– Благодарю, Пабло. Деньги, как я и обещала, твои. Подвези нас к постоялому двору на окраине, карету прямо перед ним поставь на обочине, в сарай не загоняй, а вот лошадей туда поставь и можешь отдыхать.

– Да, Ваша Светлость, благодарю…

  Он захлопнул дверцу, карета проехала еще метров двести и остановилась.

– Приехали, Ваша Светлость, – доложил кучер и помог им выйти из кареты.

  Герцогиня указала рукой на дверь:

– Стучи!

  Кучер грохнул кулаком в дверь так, что моментально разбуженный хозяин тут же распахнул перед ними дверь.

– Комнаты на первом этаже, все, чтоб умыться и не беспокоить! – властно скомандовала герцогиня и, не дожидаясь ответа, шагнула в распахнутую дверь.

– Конечно, госпожа… – хозяин услужливо склонился, – как пожелаете… вот тут есть две смежные комнаты…

– Хочу с видом на горы! – раздраженно проговорила герцогиня.

– Есть… есть с видом на горы… только она одна и не такая большая, в соседней комнате сейчас никого нет, но там вещи купцов, они уехали за товаром на два дня, а кое-какие вещи тут оставили… а ключи у них… к вечеру они вернутся, и я переселю их… будет две рядом…

– Не надо никого переселять! Я хочу, чтоб было тихо, и никто не тревожил нас! Мы устали! Два дня в дороге… это ужасно… И чтоб под окнами никто не ходил!

– Конечно… конечно… как скажите… вот эта комната… она как раз угловая, никто не будет ходить и шуметь, ни по коридору, ни под окнами, я прослежу… и кровать в ней широкая… а хотите, еще одну поставят… – хозяин распахнул дверь комнаты и провел туда герцогиню и Кэти.

– Ничего ставить не надо! Вода, чтоб умыться есть?

– Конечно… вот таз, два кувшина, полотенца… могу еще что-нибудь принести.

– Все! Не надо ничего носить! Вот, возьми.

  Герцогиня достала из сумочки золотую монету и протянула хозяину, тот с поклоном принял ее.

– Вы столь щедры… Все будет, как Вы пожелаете… не извольте беспокоиться.

– Чтоб до завтрашнего рассвета никто не тревожил нас! Никто, слышишь?! А еще лучше вообще забудь, что мы здесь остановились! Иначе, я постараюсь сделать так, чтоб ты об этом горько пожалел! Понятно? – грозно спросила герцогиня.

– Конечно, конечно… вот ключ, заприте дверь, и никто не посмеет Вас беспокоить.

– Двери хоть тут крепкие?

– Дубовые… наикрепчайшие… и ставни на окнах… Вы будете в полной тишине и безопасности.

– Второй ключ от двери тоже дай! У тебя ведь определенно запасной имеется, – герцогиня нахмурила брови.

– Конечно, сейчас принесу, – хозяин выскочил за дверь, и через несколько минут вернулся с ключом: – вот… больше ключей от этой двери нет… никто Вас не потревожит.

– Очень надеюсь на это – герцогиня высокомерно кивнула, потом, дождавшись, чтобы хозяин вышел, заперла дверь, положила оба ключа на столик у кровати и повернулась к Кэти: – Полить мне можешь, чтоб я умылась?

– Конечно, Ваша Светлость.

  Кэти взяла кувшин, помогла герцогине умыться, потом протянула ей полотенце.

  Та вытерлась, и сама взяла кувшин, – теперь давай, ты.

– Ваша Светлость…

– Не спорь. Умывайся, давай. Время дорого, нам надо торопиться.

– Торопиться? Но Вы сказали, чтоб нас не беспокоили до утра… – удивленно проговорила Кэти, подставляя лицо и руки под струю воды.

– Это уловка такая… как и с приказом ехать во дворец, я с самого начала не собиралась туда ехать… нам надо выиграть время… нам предстоит долгий путь, и это лишь его начало, поэтому я боюсь не успеть… – герцогиня протянула Кэти полотенце.

– Лишь начало? – вытирая лицо, изумилась та.

– Да. Нам предстоит неблизкий и тяжелый путь, но я верю, что у нас все получится, Господь не оставит нас… А сейчас помолчи…

  Герцогиня опустилась на колени перед распятием и воздела руки вверх:

– Господи, услышь меня, к Тебе взываю… Отче наш, не оставь нас презренных, помоги, дай сил дойти до конца пути нашего… не отврати очей своих от заблудших овец твоих, наставь на путь истинный и не отринь того, кто по недомыслию своему оступился и сбился с пути… дай шанс все исправить… Боже милостивый и всеблагий к твоему милосердию взываю, помилуй нас грешных и недостойных… не лишай нас милостей и щедрот твоих, дай возможность искупить грехи и спасти души наши бессмертные. И пусть на все будет воля Твоя Святая.

  В это время в окошко проник солнечный свет и осветил коленопреклоненную герцогиню ярким потоком лучей.

– Благодарю, Господи… ты ответил мне, – прошептала герцогиня и склонилась к полу.

  Потом она стремительно поднялась, подошла к окну, распахнула его, внимательно осмотрела ставни, затем достала из сумочки небольшой моточек прочной бечевки и позвала: – Катарина, подойди сюда.

  Дождавшись, чтоб та подошла к ней, она продолжила: – Смотри, вот тут на ставнях щеколда, если привязать вот сюда эту бечевку, которую пропустить через вот эту щель, то если плотно закрыть ставни с той стороны и дернуть за бечевку, щеколда защелкнется. А бечевку я сейчас привяжу вот такой хитрой петлей, так что, потянув за вот этот короткий конец, можно будет развязать узел и вытянуть всю бечевку. Поняла как? Делать все тебе придется, стоя вон на том узком карнизе… У меня сил не хватит. Сможешь?

– Зачем все это?

– Как зачем? Мы выберемся через окно, потом таким образом, закроем ставни, и никто, пока не сломают дверь, не сможет обнаружить, что нас там нет… а дубовая дверь быстро не ломается… Мы выиграем порядочно времени.

– Хорошо я все так и сделаю… А Вы сумеете вылезти в окно, Ваша Светлость?

– С твоей помощью постараюсь выбраться…

  Герцогиня села на подоконник, потом перевернулась, свесила вниз ноги, держа Кэти за руку, нащупала ногами карниз, наступила на него, а потом спрыгнула вниз. И тут Кэти пришла в голову мысль, что неплохо было бы задвинуть шторы и прикрыть и внутреннее окно, пусть все думают, что они исчезли из запертой комнаты.

  Она проделала все это, выбравшись на карниз, а затем осторожно плотно одну за другой закрыла ставни и, потянув сначала за один конец бечевки, защелкнула задвижку на них, а потом за другой, вытянула всю бечевку.

  Смотав ее, она протянула моток герцогине: – Вот, Ваша Светлость.

  Убрав его в сумочку, герцогиня повела Кэти вдоль зарослей кустов в сторону ближайшей горы.

  Было раннее утро, почти все жители маленького городка еще спали, поэтому лишь маленькие птицы, радостной песней встречающие занимающийся день, нарушали утреннюю тишину. Они дошли до горы и никого не встретили. У подножия герцогиня нашла едва заметную тропинку, и они начали подниматься по ней в гору. Тропинка вилась вдоль отвесных уступов, забиралась на крутые склоны, и они, спотыкаясь и падая, взбирались по ней все выше и выше в гору.

  Солнце стояло совсем в зените, когда герцогиня остановилась на небольшой горной полянке, покрытой мхом и чахлой, пожухлой травой.

– Надо немного отдохнуть… – проговорила она, села, а потом и вовсе откинулась на землю, устремив взгляд в небо.

– Нам долго еще идти? – спросила Кэти, садясь рядом. Она очень надеялась услышать отрицательный ответ, так как очень устала, и ноги совсем не держали ее.

  Герцогиня помолчала минут десять, а потом очень тихо произнесла:

– Мы прошли примерно половину… Дальше подъем будет еще круче… так что соберись с силами нам надо успеть до темноты.

– Половину?! – ахнула Кэти. – Мы не дойдем…

– Должны! – резко, будто отрезав, произнесла герцогиня и рывком поднялась. – Вставай! Пошли. Мне ничуть не легче, поэтому не смей ныть!

– Да, Ваша Светлость… – Кэти тут же встала и пошла следом за ней.

  Всю дальнейшую дорогу она старалась не смотреть на явно мокрый от крови подол платья герцогини и кровавые следы на камнях, остающиеся за ней.

  Уже стало смеркаться, когда герцогиня вдруг пошатнувшись, резко осела на землю.

– Что с Вами, Ваша Светлость? – склонилась к ней Кэти.

– Девочка моя, – герцогиня повернулась к ней и ласково коснулась рукой щеки, в ее глазах стояли слезы, – у меня больше нет сил… я умираю… но у тебя есть шанс… осталось совсем близко… стены монастыря уже видны. Иди туда, беги, моя хорошая, ты должна успеть до вечерней молитвы, иначе тебе вряд ли откроют… Но в любом случае: стучи, кричи, требуй позвать отца-настоятеля. А ему передай это, – герцогиня отстранилась и неловкими движениями торопливо сняла с себя цепочку с золотым крестиком, – он узнает его… скажи, что я звала его одного… я должна увидеть его перед смертью… – и она вложила в ее руки крестик и легко оттолкнула от себя: – Беги!

  Испуганная Кэти вначале замерла, а потом бросилась вверх по тропинке к виднеющимся каменным стенам древней обители.

  Добежав до них, Кэти принялась стучать в ворота. Через некоторое время в огромных дубовых воротах, обитых железом, отворилось маленькое окошечко, и чей-то голос спросил:

– Что надо?

– Отца-настоятеля! – на одном дыхании выпалила Кэти.

– Не принимает он… к тому же служба скоро… подожди, служба закончится, и монахини примут тебя и дадут ночлег…

– Мне он нужен! Он! Она умирает! Она не может ждать! Она хочет увидеть его перед смертью! Вот… вот это ему передайте… он должен узнать! Позовите его! – громко прокричала Кэти, и стала одной рукой испуганно совать в маленькое окошечко крестик герцогини, а другой снова стучать в ворота.

– Не кричи так и не стучи! Я хорошо слышу… – раздался голос. – Сейчас отворю…

  Ворота медленно приоткрылись, и на пороге показался седой и согбенный монах.

– Кто умирает? – спросил он, беря из протянутых рук Кэти крестик, и вдруг, охнув, схватился рукой за сердце. – Жди… сейчас позову.

  Он поспешно скрылся за воротами. Минуты ожидания показались Кэти вечностью. Наконец из ворот быстро вышел высокий монах с красивыми удлиненными чертами лица и пронзительным взглядом ясных, голубых глаз, у него была седая борода и седые волосы, однако, старым он не выглядел. Кэти поняла, что это и есть отец настоятель.

– Где она?

– Там, – Кэти махнула рукой, указывая вниз, – она хотела дойти, но не смогла…

– Веди.

  Кэти послушно устремилась вниз по тропинке. Некоторое время отец-настоятель шел за ней, а потом, видимо разглядев лежащую у тропинки герцогиню, взяв за плечо, придержал Кэти и обогнал ее.

  В вечерних сумерках, идущая за ним Кэти, увидела, как он наклонился над герцогиней и приподнял ей голову.

– Девочка моя любимая… радость моя… как же так… – прошептал он.

– Отче… – герцогиня открыла глаза, и легкая улыбка озарила ее лицо, а в глазах засветилась любовь, – я знала, что дождусь Вас.

– Ты хочешь исповедоваться, девочка моя? – он осторожно надел ее крестик ей на шею.

– Это потом… – герцогиня едва заметно качнула головой, – если силы останутся… сначала я хочу, чтобы Вы поклялись мне, Отче, что спасете мою дочь… это моя предсмертная просьба… не отказывайте мне в ней… я знаю, лишь Вы можете спасти ее… Ее обвиняют в колдовстве, спасите ее!

– А разве это неправда? – тихо спросил он, глядя ей прямо в глаза.

– Она не знала во что ввязывается и что это все серьезно… это было лишь по неведению… Это моя вина… я не уберегла ее от этого… по моей беспечности она оказалась в таких условиях и книгу, из которой все узнала, получила… Я виновата в этом, Отче, поэтому молю, спасите ее!

– Что она сделала?

– Это неважно, Отче… у меня нет сил рассказывать… поклянитесь!

– Что она сделала? – настойчиво повторил вопрос отец-настоятель.

– Не будьте столь жестоки, Вы все и так видите, я же знаю… дайте мне умереть спокойно, Отче… поклянитесь.

– А ты уверена, что до конца выполнила свой долг? Ты не догадываешься, какие события последуют за твоей смертью? Ты, конечно, уведешь того демона, которого она выпустила… но дверь осталась открытой, и он вернется… вернется за ней, как только представится возможность.

– Так закройте ее.

– Это не в моей власти.

– Значит, научите ее, пусть она сама закроет. У меня уже нет сил, я и так сделала все, что могла и даже больше.

– Нет, радость моя… можешь проклинать меня перед смертью… но помочь ей в этом я не смогу… это можешь сделать лишь ты.

– Но как? Как, Отче?

– Не умирай, – спокойно, будто разговор шел о том, чтобы отказаться от обеда, произнес отец настоятель.

– Вы считаете, это в моей власти?

– Я постараюсь помочь… но и ты должна захотеть.

– Я не хочу больше жить… у меня больше нет сил так жить, – в глазах герцогини сверкнули слезы.

– Я знаю, поэтому и говорю, что ты должна тоже этого захотеть. А то что получается… ты решила уйти и переложить на меня все свои земные заботы… Ну разве так можно? Каждый должен сам нести свой крест, моя хорошая… Я знаю, что тебе нелегко, но ты у меня сильная… ты все сможешь… – он вдруг легко, словно пушинку, подхватил герцогиню на руки, прижал к себе и, не переставая говорить, понес ее в сторону монастыря. – Ты еще нужна здесь и нужна ей в первую очередь. Никто кроме тебя не сможет помочь ей…

  Кэти шла позади отца настоятеля, и в голове ее беспорядочно метались мысли: "Кто он, если без слов понял, что она натворила? Неужели он действительно может не дать умереть герцогине, если только та захочет этого? И что теперь будет с ней, если он отказывается ей помочь?"

  Они вошли в ворота монастыря и их тут же окружили несколько монахов и монахинь.

– Алиночка… голубушка наша… Горе-то, какое… Отче, что с ней? Чем помочь-то? Вот, беда… – раздалось со всех сторон.

  Какая-то монахиня всхлипнула.

– Нечего причитать, не умер еще никто, – сурово проронил отец-настоятель, и повернулся к согбенному монаху у ворот: – Ворота запри покрепче, отец Стефан, и с рассветом гостей жди, только отпирать не торопись.

  Потом обернулся к собравшимся:

– Я хочу помолиться над ней в часовне, так что службу в храме без меня проведите… отец Марк, ты проведи… да и о здравие ее не забудьте помолиться…

  Потом повернулся и зашагал по двору, а Кэти, боясь потеряться и остаться одна в незнакомом месте, поспешила за ним.

  Они вошли в небольшую каменную часовню, отец-настоятель опустил герцогиню на пол, зажег от нескольких горевших лампадок свечи и, опустившись рядом с лежащей герцогиней на колени, стал что-то тихо говорить.

  Кэти, замершая рядом с дверью, внимательно вслушивалась, но понять не могла ничего. Наконец она поняла, что отец-настоятель молится на неизвестном ей языке. Блики света от свечей и лампад играли на лицах святых мрачно взирающих на Кэти со всех сторон, и ей казалось, что они все про нее знают и молча укоряют ее. От этого ей было очень стыдно и страшно и очень хотелось уйти или спрятаться, но выйти ночью во двор незнакомой обители было еще страшнее, а спрятаться было негде.

  Час следовал за часом, а в часовне не происходило ничего. Герцогиня неподвижно лежала на полу, отец-настоятель монотонно и непонятно молился, стоя над ней на коленях, утомленная Кэти сначала прислонилась спиной к стене, потом села на пол, а затем и вовсе легла, свернувшись клубочком, и заснула.

  Проснулась она от громкого возгласа: "Благодарю тебя, Господи!". Она испуганно приподнялась и увидела, как отец-настоятель поднимается с колен.

– Что с ней? Она не умрет? – бросилась она к нему.

– А ты теперь хочешь, чтобы она выжила? – глядя ей прямо в глаза, спросил он.

– Очень хочу… она совсем не такая, как я думала раньше… я бы все сейчас отдала, чтобы только все обратно вернуть… пусть бы меня отец всю жизнь в башне держал… только не было бы всего этого.

– А если бы была такая, как ты думала, тогда что, не хотела бы все вернуть?

– Наверное, все равно бы хотела…

– Из-за того, что страшно на костре оказаться?

– Да, – кивнула Кэти.

– А душу свою на вечную муку обречь не страшно? Это ведь пострашнее будет. Ты так не считаешь?

  Кэти ничего не ответила, она стояла, испуганно съежившись, губы ее дрожали, а из глаз текли слезы.

  Отец-настоятель грустно покачал головой и тихо произнес:

– Жаль, конечно, что ты этого не понимаешь… но может со временем… – потом тяжело вздохнул и продолжил: – Здесь костра можешь не бояться… здесь тебя не тронет никто. А если Алина вернется, то может и не только здесь…

– Так она не умрет?

– Надеюсь, что нет… – тихо произнес отец-настоятель.

– А за что Вы благодарили Господа?

– Он указал мне, как поступить с тобой.

– И как же?

– Пока ты останешься здесь… а потом посмотрим, как все дальше сложится. Тут многое от тебя зависеть будет. Не надо наперед загадывать.

– Меня будут искать отец и король… – тихо проговорила Кэти.

– Я знаю… они уже близко. Поэтому пойдем, я отведу тебя к привратнику, а сам пойду встречу их.

– Вы точно не отдадите им меня? – Кэти схватила его за руку и с мольбой взглянула ему в глаза.

– Ты покинешь монастырь лишь по собственной воле, и здесь тебе не угрожает ничего.

– Но Вы сказали герцогине, что спасти меня не в Вашей власти…

– Господь указал способ… Пойдем, – отец-настоятель взял ее за руку, и они вышли из часовни.

  Как только они приблизились к воротам, к ним навстречу поспешил согбенный монах:

– Отче, что с нашей голубкой? Как она? Я всю ночь о ее здравии молился…

– Это хорошо, что молился… вот и дальше продолжай, – кивнул отец-настоятель и осторожным движением подтолкнул к нему Кэти. – Это дочь ее. Она просила присмотреть за ней. В сторожку свою отведи и обустрой ее там, у тебя она жить будет, да накорми еще, она больше суток не ела.

– Конечно, Отче… все сделаю… если уж Алина за нее просила… то что и говорить… как за родной приглядывать буду… А девочка надолго здесь?

– Да уж как сложится… но скоро не уедет это точно…

– Вот и славно… пусть живет… Даст Бог, может, и Алина поправится… и тоже присутствием своим порадует нас, голубка наша.

– Алину или тело ее в любом случае сейчас заберут… Гости на пороге уже. Так что, отвори ворота, выпусти меня, да запри за мной. Мне, перед тем как Алину им отдать, побеседовать с ними надо будет… Поэтому пока сам тебя не покличу, ворота не отворяй.

– Как же так, Отче? Зачем увозить ее отсюда? Ведь коли жива, то отлежаться ей надо… А коли нет, то отпеть здесь хотя бы…

– Не спорь, делай что говорю, – в тихом голосе отца-настоятеля была такая сила, что отец Стефан, не мешкая, отпер ворота, и выпустил его.

– Эх… что ж это делается? – горестно вздохнул он, вновь накладывая запор на ворота, – Что ж за беда-то такая приключилась с тобой, голубка моя, что он даже не словечка не молвит о тебе, и собирается отдавать тебя, то ли живую, то ли мертвую и без причастия и без отпевания?

  Потом повернулся к Кэти: – Пойдем, деточка, покормлю тебя… У нас тут конечно изысков нет никаких, но голодная не останешься.

– А я могу попрощаться? Или хотя бы.... хотя бы посмотреть… посмотреть… как… – Кэти всхлипнула, – как ее забирать будут? Я ведь больше не увижу ее, да? – из ее глаз хлынули слезы.

– Ах ты, моя бедняжка… Даже не знаю, как поступить-то… не любит отец настоятель, когда своевольничают… Сказано было в сторожку отвести, да накормить, значит, я так исполнить и обязан… ну не плачь… не плачь… вот ведь беда какая… ох, беда… – он развернулся, прошел шагов пять вдоль стены и, нажав на какой-то выступ в стене, открыл небольшую неприметную дверку: – Иди вот сюда, вот по лесенке этой взбирайся, на самый верх стены попадешь. Там проход с бойницами, оттуда все видно как на ладони. Вот и увидишь все. Иди, забирайся.