Цитаты из книги «Vita Nostra»

– Почему? Почему именно так? – она подняла на него залитые слезами глаза. – Почему страхом? Почему не… почему не объяснить? Я бы училась… по-хорошему! Он покачал головой:– Не училась бы, Саша. За грань выводит только сильный стимул. Мотивация.– Но есть же… Другие стимулы… Любовь… Честолюбие… – Равных нету, – сказал он почти с сожалением. – Это следствие объективных, нерушимых законов. Жить – значит быть уязвимым. Любить – значит бояться. А кто не боится – тот спокоен, как удав, и не может любить

но Фарит Коженников – не слово! Он правило, грамматическое правило… Когда …

В процессе его выполнения вы закончитесь, как человек, и начнетесь, как Слово; вы первый раз –

Стерх улыбался. Его острый подбородок почти касался пестрого галстука, завязанного мягким романтическим узлом. Черный костюм топорщился на спине. Сашка всегда задавалась вопросом: почему Стерх носит крылья, будучи в человеческом обличье? В отличие от Портнова, Стерх когда-то был человеком, но очень, очень давно. Теперь он представлял собой сочетание двух понятий; два полюса, два энергетических потока переплетались, руководимые одной волей. Вероятно, крылья были данью сдвоенной природе; может быть, столь сложный организм опасно подвергать дополнительному метаморфозу. А может быть, это был каприз. А может быть, что-то еще, недоступное Сашкиному пониманию. То, что Портнов называл «эмоциональной памятью», никак не желало ослабевать. Сашке, невесть почему, было приятно сознавать, что Стерх когда-то был человеком. Хотя то, во что он превратился с годами, было столь же далеко от человеческой природы, как электронный микроскоп от черепахового гребня.

Вот они разговаривают, едят и пьют. Они еще почти совсем люди, психология у них человеческая, и тело тоже. Со временем, в процессе обучения, они вылезут из человеческой кожи и станут Словами, орудиями Речи, костями и сухожилиями сложнейшего текста, который называется действительностью. Слова не знают ни страха, ни смерти. Слова свободны и подчиняются только Речи. А Речь – Сашка знала! – средоточие гармонии.

– Эмоциональная память, – пробормотал Портнов. – Ты уже бабочка, но пытаешься ползти. Вспоминаешь, как была гусеницей…

Сашка разглядывала его, задержав дыхание, обомлев. Словарь? Активатор? Учебник? Учебник, которому кто-то дал человеческое имя?! – Олег Борисович, – прошептала Сашка.И заново увидела его: волосы собраны в «хвост» на затылке. Серый свитер с голубыми полосками. Внимательный взгляд поверх стекол.– Что?– Вы…– Что я?Сашка проглотила горькую слюну. ? – удивился Портнов.

Имена – кирпичи созидания. Глагол – побуждение строить, воля в чистом виде. Импульс. Концентрированное действие. Глагол может вытащить имя из небытия, а может погрузить обратно одним повелением. Все глаголы, каких я знал, были эгоцентричны, самовлюбленны и нацелены на успех… на созидание любой ценой.

– Язык созидания не знает грамматического времени. В нем существует одно только наклонение – повелительное. Первая производная от созидания использует сослагательное наклонение. Вторая производная – повествование. – Но имя существует во времени?– Да. Реализованное имя становится процессом. – Если имя – процесс, то как соотносятся имена и глаголы?

Это было, длилось, повторялось, закончилось… закончилось. .