Вечно робеющий перед людьми, Репка устроился у самой дороги, у старого вонючего кострища, но не стал даже разводить костер. Погода к вечеру портилась, облака сгустились, а ветер усилился.

Он достал флягу с водой и последний сухарь. Мимо по дороге тянулись возы и фуры – разъезжались с ярмарки обитатели соседних сел, торопились попасть домой до полуночи. Шли пешком усталые воры; Репка подтянул мешок поближе, зажал в ногах. Воры-то усталые, а оценивающий взгляд на себе он ловил не раз и не два.

Продать бы кому все скопом. Но опасно. Если покупателя поймают с товаром, да станут допытываться, а покупатель опишет Репку, как он есть – дорога загорится под ногами, любой патруль присмотрится да схватит. Вон, казнили в прошлом месяце расхитителя гробниц…

Репке стало жаль себя. Он в два счета догрыз сухарь и понял, что умирает от голода. Запах сырой рыбы, возникший невесть откуда, заставил его вздрогнуть.

– Дядя, у тебя тут можно костер разжечь?

Репка оглянулся – слишком резко и нервно для мирного поселянина на привале. В двух шагах стоял подросток, высокий и худой, безбородый и бледный. Первым делом взгляд Репки упал на рыбу – здоровенную рыбину, нанизанную за жабры на тонкую ветку. Парень держал ее чуть на отлете – чтобы не выпачкать чешуей штаны.

Потом взгляд Репки переместился на лицо парня. Странное лицо. Одновременно детское и взрослое, с неприятно-жестким и в то же время мечтательным взглядом. Репка никогда раньше не встречал таких лиц у мальчишек.

Не дожидаясь ответа, подросток подошел к кострищу у дороги и быстро, привычно, ловко даже для бывалого путника сложил, развел и раздул маленький костер. Щепки для растопки, мелкий хворост и даже поленья были у него заготовлены заранее.

Рыба лежала на заботливо подстеленных листьях лопуха.

– Парень, это ведь браконьерство, – рискнул сказать Репка. – Если ты ее поймал в общественной речке без лицензии…

– Поймал или купил на ярмарке, – парень равнодушно пожал плечами. – Покупать без лицензии можно?

Репка отметил про себя, что юнец совсем не боится людей. Ни община, ни власти, ни стражники не представлялись ему проблемой – мальчишка спокойно и уверенно объяснит свое право хоть егерю, хоть самому князю, и, что удивительно, егерь и князь признают за ним это право…

Рыболов тем временем готовил себе ужин. Репка приметил, что один бок у рыбины дырявый – как будто ее не выудили и не поймали сетью, а ткнули чем-то вроде остроги… или даже клинка. Взгляд его переместился на длинный сверток, который мальчишка носил за спиной, а сейчас снял и положил на вытоптанную траву у костра.

Рыба, вычищенная и нанизанная на прутик, уронила на угли первую каплю жира. У Репки спазмом свело гортань.

– Неудачный день? – спросил мальчишка, не глядя на него.

– Вроде того, – признался Репка.

– Есть будешь?

– Хотел бы, – сказал Репка. – Но расплатиться нечем.

– Да ведь и я за нее не платил, – парень поднял лицо, освещенное снизу углями, и вдруг улыбнулся. – Так что ешь, вот пусть только поджарится еще чуть-чуть… Чего ты боишься?

– Я? – Репка вздрогнул.

– Ага. Сидишь над своим мешком и боишься, боишься… Что у тебя там?

Репка поскучнел.

– Не мое дело, – моментально отозвался парень. – Вот, возьми себе хвост, а я голову люблю.

Он разрезал рыбину ровно пополам, себе взял голову, Репке протянул хвост. Рыба шипела, истекая жиром, и на несколько минут Репка позабыл свои несчастья – только дул, жевал, снова дул, выплевывал кости, обсасывал хребет, облизывал пальцы…

Но рыба закончилась. Остался один только горелый хвостовой плавник.

– Спасибо, – Репка вспомнил о приличиях.

– На здоровье, – парень потянулся.

Вокруг почти стемнело. Возы по дороге катили все реже и реже, люди у костров укладывались на ночлег. Треснул уголь в костре, посыпались в небо искры.

– Вчера я видел драку звезд на небе, – сказал мальчишка.

Репка осторожно хмыкнул.

– Ты мне не веришь? – не обиделся, а скорее удивился парень. – Ты сам никогда не видел?

– Нет, – признался Репка. И, помолчав минуту, добавил: – Хотя кое-какие сказки слышал. Мол, звезды разбиваются на небе и падают.

– Точно так, – парень глядел на Репку через костер, глаза у него странно блестели. – Думаю, если людей расспросить – многие расскажут…

Порыв ветра налетел со стороны поселка. Вспыхнул угасший было костер, фейерверком взлетели искры. Репка опасливо посмотрел на небо: тучи были совершенно черны.

Снова нагрянул ветер. Путники, изготовившиеся на ночлег, торопливо разворачивали промасленные пологи либо искали укрытие под деревьями на опушке. Спать не придется, уныло подумал Репка; а продал бы добычу, ночевал сейчас в трактире, сладко дрых под грохот дождя…

– Я пойду, – сказал парень.

– Куда?!

– Вперед. Куда глаза глядят.

– И… а кто ты такой, вообще? – вдруг заинтересовался Репка.

Парень снова пожал плечами:

– Человек. Прозвали меня – Злой…

– Не похож на злого, – признал Репка.

– Это ты в приюте меня не видел… Ну да ладно, прощай. И поглядывай на небо – звезды дерутся, это я тебе точно говорю!

Он забросил за спину свой сверток. А ведь точно там меч, подумал Репка. Надо же, мальчишка, ходит вот так и не боится…

– Эй!

Репка оглянулся.

Проныра собственной персоной скалил щербатые зубы. Один глаз у него опух и прикрылся сиреневым веком, зато другой глядел весело.

– Стоит пенек, на пеньке узелок, – заговорил скороговоркой, ухмыляясь и глядя куда-то в сторону, – зеленый, бордовый, на все готовый…

– Где же тебя носило?!

– Да я уже час сижу и жду, пока ты с сопляком тут… Принес?

* * *

Через полчаса хлынул дождь. Репка встретил его с опустевшим легким мешком, с легким сердцем и приятной тяжестью в кошельке.

Ну вот, все и стало хорошо. А было так плохо. А теперь – отлично. Осталось только прибиться куда-нибудь на ночлег, к теплому очагу и мягкой перине, высушиться, выспаться да и тронуться в путь, никого больше не боясь.

Лошади передалась его веселая уверенность, и она довольно бодро двинулась по стремительно раскисающей дороге. Еще через полчаса сквозь запах мокрого леса пробился дымный воздух жилья, впереди показался фонарь, привешенный к воротам, и прямо у ворот придорожного трактира Репка увидел парня со свертком за плечами.

Парень шел мимо, явно намереваясь углубиться дальше в лес, а дождь тем временем лил, не утихая, вознамерившись лить до утра. Сверток вымок. Репке казалось, что сквозь тяжелые складки он может разглядеть великолепный клинок. Вот, украл его парень где-то, или с мертвого снял, или еще чего похуже…

– Эй, Злой!

Мальчишка обернулся – без страха, как и раньше. С интересом.

– Хочешь переночевать под крышей? Отблагодарю за рыбу!

– Брось, – мальчишка стоял, приподняв уголки рта, и дождь лился по его лицу. – Какие тут благодарности?

– Ну, просто переночевать, – сказал Репка уже не так спесиво.

– Дела твои получше вроде? – парень хитро улыбнулся.

– Ага. Иди под крышу, я заплачу.

– Ладно, – мальчишка кивнул, не смущенно, не угодливо, совершенно спокойно. – Если ты зовешь…

Репка слез с мокрого седла и загрохотал молотком в ворота.

* * *

Злому не составляло труда идти ночь напролет, и дождь не причинял ему особенных неудобств. Но именно в эти минуты, проходя мимо постоялого двора, он думал о знаках и линиях судьбы. Хироманты читают судьбу по линиям ладони, звездочеты – глядя на звезды… А способен ли человек, идущий через дождь, прочитать судьбу в капельках воды, в шелесте листьев, в путанице незначительных, казалось бы, событий?

В этот момент его окликнули, и, еще не обернувшись, он узнал голос странного человека, с которым поделился сегодня рыбой. Человек еще у костра привлек его внимание: он был, конечно, вором, но необыкновенным. Особенным. И судьба его, как видно, должна была вот-вот совершить крутой поворот.

– Хочешь переночевать под крышей? Отблагодарю за рыбу!

Теперь этот человек был радостно-взвинчен, полон странного и не совсем чистого веселья. Злому сделалось любопытно.

И он вошел вслед за новым знакомцем под душную крышу, заранее чувствуя, что спать сегодня не придется.

* * *

Репке нравилось быть благородным. А сегодня он был благороден, как легендарный князь, потому что за рыбное угощение платил щедро, и главное – безо всякого принуждения; на постоялом дворе собралась уйма народу – непогода сослужила хозяину службу. За каждым столом сидели, в каждом углу был расстелен плащ или тюфяк, а в центре восседали на высоких стульях трое «заступников» – так местные угодливо называли свою стражу.

Едва увидев их, Репка чуть не выскочил обратно под дождь. Пересилил себя, помогли остатки куража; мальчишка по кличке Злой покосился с удивлением.

Стражники, конечно, не помнили его и не заметили ужаса, который охватил его сегодня на базаре, когда сухощавый человек в очках велел убрать от коновязи лошадь. Всего-то одно слово сквозь зубы, а Репка чуть в штаны не напрудил… И сейчас они не смотрели на него – а у Репки тряслись колени. Это было стыдно.

Он нашел себе место на лавке под окошком. В закрытые ставни молотил дождь. Мальчишка расстелил сушиться свой плащ и уселся прямо на полу, на влажном дереве, подобрав под себя ноги. Он поглядывал на Репку с интересом: кажется, успел заметить его страх.

Репка разозлился. Он переступал порог, довольный собой, щедрый, богатый, а тут эти трое, как напоминание о позоре. О трусости, о вечном страхе перед людьми и властью. Вас бы, «заступники», запустить в те дыры, откуда я выходил живой и с товаром…

Его захлестнуло. Вспомнился последний храм-гробница, откуда он вытащил статуэтки древних богов: ядовитый зеленый туман. Ловушки на каждом шагу, сгустки древней враждебной магии, да еще твари, отвратительные твари, засевшие в углах, выжидающие, когда ошибешься. С вас там живо слезла бы спесь, «заступники».

Ему вдруг захотелось, чтобы все в таверне увидели этих троих глазами Репки – никчемными людишками в ореоле льстивых взглядов. Не успев даже задуматься, он сунул руку в свой мешок и, привычно придерживая горлышко, нащупал внутри шерстяное полотнище с узором «гусиная лапка», с бахромой по краям.

Парень наблюдал за ним. Надо было как-то отвлечь его.

– Вот монета, – Репка протянул парню медяк. – Возьми нам по кружке… ну, спроси, что у них есть на такие деньги, и чтобы горячее!

Парень кивнул и поднялся. Репка дождался, пока он отойдет к стойке, и встряхнул пеструю ткань, будто сбивая пыль.

Ветерок пробежал по залу, и многие напряглись, почувствовав магию. Грянулась об пол и разбилась пивная кружка. Молодой стражник оборвал, кажется, шутку, которую рассказывал хрипловатым басом, и вскочил.

Его товарищ подпрыгнул, опрокинув скамью, и первым выхватил меч. Люди бросились во все стороны, завизжали женщины. Две меча скрестились над столом, за которым секунду назад выпивали друзья. А теперь, желая убить друг друга, бесновались враги. Репка вжался в стену и с опозданием понял, до чего рискованная вышла авантюра: мало того, что мечи стражников обнажены в тесноте, так еще и среди путников мог попасться вооруженный. Хорошо хоть, что между мальчишкой и его мечом шагов десять, не меньше…

Люди кричали, прятались под столы, рвались наружу, проклиная стражников, которые напились и сцепились друг с другом, вот позорище, а еще «заступники»… Репка улыбнулся, пряча лицо. Ему сделалось хорошо, и в животе потеплело, как будто комок страха наконец растаял.

– Магия! – рявкнул сухощавый человек в очках.

Он выхватил меч всего на пару мгновений позже, чем два его товарища, но успел совладать с яростью до того, как ударил. Молодой и мрачный хрипели, наскакивая друг на друга, собираясь убить, но никак не находя щелей в обороне; их предводитель вбросил в ножны меч, подхватил два дубовых стула и одновременно опустил на головы бойцов.

Они повалились слаженно, будто долго тренировали этот маневр. Один стул раскололся, другой выдержал.

Репка обмер, неприятно пораженный. Из-за стойки выскочил хозяин постоялого двора – борода торчком.

– Здесь маг! – из-под очков на хозяина уставились бешеные голубые глаза. – Здесь, сию секунду, колдовали на смертельную схватку!

Если бы предводитель стражи хотел специально подхлестнуть сейчас панику – он не выбрал бы слов точнее. Люди взвыли на разные голоса и, давя друг друга, бросились к двери. Репка, трясясь, засунул ткань поглубже в мешок; парень по кличке Злой невозмутимо поставил на лавку две дымящиеся кружки.

С интересом поглядел на Репку.

* * *

– Они подойдут от солнца, выйдут на орбиту над океаном и спустятся на расчетное место, точно по следам челнока. Сканеры, конечно, работать не будут…

– Отменяйте операцию.

– Что?!

– Это смешно. У них нет времени на адаптацию. Как они будут искать – расспрашивать местных?!

– У нас есть расшифровка речи с зонда. Речевая модель рассчитана, поэтому они в самом деле… могут обратиться к местным.

– Отменяйте операцию.

– Вы так легко отказываетесь от надежды?

Тень ночи наползала на единственный материк Мерцающей.

– Я не знаю, что делать, – сказал капитан. – Я не знаю.

* * *

Злой находил удовольствие, отыскивая связь предметов и явлений. Что случилось? Стражники, мирно беседовавшие, вдруг бросились друг на друга с оружием, с явным намерением убить. Может, им подсыпали чего-то в питье?

Но зачем?

Дверь в кухню была приоткрыта. Злой увидел, как двое мальчишек, помогавших чистить репу, вдруг наскочили друг на друга с ножами. Хозяйский сын, здоровенный парень лет двадцати, схватил их за шкирки и растащил – но они все рвались в драку, не обращая внимания ни на чужую, ни на собственную кровь.

Глядя на них, Злой испытал мгновенное желание вытащить меч и наброситься на любого, у кого в руках сталь. Хоть на предводителя стражи, хоть на кухонного мальчишку. Будь меч при нем – пожалуй, и не удержался бы. Но меч лежал, спеленатый, под лавкой у окна, и Злой успел погасить в себе чужую волю.

– Здесь маг! – прокричал начальник патруля. – Здесь, сию секунду, колдовали на смертельную схватку!

Вот оно что, подумал Злой со все возрастающим интересом.

В обеденном зале творился ад. Его спутник, странный вор, сидел на скамейке, съежившись, и прижимал к себе мешок, будто тот помогал ему греться. Правая рука вора была внутри, в мешке. Со стороны казалось, что он решил тайно обобрать сам себя.

– Я пойду, – сказал он Злому. – За ночлег заплачено. Оставайся, если хочешь.

– Куда же ты пойдешь среди ночи?

– А тут что, поспать дадут?!

В обеденном зале тем временем сделалось свободнее – все, кто желал выйти, вырвались во двор. У порога возился, пытаясь встать, щуплый торговец, помятый в давке. Дверь стояла нараспашку, снаружи доносились ругательства и конское ржание. Внутри установилась относительная тишина: пьяные, сонные или наименее пугливые посетители тихо сидели у стен, а осторожные – под столами.

Начальник стражи бросился приводить в чувство товарищей. Первым зашевелился и сел молодой; глаза его смотрели в разные стороны. Угрюмый застонал и ухватился ладонью за край стола:

– Что это бы…

– Магия, – отрывисто бросил начальник патруля, и очки подпрыгнули у него на носу.

– Позору-то, – пробормотал молодой, ощупывая голову.

– Где маг? – прохрипел угрюмый.

Злой уселся на лавку и взял в руки горячую кружку. Настой на травах был, пожалуй, слишком сладок. Но согревал отменно.

Предводитель стражи цепко оглядел зал. Злой встретился с ним глазами, на миг заглянул за стекла очков, поразился силе и выдержке этого человека – предводитель был единственным в зале, кто одолел магию. Кто сохранил рассудок.

Я тоже одолел, тотчас же подумал Злой. Но у меня не было меча с собой, я не держал оружие в руках или на поясе. Интересно, что было бы, носи я меч открыто, как стражник? Бросился бы на предводителя, собираясь зарубить?

Его знакомец, странный вор, заерзал на скамейке. Предводитель стражи внимательно разглядывал его.

– Проклятый день, – угрюмый стражник с трудом поднялся. – Ушел наш маг, ищи ветра в поле…

Нервно заржала лошадь под окном.

– Найдем, – сквозь зубы пообещал молодой.

И положил руку на плечо предводителю. Тот вздрогнул и наконец оторвал взгляд от странного вора:

– Доложить надо. Далеко не уйдет…

Они вышли, грохоча сапогами, на ходу пряча оружие. Щуплый помятый торговец, едва вставший на ноги, отшатнулся с их пути. Злой явственно услышал, как выдохнул его знакомец-вор – будто человек, долго не дышавший.

* * *

Люди охотно верят в плохое. Кое-кто станет, конечно, говорить, что зловредный маг околдовал заступников – но верить будут тому, кто расскажет правду: «заступники» напились в трактире, обнажили мечи, напугали людей и чуть не поубивали друг друга.

Репка чувствовал себя превосходно. Страх, охвативший его под взглядом из-под очков, был иным, нежели страх на ярмарке. Второй был страхом блохи, ничтожного создания, задетого дыханием власти. Первый – благородным страхом бунтовщика за минуту до гибели. И этот достойный страх вымыл из Репкиной души следы блошиного жалкого ужаса.

А потом, когда «заступники» удалились вдогонку за призраком – и страха не стало. Репка, еще пару часов назад неудачник и трус, поглядел на себя другими глазами.

Маг, говорили они. Это о нем, о Репке. Пусть вся его магия в куске материи, да еще кое в каких побрякушках – он маг, и о нем будут слагать песни. Репка жмурился, чувствуя, как чувство значимости распирает его изнутри, греет живот и наполняет горло.