она перестала быть такой недоступно-безгрешной.

– Это невозможно, Алекс… – король усмехнулся.

– Вы уверены?

– Абсолютно… теперь абсолютно уверен.

– А если я сумею склонить ее к этому?

– Зачем?

– Согрешив раз, она научится воспринимать это естественней… и Вам станет с ней легче… тогда, возможно, в награду за это Вы позволите мне тоже использовать свои права на нее…

– Н-да… – король задумчиво покачал головой, – ты умеешь заинтересовать… Что ж попробуй. Я даже помогу, хотя не верю в успех… только смотри, не перегни палку, я не прощу тебя, если с ней что-то случится.

– Я буду предельно обходителен с ней, в любом случае разменной монетой будут лишь чужие жизни и здоровье, обещаю.

– Тогда развлекайся. И если от меня что-то потребуется, скажи, я помогу.

  5

  Алина стояла у окна своей спальни, когда дверь распахнулась, и на пороге показался герцог, рядом с ним стоял атлетически-сложенный и миловидный юноша.

– Вы не очень заняты, дорогая?

– Милорд, я уже привыкла, что Вы входите без стука, куда бы то ни было… но когда Вы не один, это уже слишком… Вам не кажется?

– Не сердитесь, миледи… – герцог шагнул к ней и, подхватив ее руку, прижал к губам, – я надеюсь, что Вы примете мой подарок, и ему не будет надобности стучаться тоже…

  Он обернулся к сопровождающему ему юноше:

– Дверь закрой.

  Тот тут же выполнил приказание.

– И как же это надо понимать?

– Это подарок, мой подарок Вам, дорогая, и я очень надеюсь, что он Вам понравится, а еще больше на это надеется он.

  Юноша тотчас шагнул к Алине и, упав перед ней ниц, осторожно коснулся руками ее туфелек:

– Госпожа, позвольте мне служить Вам… я клянусь, что буду предан.

– Милорд, прекратите сейчас же этот балаган! Что все это значит?

– Это значит лишь одно… Я выкупил этого мальчика у короля перед казнью… Мне он понравился, и я решил сделать его Вашим пажом… но если он не нравится Вам, я верну его палачу.

– Вы решили окружить меня преступниками?

– Он раскаялся, дорогая… к тому же он виноват лишь в недоносительстве… Его сестру признали колдуньей, а так как король теперь очень ревностно старается искоренять все, что связано с колдовством, то мальчика по закону должны четвертовать… Король согласился помиловать его лишь с условием, что Вы лично будете следить за ним, контролировать его и держать всегда при себе.

– Что это значит, милорд? – очередной раз повторила свой вопрос герцогиня.

– Ничего, кроме того, что я уже сказал. Нравится Вам мальчик, он Ваш, нет – я верну его на эшафот.

– Да какой он мальчик? Он уже взрослый юноша, он, скорее всего, мой ровесник… Какой из него паж?

– Вы считаете, что его возраст достаточное основание, чтобы возвратить его палачу? По мне, так он еще совсем мальчик. Не маленький, правда, но это даже лучше: меньше мороки, больше пользы, охранять Вас будет.

– Вам мало того, что все мои служанки докладывают Вам о каждом моем шаге? Вам нужен еще один Ваш верный страж подле меня? Зачем Вам это?

– Значит, Вы отказываетесь?

– Я возьму его… знаете ведь, что возьму… только вначале я хочу знать причину!

– Причин две. Первая: я волнуюсь за Вас, моя дорогая. Вторая: я пожалел его, что конечно очень нехарактерно для меня… но я подумал, что могу использовать его… Я заранее предупредил его, что потребую от него просто собачьей преданности Вам. И если ее не будет, он пожалеет о том, что я пожалел его, и палач не четвертовал его… потому что я могу быть и жестче чем палач. Поэтому еще разочек подумайте и скажите: возьмете Вы его или нет.

– Милорд… я не понимаю… что Вы имеете в виду?

– Что тут непонятного? Я волнуюсь за Вас… я часто уезжаю… я хочу, чтобы с Вами всегда кто-то был рядом, как охраняющая Вас собака. Утром, днем, вечером, ночью – всегда у Ваших ног, готовый выполнить любой Ваш приказ, желание, причуду… Все, что Вам в голову придет. Сильный и крепкий, способный защищать и оберегать. А я лишь буду изредка контролировать, как он это делает…

– Вы не доверяете мне настолько, что теперь хотите и ночью кого-то держать в моей спальне?

– Ну что Вы, дорогая! Мне и в голову такое не приходило… Ваша нравственность выше всяких подозрений… даже застав Вас в объятиях мужчины, я не подумаю ничего дурного… Мальчик ни в коем случае не должен Вам ни в чем мешать. А будет мешать, скажите мне, я научу его как себя вести в том или ином случае…

– Это Вы говорите мне? Считаете, что статус супруга дает Вам право хамить и оскорблять меня?

– Извините, герцогиня… это была пошлая шутка, не обижайтесь… Общение с государем на пользу не идет… Но если серьезно, мальчик выполнит все, что Вы пожелаете… и следить за Вами я его заставлять не собираюсь. Хотите, ему язык отрежут? Чтоб Вы не думали, что у меня такие планы?

– Можете заставлять следить, мне скрывать нечего. Пусть остается и следит.

– Значит, сейчас ему отрежут язык. Соглядатай мне не нужен.

– Прекратите! Только попробуйте!

– А что? Я думаю, мальчик предпочтет лишиться языка, чем рук, ног и, истекая кровью, валяться на рыночной площади, облепленный мухами, пока не сдохнет…

– Милорд, прекратите! Мне не нужен немой паж.

– Точно не нужен немой? А то это пара минут… А не немой нужен?

– Да. Пусть остается. Только что-то мне не верится в рассказ о том, что Вы пожалели его…

– Расспросите его. Мальчик всю душу вывернет… а не вывернет, скажите, что он не хочет быть откровенным, и я научу его откровенности… Вы же знаете, я очень хорошо умею объяснять, что и как обязаны делать слуги. Он уже знает… Так ведь? – герцог ногой тронул лежащего у ног герцогини юношу.

– Да, господин… – едва слышно прошептал тот.

– Что Вы сделали с ним?

– С ним – ничего… Он просто присутствовал, пока мы с королем допрашивали парочку преступников… А потом король спросил его: сам он признается или его тоже допрашивать надо. Мальчик решил все рассказать сам. А пока он рассказывал, я вдруг подумал, что может, он лучше будет смотреться у Ваших ног, чем на рыночной площади… и сказал об этом королю. Его Величество, конечно, не был в восторге от моего предложения, но мысль о том, что Вы сможете в наше с ним отсутствие рассчитывать на помощь мужчины, не могла не тронуть и его. Поэтому он согласился.

  Герцог усмехнулся, и вновь тронул носком ботинка распластанного на полу юношу: – Благодари свою госпожу, и при посторонних можешь обращаться к ней "Ваша Светлость", ну и ко мне соответственно. А вот наедине с ней будешь вести себя так, как положено рабу и никак иначе…

– Да, господин, я все понял… – юноша чуть приподнялся и поцеловал туфельку Алины, – Благодарю Вас, госпожа… я буду очень предан и послушен.

– Попробуй только не быть… – мрачно заметил герцог и добавил: – Кстати, узнаю, что ты посмел хоть раз оставить свою госпожу, будешь наказан. Исключение может быть, только если ты выполняешь такое ее поручение, которое нельзя перепоручить слугам. Все задания типа: принести, передать, отнести, найти и того же типа должны выполнять они. Ты должен всегда быть подле нее: сидеть рядом, помогать, поддерживать, подавать, читать книги, стихи, развлекать, петь… все, что она пожелает… и еще по возможности разбираться со слугами, а то это тяготит мою супругу… И самое главное постарайся ей не надоесть… я не для этого тебя брал.

– Да, господин, – кивнул юноша, после чего подошел к Алине и встал перед ней на колени. – Госпожа что-нибудь желает?

– Да, желает… – кивнула Алина, – Евангелие мне сейчас почитаешь…

– Это чуть позже… – прервал ее герцог, – сейчас мы пойдем, поедим.

– Завтрак уже прошел, а до обеда еще далеко, милорд.

– Вам, моя дорогая, необходимо полноценно питаться. И раз Вы едите так помалу, это должно быть чаще. Вы до сих пор бледны, и голова у Вас часто кружится. Еда и длительные прогулки, лучшее лекарство, так и отец-настоятель говорил, и Лерон тоже советует. Поэтому не спорьте.

– Милорд, Вы и так заставили Сьюзен постоянно бегать за мной, уговаривая каждый час съесть еще что-то… Теперь Вы хотите это тоже контролировать сами?

– Нет, я хочу поручить это ему… – герцог с улыбкой кивнул в сторону юноши, – а сейчас я хочу понаблюдать, способен ли он выполнить подобное поручение. Пойдемте, дорогая, не отказывайте мне, – а потом с саркастической усмешкой добавил: – Не вынуждайте меня искать, кто виноват в том, что Вы мне отказываете. Я ведь найду…

– Кто б сомневался, – губы герцогини презрительно изогнулись, – в Ваших способностях находить виноватых, сомневаться не приходится.

– Так Вы идете?

– Да. Разве я посмею отказать Вам, особенно после такого предупреждения. Все будет, как Вы пожелаете, милорд.

– Дорогая, Вы прекрасно знаете, что все, что я делаю это лишь ради Вас и Вашего благополучия.

– Да, неужели? – герцогиня вдруг резко изменила тон, в ее глазах сверкнуло неприкрытое раздражение. – Это ради меня Вы отправили Луизу и Марию в самый суровый женский монастырь? И ради моего благополучия меня вчера даже не пустили на его порог, мотивировав это приказом короля, что Вы вольны решать судьбу дочерей по собственному усмотрению, и Вашими указаниями? Это все ради меня?

– Так Вы вчера ездили туда, пока я был в столице? Напрасно, дорогая… Вам нельзя сейчас ни так утомлять себя, ни нервничать… А про монастырь, я ведь уже говорил Вам, что это было желание короля, чтобы я отправил их туда.

– Милорд, Вы лжете! Теперь я знаю, что это Вы настояли на этом, и монастырь выбрали именно Вы, и запретили им видеться с кем бы то ни было, и в первую очередь со мной, тоже Вы.

– Да, миледи. Это действительно мое решение. Но мне хватило истории с Катариной. Повторения я не потерплю! К тому же это ближайший к столице монастырь.

– Ближайший есть в столице, причем с открытой школой для девочек. А Вы их отправили туда, куда уже долгие годы и короли, и вся знать отправляют тех женщин, которых хотят наказать и от которых хотят избавиться.

– Да, там суровые порядки… Но для девочек это благо. Их научат и повиноваться, и любить Бога. Вы, кстати, должны быть счастливы, что я хочу, чтобы девочки стали более набожными, и не приобщаю их к тем нравам, что царят здесь.

– Все, что происходит здесь, происходит непосредственно с Вашим участием и с Вашего одобрения!

– Вы считаете, я могу идти против воли короля? Если даже Вы неспособны остановить его, то что говорить обо мне… Я лишь покорный его слуга, который безропотно исполняет его волю. Я, кстати, восхищаюсь, как Вы спокойно и с достоинством воспринимаете все, что здесь происходит, и как умеете если не противостоять, то вести себя так, что Вы оказываетесь выше всего этого, и все это даже не касается Вас. Но девочки так не смогут… поэтому лучше, чтоб они были подальше отсюда. Подойдет время, и если я найду им подходящих женихов, то позволю им выйти оттуда, чтобы вступить в брак. А сейчас пока все останется так. Именно ради их блага и Вашего спокойствия.

– Милорд, это все звучит великолепно… если бы Вы рассказывали это кому-нибудь еще, только не мне… потому что я знаю, что стоит за всеми этими словами…

– Это лишь Ваши домыслы, дорогая. К тому же это вопрос уже решенный, Вы все равно ничего не измените. Поэтому оставьте, не надо.

– Я хочу иметь возможность хотя бы видеться с ними.

– Нет! Пока это будет в моей власти, я не допущу этого, – жестко ответил герцог, а потом, помолчав немного, с милой улыбкой совсем другим тоном добавил: – Давайте оставим эту тему. Пойдемте, поедим. Вы обещали. Не надо портить себе настроение перед едой. Это плохо влияет и на аппетит и на пищеварение. Вам сейчас надо набираться сил, а не нервничать по пустякам.

– Хорошо, – тяжело вздохнув, согласилась герцогиня. Потом, осторожно коснувшись плеча, стоящего перед ней на коленях юноши, проронила: – Вставай, пойдем… и не надо так буквально понимать слова герцога, что ты должен быть всегда у моих ног. Я не люблю, когда передо мной стоят на коленях.

– Да, госпожа, как прикажете…

– "Ваша Светлость", – поправила она его и направилась в сторону двери.

– Да, Ваша Светлость, – юноша быстро опередил ее и, распахнув дверь, пропустил ее и герцога.

– Сообразительный, – удовлетворенно хмыкнул герцог.

– Как его зовут? – обернулась к нему Алина.

– Зачем Вам знать? Зовите его, как хотите. Вряд ли мальчик будет рад слышать собственное родовое имя, после всего что произошло.

– Я хочу знать.

– Виконт Виктор Орестер. Вы удовлетворены?

– Милорд, да как Вы посмели? – в глазах герцогини полыхнула мрачная злоба.

– Алина, Вы великолепны, когда злитесь… – рассмеялся герцог. – Я обожаю Вас.

– Так это специально для меня? Это была Ваша идея?

– Алина, это – стечение обстоятельств. Все было именно так, как я Вам рассказывал…

– Вы знаете, ведь я чуть было не поверила… но оказывается у Вас нет ни только жалости или сострадания, Алекс… У Вас вообще нет сердца.

– Конечно, дорогая… Вы давным-давно разбили его.

– Я? Я разбила его? А может, Вы разбили его самостоятельно? А теперь злитесь на весь свет из-за этого… и на меня в первую очередь…

– Да, да я помню… Вы предупреждали… молили и просили… Только это не могло изменить ничего… а потому было не более чем Вашей попыткой переложить всю вину на меня. Но я и не отпираюсь. Считайте и дальше, что во всем виноват лишь я.

– Милорд, Вам не будет легче оттого, что Вы делаете очень больно всем окружающим…

– Алина, Вы не поверите, но я и не жду, что мне станет легче… мне уже все равно…

– Ели бы Вам было все равно, Вы не стремились бы к этому. Вы хотите заглушить чужой болью свою… но это не принесет Вам облегчения.

– Я стремлюсь только к одному, моя дорогая: чтобы было хорошо Вам.

– Да, я вижу это… – с сарказмом ответила герцогиня, – ладно, оставим… бесполезно все это. Бесполезно кричать, когда тебя не слышат и, самое главное, не хотят слышать.

– Когда это я не слышал Вас? Я всегда стараюсь выполнять любые Ваши желания… даже предвосхищать их, если они, конечно, не противоречат здравому смыслу. Вам грех жаловаться. Это Вы не слышите меня и не хотите принимать ни мою заботу, ни мою опеку. Возможно, хоть ему, – герцог кивнул на юношу, в нерешительности замершего позади них, – удастся окружить Вас тем вниманием, которое Вы отказываетесь принимать от меня.

  Герцогиня ничего не ответила, она печально покачала головой и пошла вдоль по коридору, направляясь в обеденную залу. Герцог и юноша последовали за ней.

  Закончив трапезу, герцогиня решительно встала и, устремив взгляд на герцога, тихо проронила:

– Вы еще что-то от меня хотите, или я могу пойти отдохнуть?

– Дорогая, – герцог тоже поднялся, – Вас столь утомляет мое присутствие, что Вам необходимо отдохнуть от него? Потерпите немного. Я ведь бываю в замке не особенно часто, и вечером вновь уеду, не лишайте меня радости лицезреть Вас…

– Милорд, я, конечно, буду счастлива порадовать Вас своим присутствием, но сомневаюсь, что Вас даже в моем обществе заинтересует слушание Евангелия.

– Не заинтересует, это точно. Но может, Вы согласитесь перенести чтение этой столь увлекательной книги, которую Вы, по-моему, уже должны были выучить наизусть, так часто Вы ее читаете, на более позднее время, например, когда я уже покину замок?

– И как Вы намерены провести то время пока Вы здесь?

– Я бы хотел прокатиться по лесу с Вами на лошадях.

– Вы шутите? У меня кружится голова, даже если я резко встаю, а Вы хотите, чтоб я скакала в седле.

– Я не предлагаю Вам скакать, герцогиня. Я предлагаю Вам шагом проехаться по лесу в сопровождении Вашего пажа и меня. Я выберу Вам самую спокойную лошадь. Вам необходим свежий воздух, а Вы целыми днями сидите в своих комнатах и либо молитесь, либо читаете, либо вышиваете что-то. Это не дело. Я хочу, чтоб Вы гуляли. До этого я боялся отпускать Вас на прогулки, но теперь, когда за Вами есть, кому присмотреть и помочь Вам… это совсем другое дело. Не упрямьтесь, дорогая, Вам должно понравиться. Вы раньше всегда с удовольствием составляли компанию королю и ездили в лес.

– Вы хотите, чтоб я так гуляла постоянно?

– Я сейчас посмотрю, как мальчик держится в седле и насколько он может Вам помочь, и если мне понравится, то я буду настаивать, чтобы эти прогулки были регулярными.

– Я поняла… Вы решили сегодняшний день посвятить его муштре… что ж не смею Вам мешать. Развлекайтесь. Можете идти с ним на конюшню. Я сейчас переоденусь и тоже подойду.

– Он пойдет с Вами. Я хочу, чтоб он не отходил от Вас ни на шаг…

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– Вы хотите, чтобы он присутствовал, пока я буду переодеваться?

– Да.

– Вы отдаете себе отчет в своих словах? Этого не будет никогда! Возможно, мне и не помешает сопровождение на прогулках или иная его помощь, но позволить ему это я не могу.

– Почему?

– Хотя бы потому, что он мужчина.

– Вы же не отказывались от помощи врача по этой причине? Не так ли?

– Врач в первую очередь врач, а уже потом мужчина.

– Вот и он в первую очередь Ваш слуга. И если Вы сейчас откажетесь от его услуг по этой причине, я прикажу кастрировать его, чтоб Вам и в голову не приходило воспринимать его, как мужчину.

– Даже так, – герцогиня судорожно сглотнула. – Ну что ж, хотите меня унижать, унижайте. Я, конечно же, не посмею не согласиться… Пойдемте, Вы это тоже сами проконтролируете.

– Думаете, я откажусь? Нет, миледи, я отказываться не буду. По одной простой причине. Я не понимаю, чем Вас может унижать помощь такого слуги. Вам ведь достаточно будет сказать мне, что он посмел хотя бы взглянуть на Вас так, что Вам это не понравилось, и я заставлю его больше никогда не то что не позволять себе такого, а даже не сметь думать о таком.

  Герцогиня, ничего не отвечая, вышла и прошла к себе в комнаты. И герцог, и Виктор последовали за ней.

  Там она позвала Сьюзен и, приказав принести костюм для верховой езды, переоделась в присутствии обоих мужчин, после чего отослала камеристку.