Цитаты из книг автора «Марина Цветаева»

Умевших и шпагу держать, и копье, — Но знаю, что только в плену колыбели Обычное – женское – счастье мое!

В люксембургском саду Склоняются низко цветущие ветки, Фонтана в бассейне лепечут струи, В тенистых аллеях все детки, все детки... О детки в траве, почему не мои? Как будто на каждой головке коронка От взоров, детей стерегущих, любя. И матери каждой, что гладит ребенка, Мне хочется крикнуть: “Весь мир у тебя!” Как бабочки девочек платьица пестры, Здесь ссора, там хохот, там сборы домой... И шепчутся мамы, как нежные сестры: – “Подумайте, сын мой”... – “Да что вы! А мой”... Я женщин люблю, что в бою не робели,

– “А над ним склонилась?” – “Слава”. В ярком блеске Тюилери, Развеваются знамена. – “Ты страдал! Теперь цари! Здравствуй, сын Наполеона!” Барабаны, звуки струн, Все в цветах... Ликуют дети... Все спокойно. Спит Шенбрунн. Кто-то плачет в лунном свете.

Чей там грозный силуэт Вырос в глубине аллеи? ...Принц австрийский? Это роль! Герцог? Сон! В Шенбрунне зимы? Нет, он маленький король! – “Император, сын любимый! Мчимся! Цепи далеки, Мы свободны. Нету плена. Видишь, милый, огоньки? Слышишь всплески? Это Сена!” Как широк отцовский плащ! Конь летит, огнем объятый. “Что рокочет там, меж чащ? Море, что ли?” – “Сын, – солдаты!” – “О, отец! Как ты горишь! Погляди, а там направо, — Это рай?” – “Мой сын – Париж!”

В Шенбрунне Нежен первый вздох весны, Ночь тепла, тиха и лунна. Снова слезы, снова сны В замке сумрачном Шенбрунна. Чей-то белый силуэт Над столом поникнул ниже. Снова вздохи, снова бред: “Марсельеза! Трон!.. В Париже...” Буквы ринулись с страниц, Строчка-полк. Запели трубы... Капли падают с ресниц, “Вновь с тобой я!” шепчут губы. Лампы тусклый полусвет Меркнет, ночь зато светлее.

Маме В старом вальсе штраусовском впервые Мы услышали твой тихий зов, С той поры нам чужды все живые И отраден беглый бой часов. Мы, как ты, приветствуем закаты, Упиваясь близостью конца. Все, чем в лучший вечер мы богаты, Нам тобою вложено в сердца. К детским снам клонясь неутомимо, (Без тебя лишь месяц в них глядел!) Ты вела своих малюток мимо Горькой жизни помыслов и дел. С ранних лет нам близок, кто печален, Скучен смех и чужд домашний кров... Наш корабль не в добрый миг отчален

Бритый стройный старик всегда немножко старинен, всегда немножко маркиз. И его внимание мне более лестно, больше меня волнует, чем любовь любого двадцатилетнего.

кораллы – откуп: так умирающему приносят ананас, чтобы не идти с ним в черную яму. Так каторжанину приносят розы, чтобы не идти с ним в Сибирь. – Марина! Я еду со Студией. – Да? На сколько дней? Куда-нибудь играть? – Далёко, Марина, на все лето. «Все лето», когда любишь – вся жизнь.

С этих кораллов началось прощание. Эти кораллы уже сами были – прощание. Не дарите любимым слишком прекрасного, потому что рука, подавшая, и рука, принявшая, неминуемо расстанутся, как уже расстались – в самом жесте и дара и принятия, жесте разъединяющем, а не сводящем: рук пустых – одних и полных других – рук. Неминуемо расстанутся, и в щель, образуемую самим жестом дара и взятия, взойдет все пространство.

Не называй меня никому, Я серафим твой, легкое бремя. Ты поцелуй меня нежно в темя, И отпусти во тьму. Все мы сидели в ночи без света. Ты позабудешь мои приметы. Да не смутит тебя сей – Бог весть! — Вздох, всполохнувший одежды ровность. Может ли, друг, на устах любовниц Песня такая цвесть? Так и иди себе с миром, словно Мальчика гладил в хору церковном. Духи и дети, дитя, не в счет! Не отвечают, дитя, за души!