– Пока ты нас не запер в пещере, я даже не догадывалась об этом, ты великолепно скрывал свои чувства, – Къяра чуть прикрыла глаза, вспоминая. – После какой-нибудь очередной особенно вызывающей выходки Катарины, я с ужасом ждала, что ты вмешаешься. Но ты столь равнодушно бросал Грегу: «Разберись со своими ученицами», что мне и в голову не приходило, что это тебя хоть немного трогает.

– Мое невмешательство давалось мне нелегко, – усмехнулся обилайт. – Я несколько раз был готов собственноручно придушить эту тварь… Особенно когда видел как она, не моргнув глазом, лгала, что во всем виновата не она, а ты… ты тут же все подтверждала, чтобы ее выгородить. Ее спасало лишь то, что Грег очень умно умел использовать ее в процессе твоего обучения.

– Я потом поняла это. Грег всегда был великолепным стратегом и хитрым интриганом. Он до сих пор просчитывает отцу великолепные многоходовые комбинации, позволяющие при малых затратах получить колоссальную выгоду и обыграть всех противников. И тогда он действительно сумел использовать ситуацию до предела, позволяя Катарине все, и требуя от нее при этом то, что хотел бы добиться от меня.

Норлан вновь сел рядом с ней на край кровати и тихо спросил:

– Вот скажи, чем с первого взгляда Катарина так покорила твое сердце, что ради нее ты была готова на все?

– Покорила лишь одним: она вела себя так, как я бы хотела себя вести, но никогда не могла себе позволить, – Къяра опустила голову и задумчиво перебирала пальцами покрывало. – Я устала оттого, что я все время должна вести себя так, как этого все ожидают: отец, учителя и все окружение, мне хотелось хоть как-то вырваться из этого. Хотя бы увидеть кого-то, кто от этого свободен… Я очень боялась тебя и отца… и ненавидела себя за это. Когда я впервые увидела Катарину, она открыто пререкалась со Смартом, а потом начала хамить Грегу. Я же не знала, что она была любовницей Смарта, а с Грегом так повела себя, видимо не осознавая, к чему это может привести. Тогда он чуть не убил ее… и убил бы, если бы я не вмешалась. Мне же в тот момент показалось, что я нашла то, что так долго искала: того, кто вас всех не боится.

Ее губы иронично дрогнули, и после небольшой паузы она продолжила: – По крайней мере, она очень успешно делала вид, что не боится. Поэтому я и вступилась за нее, а потом приложила все силы, чтобы ее защитить. Она легко относилась к жизни… брала от нее, что могла, и все. Я ей восхищалась. Поэтому, когда Грег забрал ее к себе в ученицы, и она стала общаться со мной и ласково о чем-то просить, в то время как все остальные либо требовали, либо не смели даже приблизиться, я сделала все, чтобы только не потерять ее. Мне так не хватало тогда простого человеческого общения и ласки, Норлан…

– Сокровище мое, только не передергивай, я все прекрасно помню… – он накрыл рукой ее нервно теребящие покрывало пальцы. – В то время ты сама никого не слушала, не боялась и ничего не выполняла. То, что ты запала на Катарину было для Грега как подарок судьбы, он разве только не молился на нее. После того, как Владетель казнил Ольта, ты отказалась выполнять вообще что-либо. Устав обители ты, может быть, и соблюдала, но вот все требования Грега были абсолютно безрезультатны.

Къяра высвободила руку и гордо вскинула голову:

– Да, не выполняла! Но ведь я предупредила отца, что больше ничего не буду делать, если он не прекратит казнь.

– Предупредила? Ту истерику ты называешь предупреждением? – Норлан удивленно воззрился на нее. – Может, если бы ты говорила спокойно, он бы еще и прислушался к тебе… Но дать тебе почувствовать, что истерикой, ты можешь чего-то добиться, было нельзя. Ты тогда орала так, что у меня уши закладывало… По-моему, ты кричала и рыдала, громче чем Ольт, а уж про то, как ты изодрала и искусала мне все руки, пытаясь вырваться, я уж вообще молчу. И она еще говорит, что боялась меня.

– Боялась Норлан, очень боялась, – она невесело усмехнулась и отвела взгляд. Ее пальцы вновь заскользили по покрывалу. – Только заставляла себя не бояться и всеми силами пыталась вам противостоять. Я, конечно, знала, что именно меня вы не убьете. Но вы умели делать больно и не физически. Кстати, именно это бесило меня больше всего. Когда ты держал меня тогда, я очень хотела, чтобы ты применил силу, но ты не сделал этого… И я поняла, что ты сильнее, морально сильнее, испугалась и обозлилась. По большому счету я и за Катарину вступилась вначале именно, чтобы еще раз попытаться выстоять в борьбе со всеми вами. Если бы не Грег с его умом и интриганством, это была бы еще одна истерика и возможно полный отказ от выполнения даже элементарных условностей. Он наверняка почувствовал это, поэтому тут же пошел на уступки, поставив единственным условием, что я начинаю его слушаться и учиться. Все это время, что мы были с Катариной вместе, я не боялась. Защищая ее, я каждый раз доказывала себе, что могу вам противостоять. А вот тогда, когда она умерла, я поняла, что сил у меня, чтобы бороться с вами, нет. И особенно с тобой. И страх вернулся… и избавиться от него я сумела нескоро.

– Но ведь сумела?

– Сумела… но не сразу. Совсем я перестала тебя бояться, когда ты дал мне почувствовать, что любишь Кая. Я впервые увидела в тебе человеческие чувства. Поэтому я не стала тебя этим шантажировать, так как не хотела, чтобы ты их потерял. И еще я очень пожалела тогда, что мы затеяли с Каем эту игру… Я ведь не догадывалась, что ты знаешь о ней.

– Ты удивительное создание, Къяра… Я всегда знал это, но чем больше ты о себе рассказываешь, тем я больше в этом убеждаюсь, – покачал головой Норлан.

– Слушай, я все хотела спросить: вот почему ты обрек на смерть Катарину, я понимаю… а вот зачем вы с отцом тогда так казнили Ольта, понять до сих пор не могу.

– Он действительно был очень жесток с тобой… Владетель хотел показать тебе, что ты могущественнее любого учителя, и ты вправе решать его судьбу. Однако сделать он это решил так, чтобы ты, зная о своих правах, впредь не захотела пользоваться ими. Он достаточно хорошо изучил твой характер, и добился того, что хотел. Это не прошло бы ни с одним магом, но великолепно сработало с тобой… Ты была очень своеобразным ребенком, Къяра.

– Своеобразным? Чувства сострадания и жалости ты называешь своеобразными? Хотя тебе они действительно не присущи. По-моему, именно тогда я была абсолютно нормальна. Это теперь я потеряла все эти чувства… отец практически добился этого.

– Неужели?

– Да. Я стала жестокой и беспощадной. Я научилась не замечать чужую боль, вернее иногда я еще вижу ее, но никак не реагирую на нее, но именно это ненормально. Я стала безжалостным тираном.

– Сокровище мое, ты лжешь. К сожалению, ты не потеряла ничего. Хотя бы потому, что говоришь об этом. Ты научилась скрывать свои чувства и скрывать хорошо, но для Владетельницы это плохо. Ты должна по-другому воспринимать окружающую действительность, а не скрывать и изображать. Я столько добивался этого, но безрезультатно – ты до сих пор играешь.

– Я играю? Норлан, игры с теми же киритами не проходят. Я научилась им соответствовать, и они боятся и преклоняются не перед сыгранным мною образом, а передо мной.

– Кириты жестоки сами. И ты чувствуешь их ожидания и стараешься их не разочаровать, а с теми, кто не жесток, ты играешь, в душе жалея и сокрушаясь. А этого быть не должно. Не должно быть сожалений. Цель, а в твоем случае это благополучие Империи, оправдывает любые способы ее достижения. Обеспечить благополучие Империи, ее сохранность, процветание, а по возможности и расширение – твой долг.

– Про мой долг можешь не говорить. Я с детства только о нем и слышу и только то и делаю, что его исполняю. Если бы ты только знал, как я от него устала… иногда мне кажется, что сил его выносить у меня больше нет.

– Знаю.

– Ничего ты не знаешь, – недоверчиво хмыкнув, скривила она губы, – это знать может лишь тот, кто его исполнял.

– Знаю, Къяра. И не понаслышке. Причем я не только исполнял его, но тоже устал его выносить. И устал так, что решил избавиться от него и от всего отказался. И теперь, на основе собственного опыта, могу тебя предостеречь: ни к чему хорошему подобные действия не приводят. Ты выбрала свою судьбу, согласившись принять титул. Теперь у тебя нет обратного пути. На тебе судьба Империи.

– Ты был Владетелем? – она недоуменно воззрилась на сидящего с ней рядом Норлана.

– Да. Большой Империи Агилерон. Ты, наверное, о ней даже и не слышала… – он усмехнулся, и с легкой ироничной улыбкой продолжил: – Я достиг всего, чего только можно было желать и понял, что вся моя жизнь стала посвящена удержанию того, чего я достиг и получил. Как только я ослаблял жесткий контроль, мои ближайшие поданные затевали интриги и устраивали заговоры, при этом каждый, прикрываясь словами о благе народа и обвиняя меня в деспотизме, пытался урвать что-то для себя… Я устал и решил от всего отказаться. Забрав жену с сыном, я оставил престол на избранный народом совет, и уехал в горы. Меньше чем через год Империя рухнула и потонула в междоусобных войнах и кровопролитных битвах за власть. Совет не смог поделить власть и вверг в пучину беспощадных сражений всю Империю. Целые народы безжалостно истребляли друг друга из-за борьбы между собой горстки властолюбцев. И остановить этот кошмар я был уже не в силах. Твой отец знает о такой опасности, поэтому столь жестокими методами поддерживает свой и твой авторитет в Империи.

– И что ты предпринял?

– Ничего, – пожал он плечами. – Сделанного не вернуть. Живя в горах с женой и сыном, я постарался забыть об этом.

– И тебе удалось забыть? – Къяра не сводила с него зачарованного взгляда.

– Нет. Забыть я не смог… Горящие руины Империи заставляли меня постоянно ощущать чувство вины. И я оставил семью и отправился на поиски чего-то, что могло хоть как-то заглушить испытываемую мной душевную боль.

– Ты бросил в горах жену и ребенка? Одних? Без защиты, на произвол судьбы? – в ее глазах блеснул укор.

– Почему бросил одних? Я оставил их под присмотром горных троллей. Они ни в чем не нуждались. Любое их желание выполнялось моментально.

– И что же ты искал?

– Смысл, путь… И попутно старался хоть частично исправить то, что стало результатом моего решения. Под разными обличьями я пытался помочь страждущим, обуздать творящих произвол и опьяненных властью. Иногда мне это удавалось лучше, иногда хуже… На меня начали охоту все. И мне пришлось стать мудрее, хитрее и предусмотрительнее. Больше года я пытался восстановить отдельные осколки Империи, а потом понял бессмысленность затеи… и решил вернуться в горы, но на пути я повстречал умирающую гарпию. Ты же знаешь, перед смертью они могут вещать. Я задал вопрос и получил ответ.

– Что ты спросил?

– Я спросил, что излечит мою душу и поможет мне исправить то, что я сотворил с Агилероном.

– И каков был ответ?

– «Агилерон пал и больше никогда не возродится. На востоке взойдет звезда новой Империи. Хочешь утешиться, пожертвуй всем ради ее будущей Владетельницы. Если сумеешь, возрадуешься и будешь несказанно счастлив» – прохрипела мерзкая птица и сдохла.

– Надо же, – Къяра улыбнулась и осторожно взяла учителя за руку. – И ты поверил?

– Нет, – покачал головой он. – Я считал, что мне нечем жертвовать… Я вернулся к семье. Но все тяготило меня… Я стал читать по звездам и получалось, мое сокровище, что наши с тобой жизни крепко связаны… Хотя ты только год назад родилась. Тебя я мог научить всему, что знал и умел… Ты могла стать тем, кем не смог я. Ты могла стать сильнее меня. И я решил обмануть мерзкую птицу, похитить тебя, выучить, а потом заставить воссоздать то, что я разрушил – идеальную Империю.

– И что же помешало тебе? – нежно поглаживая его руку, спросила она.

– Твой отец.

– Как? – она недоверчиво свела брови. – Он ведь был слабее тебя. Раз ты владел магией четырнадцатого уровня, тебе ничего не стоило забрать меня силой.

– Сокровище мое, все было не так просто для меня. Твой отец чувствовал, что тебе угрожает опасность, поэтому он подготовился… Весь его замок был начинен артефактами как неприступная крепость. Тебя охраняли, как величайшее сокровище мира. Я ждал удобного момента и дождался… Но попал в западню, придуманную твоим отцом. Я не мог в нее не попасть. Уж больно хорошо он все продумал. Он сделал вид, что ночью тайно хочет тебя перевести в другое, потаенное место, и дал мне возможность настигнуть его лишь у расщелины с древним заклятьем. Знаешь, это у развалин старинной лоренской крепости?

– Знаю,– кивнула она.

– Там у меня на глазах он бросил тебя вниз…

– Ты лжешь! – Къяра, отбросив его руку, приподнялась с подушек. В глазах светились неверие и угроза.

– Нет, мое сокровище… – Норлан печально покачал головой. – Все было именно так. Но это не значит, что твой отец не любит тебя. Он просто знал, что точно сделаю я, поэтому ничем не рисковал.

Къяра отвернулась, немного помолчала, пытаясь осознать услышанное, потом хрипло спросила: – И что ты сделал?

– А ты не догадалась? – Норлан усмехнулся.

Она вновь повернула голову и, кусая губы, тихо проговорила: – Удержал низкоуровневой магией?

– Именно. Но как ты понимаешь, удерживая тебя, я не мог сопротивляться твоему отцу. А он установил блок, не давая мне ни забрать тебя, ни отойти… И еще у него с собой был аккумулятор Олориса, который он тоже швырнул в расщелину. Вытащить его оттуда, как ты понимаешь, низкоуровневой магией просто невозможно, он поглощает ее… Упав туда, он вытягивал из меня все силы… Я понял, что проиграл, и он убьет меня. И был готов умереть. Но твой отец не дал. Когда обессиленный я рухнул к его ногам, он подхватил тебя и швырнул мне те кабалиты, что ты видела на мне. Я сказал, что он может убить меня, но не заставит их надеть. Однако Маграт пообещал, что позволит учить тебя, если я подчинюсь, а потом, когда ты вырастешь, отдаст ключи тебе. И я покорился. Конечно, в последнее я не поверил, но твой отец поступил со мной на редкость честно. И как я теперь вижу, полностью сдержал обещание.

Къяра тяжело вздохнула, вновь откинулась на подушки и, помолчав немного, поинтересовалась:

– А что стало с твоей женой? Почему ты забрал у нее Кая?

– Она умерла, тролли разыскали меня и передали мне ребенка. Ему тогда было шесть… Я сделал вид, что нашел мальчика со способностями и взял в ученики. К тому времени я начал организовывать обитель, поэтому это выглядело естественно и не вызвало никаких вопросов у Владетеля, – бесстрастно пояснил тот, поднимаясь с края кровати. Потом отошел к окну.

– Зачем ты отдал его мне?