Глава 5

Алина

Не знаю, где остались моя скромность и мое смущение, а может быть, они просто отвалились за ненадобностью. Или я настолько устала, что мне уже все равно? Хотя Богдан ни к чему меня не принуждал, он все равно поставил меня перед фактом. Стать его любовницей. Никогда раньше не могла подумать, что соглашусь на такое. Никогда раньше от меня не зависели жизнь и благополучие моих близких. Буквально.

Приблизившись, неловко касаюсь его рубашки и чуть не отдергиваю руку. В конце концов, это Богдан с Михаилом считают меня искушенной во всех этих вопросах, Юрал же всего лишь один раз меня поцеловал. Коротко чмокнул в губы, деликатно и быстро, это случилось, когда он надевал мне помолвочный браслет. Он, может быть, и хотел большего, но я была не готова.

Усилием воли вытаскиваю себя из этих мыслей и расстегиваю первую пуговицу. Пальцы дрожат. Мне страшно даже касаться его, потому что я помню, каким было прикосновение его ладони. Какими были прикосновения Михаила.

Нет, хватит! Думать об этом больше нельзя.

Я смотрю только на свои пальцы, которые, пуговица за пуговицей, расстегивают рубашку бестиара. Обнажая красивую загорелую грудь, на которую с плеч стекают руны. Часть из них защитные, часть боевые, так бестиарам проще контролировать свою магию, управлять ей, призывать, а еще проще контролировать Бездну, которая с каждым побежденным прорывом накладывает на них свой отпечаток. Я плохо в этом разбираюсь, но замечаю, что на смуглой коже, в темноте руны, кажется, начинают сиять.

Богдан неожиданно перехватывает мои руки, разворачивает ладонями вверх.

– Какая у тебя магия?

– Сиреневая искра, пятый уровень. Минус, – отвечаю без запинки. – Эмоциональное исцеление.

Уровень магии и ее применение – то, что следует назвать по первому требованию гардиана или бестиара, это правило, которое нам втолковывают с самого первого дня раскрытия силы. Если сила не раскроется, это называют Нейтраль. Есть такие люди, и долгое время я считала, что у меня будет нейтраль. Но когда мама умерла, и нашу семью накрыло горе, я стала той, кто невольно вытянул отца с края. Именно тогда во мне проснулась магия, пусть слабенькая, но она спасла его. И брата с сестрой, которые тогда были совсем маленькими.

Богдан рассматривает мои ладони так, будто пытается по ним судьбу прочитать, как баба Галина, к которой ходили все девицы нашего поселка гадать на суженого. Мне она напророчила ходить с разбитым сердцем от жениха, и я тогда посмеялась. Теперь вот совсем не смешно. Помню, Марика тогда разозлилась (она пришла вместе со мной) и выдала:

– Ну да, жених ей сердце-то разобьет, а что дальше?

– А дальше неведомо мне. Много дорог открыто, но что Алина выберет, только ей решать. Станет ясно, когда она решение примет, – и хитро так на меня посмотрела.

– Понятно все! Правильно про вас говорят, вы шарлатанка! Пойдем, Алинка, нечего здесь делать! Пойдем!

Подруга не на шутку завелась, а меня в самом деле разобрал смех.

– Простите, – пробормотала я и вслед за Марикой выскользнула из крохотной кособокой избы Галины.

– Мне продолжать? – тихо спросила я.

Браслеты пальцев на запястьях посылали импульсы в каждую клеточку тела. Я не должна была так реагировать, но странным образом чувствовала жар в груди. Тот самый, что растекался по телу. Невольно облизнула пересохшие губы и почувствовала прикипевший к ним взгляд.

Обжигающий, плавящий, острый.

– Продолжай, – хрипло произнес Богдан.

Я потянула рубашку из его брюк. Закусила губу, чувствуя, что краснею. От волнения в висках застучал пульс: быстрее, быстрее, быстрее. Зашумело в ушах. Я судорожно вздохнула и вспыхнула еще сильнее, потому что на этот раз мужской взгляд огладил мою высоко вздымающуюся грудь. А проклятое нижнее платье почти ничего не скрывало! Ни ставших острыми сосков, ни того, что прикосновение грубой ткани заставляет их стягиваться все сильнее.

Чувствуя, что я держусь из последних сил, потянулась к пряжке ремня.

– Дальше я сам, – остановил меня Богдан. – Ложись в постель. Я скоро приду.

Короткое облегчение от того, что не придется раздевать его снизу сменилось паническим страхом.

«Я сейчас приду».

Что, это все? Значит, вот так…

Сглотнув, нырнула под одеяло, когда бестиар скрылся в ванной. Пытаясь унять бешено бьющееся сердце, обхватила себя руками. Не знаю, до чего я бы дошла, если бы Богдан решил задержаться на подольше, но вышел он достаточно быстро. Полностью обнаженный. Поскольку я не ждала его так скоро, то и зажмуриться не успела, и лунный свет окатил его широкие плечи, подтянутый красивый живот, и… все что ниже. Я вспыхнула, кажется, до корней волос. Как будто меня в костер кинули!

Да, он вне всяких сомнений был безумно красив и отлично сложен, сразу видно, что бестиар – каждый день проводит в тренировках не только магических, но… но я даже не представляла, что увижу обнаженного мужчину до свадьбы. Что это будет не Юрал. И уж тем более что мне предстоит…

Кровать прогнулась под его весом без малейшего скрипа, а в следующий миг меня притянули к себе, к широкой, будто выточенной из камня груди. Мои ягодицы соприкоснулись с мужскими бедрами, и я чуть было не забилась в его объятиях, но Богдан положил руку мне на плечо.

– Тихо, Алина, тихо. Спи.

Что?

– Спать? – переспросила я. – Как – спать?

– Не думал, что тебе нужно объяснять, как это делается. – Горячее дыхание обожгло шею. – Но если хочешь…

– Нет, не надо, – выдохнула с облегчением. – Я просто думала, что мы… мы будем…

– Сегодня мы будем спать, – в доказательство своих слов он даже убрал руку, позволяя мне самой решить, что делать дальше.

Но я так и не решила, не решилась обидеть его, перекатившись на другой конец кровати, и не решилась пошевелиться, и вскоре, измученная событиями одного невыносимо долгого дня, просто провалилась в сон.

***

Приснится же такое… Я сладко потянулась, ощущая на лице теплую солнечную ласку. А еще сегодня выходной, от учебы и от работы, значит, можно будет навестить семью, погулять с Марикой, встретиться с Юралом. Юрал… При воспоминании о женихе улыбаться расхотелось, пусть даже это всего лишь сон. Я повернулась на другой бок, попыталась натянуть одеяло на макушку: сегодня можно поспать подольше – и уткнулась носом в мужское плечо. Крепкое, сильное. Словно каменное.

Мгновение – и меня прошило осознанием.

Не сон!

Широко распахнув глаза, я столкнулась взглядом с бестиаром. Богдан лежал, закинув руки за голову, чуть повернувшись ко мне, и разом все произошедшее вчера вновь стало реальностью. От разочарования на глаза чуть было не навернулись слезы: в те минуты, когда я думала о своем самом обычном, привычном дне, я была бесконечно счастлива.

Должно быть, это разочарование отразилось на моем лице, потому что бестиар нахмурился, губы сомкнулись в тонкую полоску.

– Проснулась, Алина, – холодно произнес он. – Что ж, хорошо.

Потянулся и сел, а я потянула на себя одеяло. Хотя после того, что было, стоило уже забыть о скромности, но я не могла. Почему-то и не смогла отвести глаз от крепких, подтянутых ягодиц – Богдан поднялся стремительно, и я замерла на вдохе. Зажмурилась. Хотя понимала, умом, что его телом можно любоваться, как произведением искусства. Литыми мышцами, шириной плеч, текущей по ним вязью рун. Сильной спиной и ногами.

– Открой глаза, Алина, – последовал приказ. Жесткие пальцы легли на мой подбородок, и я подчинилась.

Богдан сидел на своей стороне кровати. В солнечном свете его внешность не стала ничуть теплее: хотя солнце и согревает все, до чего дотрагивается, но, видимо, не бестиаров. Волосы, в которых ночью путалось лунное серебро, потемнели до привычной иссиня-черной сути. Рассыпались резными прядями по плечам. Взгляд – темный, как оставшаяся в прошлом ночь, проникал в меня. В самую суть, словно он хотел вытащить на поверхность все мои чувства, все мои мысли. Вот только мыслей как таковых сейчас не было, я застыла. Только сердце билось о ребра, суматошно, как ненормальное.

– Так не пойдет, Алина, – холодно произнес Богдан, разомкнув пальцы. – Мне не нужна в моей постели кукла, которая боится даже вздохнуть.

– Я не боюсь, – голос, на удивление, звучал совершенно спокойно.

– Не боишься? Проверим. Садись сюда, – он указал взглядом себе на колени.

Щеки снова заполыхали. Но правда в том, что я в самом деле его не боялась. Знала, что он может сделать со мной что угодно, все, что захочет – и при этом чувствовала, что… что я вообще сейчас чувствовала?

Приподнявшись, попыталась встать с кровати, чтобы обойти ее и выполнить приказ. Не успела. Подхватив меня за талию, Богдан дернул меня на себя, и я оказалась на его бедрах, непозволительно, непростительно близко. Лицом к лицу с ним.

Даже вчера, когда я его раздевала, не было такой близости, а руны, в темноте сиявшие лунным светом, сейчас наполнились солнечным. Но руны я видела плохо, потому что между нашими телами расстояния было на палец, а то и того меньше. Напряженная горячая мужская твердость уперлась мне в живот, и ладонь бестиара легла на мой затылок, не позволяя отстраниться.

Я замерла. Да, я догадывалась, что Богдану от меня не поцелуи и прогулки под луной нужны, но сейчас просто превратилась в камень. Бестиар нахмурился, вглядываясь в мое лицо.

– Что-то не так, Алина?

Что ему ответить? Разве что правду.

– Мне стыдно, – тихо призналась я.

– Чего ты стыдишься? – Его ноздри шевельнулись, как у хищника. Чуть надавив на мою голову, он невольно заставил меня поднять взгляд, и я судорожно, рвано вздохнула.

– Вас… всего… этого. Я никогда раньше не видела мужчину обнаженным. – Признание далось с трудом, потому что говорить о таком тоже было стыдно. Особенно с мужчиной. – Я никогда не… была так близко.

Его зрачки расширились, а потом сузились, словно он не поверил ни единому моему слову. Должно быть, так же как Михаил считал, что я гуляю по лесам с Юралом вовсе не для того, чтобы перекусить. При мыслях о Юрале на глаза невольно навернулись слезы, я зажмурилась и отвернулась, насколько позволяла его рука.

– Алина, – жестко повторил Богдан. – Я уже говорил, что мне не нужна напуганная кукла в постели? Так вот, страдающая кукла мне тоже не нужна. Я тебя чем-то обидел?

Обидел?

От удивления я широко распахнула глаза и уставилась на него, как будто он со мной на хьердаррском заговорил. Хотя он мог бы, бестиары знают все языки мира, все двенадцать, их этому учат с рождения.

– Нет, но…

– Тогда переставай смотреть на меня так, будто сейчас вот-вот упадешь в обморок. Я охотно верю в то, что у тебя нет никакого опыта с мужчинами, но просто так из ниоткуда он не возьмется. Будешь учиться.

– Чему? – брякнула я, и тут же прикусила язык. И так понятно, чему.

Сквозь сверкающие остатки слез лицо Богдана слегка расплывалось, а он положил пальцы на мои щеки и осторожно стер пытавшиеся убежать ниже дорожки.

– Отодвинься, – скомандовал он.

Я осторожно отодвинулась. Теперь уже не чувствовала упирающееся в меня горячее мужское достоинство, но легче не стало. Потому что теперь я могла его видеть. Точнее, смогла бы, если бы он попросил меня опустить голову. Но он попросил о другом.

– Прикоснись, Алина.

Интересно, сколько я еще буду краснеть? И как долго внутри меня все будет сжиматься от таких приказов? Мне гораздо легче было смотреть на то, как легкий теплый ветер подхватывает занавески и пытается их отодвинуть, но сдается под натиском портьер, оставляя для солнца лишь то пространство, которое ему отмерено бестиаром или его прислугой. Портьеры в его комнате были темно-синие, и весь интерьер в таких же тонах. Я даже подумала, что смогу сосчитать виньетки на обоях, когда Богдан кашлянул.

Я вздохнула. Прикрыла глаза. Осторожно опустила руку между нашими телами, накрывая ладонью твердый горячий ствол. Думала, будет противно, но противно не было, а когда мои пальцы слегка сомкнулись на нем, Богдан хрипло выдохнул. Так резко и остро, что я вздрогнула, распахнула глаза и чуть не отдернула руку, но он перехватил меня за запястье.

– Продолжай. Глаза не закрывай, смотри на меня.

Спасибо хоть не вниз заставил смотреть, и то ладно.

– Опусти руку вниз. Потом наверх.

Я подчинилась, скользя ладонью по горячей бархатистой гладкости, усиленной выступившими венами. Когда повела ладонь на самый верх, его зрачки раскрылись чуть ли не во всю радужку и полыхнули глубиной Бездны, врезавшейся в меня. От силы удара я даже не дернулась, а просто поняла, что соскальзываю в нее. Падаю, вместе с ним, а очнулась, когда он уже склонялся надо мной.

Почему-то полностью одетый.

Что произошло?

– Ты в порядке, Алина? Как себя чувствуешь?

Я прислушалась: поняла, что со мной в общем-то все в порядке. Голова не болит, не кружится, сердце колотится ровно. Правда, забилось оно гораздо сильнее, когда ладонь вспомнила ощущение горячей тяжести. Во рту мгновенно пересохло, я невольно облизнула губы и сглотнула.

– Хорошо, – выдохнула я.

– Хорошо, – эхом отозвался Богдан. – Мне не стоило так на тебя смотреть без подготовки, но сейчас ты в порядке. Я прошелся по твоим контурам, никакой слабости, никаких дрожащих точек. И уж тем более никаких повреждений.

– Что это значит?

– Это значит, что со временем ты сможешь принимать мою силу, всю ее мощь. – Он резко замолчал, словно не собирался мне этого говорить, а после продолжил: – Скоро тебе принесут завтрак, а после мой камердинер пришлет портниху. Она снимет все мерки, но до того, как у тебя появятся собственные наряды, горничная привезет из магазина готового платья несколько временных. Еще я хочу, чтобы ты составила список всего необходимого, что может тебе понадобиться в ближайшее время. Меня не будет до вечера. Тебе принесут обед, а к ужину вернусь я. Из покоев выходить запрещаю. Это понятно?

Да куда уж понятнее.

– Мы могли бы послать за моими вещами к родным… – начала было я, но Богдан прищурился:

– Ты – моя любовница, Алина, и должна соответствовать. Во всем.

Закусила губу. И так понятно, наряды сельской девчонки не для дворца.

– Мне ничего не надо, – сказала тихо. – Но моим родным… их кормила я. Нужно, чтобы кто-то сообщил, что со мной все в порядке. А еще я могла бы съездить в Академию…

– Ты перегибаешь, – холодно оборвал Богдан. – Насчет родных можешь не беспокоиться, их предупредят и доставят все, что необходимо. Но когда я говорю, что ты должна составить список для себя, ты идешь составлять список. Это понятно?

– Понятно, – я опустила глаза.

– Академия – это лишнее.

Ну да. Разумеется. Девке же наука ни к чему.

«Особенно для такой как ты», – прозвучали в сознании ядовитые слова Михаила.

Я бы хотела обидеться, но сил на обиды уже не осталось.

– До завтрака полежишь, – прозвучал очередной приказ.

После чего бестиар развернулся и вышел, оставив меня наедине со своими мыслями, а я чисто из духа противоречия просто сразу же села на постели! Может быть, я и собственность, но я – человек! У меня есть чувства и право решать, что мне делать… по крайней мере, наедине с собой. Не позволив горьким мыслям снова завладеть мною – вот совершенно ни к чему это, я направилась в ванную комнату, чтобы смыть с себя все, что мешало дышать. Моя свобода внутри, и никто не сможет отнять ее у меня.

Ни один бестиар!