Часть вторая. Кукольная трагедия

Глава первая

В шесть утра мама, как обычно, уже сидела перед телевизором, она всегда просыпалась очень рано и первым делом проверяла, что творится в мире. Точнее, что творится в новостных комнатах мировых информационных агентств.

– Присмирели букашки-то, – сказала в ответ на Эльзино «доброе утро». – Мира, видишь, хотят. Их новый посол такую сладкую речь сказал, хоть вместо меда ешь. А я говорила, надо с ними построже. Глядишь, и умиротворится международное положение.

Эльза тысячу раз говорила маме, что слово «букашка» за версту отдает расизмом и его лучше не произносить. Мама, выслушав, всякий раз отвечала, что во времена ее молодости вещи принято было называть своими именами и никакого оскорбления в слове «букашка» нет, это означает «очень маленький», а кто может утверждать, что эти ребята большие? Эльза знала, что мама ни разу в жизни не видела живьем уроженца Ортленда, и, скорее всего, не увидит, и ей не представится случай шокировать его своей неполиткорректностью.

В семь утра, ни секундой позже, Эльза всегда прыгала с бортика в бассейн, третья дорожка, скоростная. Для нее это было любимое время суток – только движение, невесомость, только вода, зеленоватая сквозь стекла очков, и направляющая линия на белом дне бассейна. В эти полчаса Эльзе думалось лучше всего…

…Но не сегодня. Сегодня, поднимая брызги, будто лодка на подводных крыльях, Эльза чувствовала совершенную пустоту. Как если бы внутри купальной шапочки вместо головы помещался кочан капусты.

Фридрих Найт, чиновник в Министерстве образования, сорок два года, разведен. Заведующий Департаментом цифрового развития. Автор государственной программы «Компьютер для каждого школьника». Горячий противник сотрудничества с Ортлендом в области технологий. «Сделаем сами» – таков был его девиз, хотя уже во времена детства Эльзы электронная промышленность Альтагоры отстала от Ортленда безнадежно. «Обратимся к нашей сильной стороне – к механике, – говорил Фридрих Найт. – К тому же аналоговые компьютеры неуязвимы для вражеских вредоносных программ».

Ему прочили пост министра, человек был яркий, талантливый и очень энергичный. Трижды в последний месяц платил штрафы за превышение скорости на трассе и, пожалуй, на четвертый раз был бы лишен прав – если бы машина не сошла на повороте с дороги и не свалилась с обрыва, и чудом не взорвалась, впрочем, Фридрих все равно погиб…

…Причина смерти – утопление.

Эльза оттолкнулась от бортика и глубоко нырнула, глядя, как играет солнце в толще воды. Тот, кто усадил чиновника за руль и завел мотор, рассчитывал на взрыв, конечно. У Фридриха были враги и были недоброжелатели, в том числе влиятельные. Но утопить человека, чтобы затем имитировать автокатастрофу?!

Эльза вынырнула, фыркнула и поплыла дальше, чувствуя, как уходят зажимы из шеи и позвоночника. Нет ни единого доказательства, что убийство связано с Ортлендом, почему же Эльза не может отделаться от этой мысли? Или ей просто нужен был повод, чтобы позвонить Лео Парселю?

Она хлебнула воды и закашлялась. Остановилась и пропустила вперед соседа по дорожке, мускулистого и глянцево-лысого, вот у кого нет проблем с резиновыми шапочками. Погибший Фридрих Найт был тоже лыс, за большие уши прозван «вертолетом» – естественно, в глаза его никто так не звал…

У Лео Парселя жесткие темные волосы, одна прядь вечно падает на лоб, и Ортленд не имеет отношения к убийству чиновника. Не имеет.

Эльза вскарабкалась по лестнице на бортик, все еще откашливаясь и вытирая лицо. Конечно, Лео было неприятно ее видеть после инцидента в посольском особняке. Лео отказался сотрудничать, он в своем праве, и это к лучшему, потому что Эльза так и не придумала, как объяснить своему начальству необходимость привлечения букашки к расследованию…

…Ну вот, прекрасно, спасибо, мама. Теперь это слово привязалось еще и к Эльзе, а она, вообще-то, официальное лицо, и, общаясь с подчиненными или журналистами, может забыться и ляпнуть. А ведь известно, что аналитики Ортленда обожают просматривать пресс-конференции Министерства обороны Альтагоры, в особенности – сыскного отдела…

Пошатываясь, она вышла из бассейна в душевую – на три минуты раньше, чем обычно. Надо спешить; ей предстоит опросить сегодня множество важных и занятых людей.

* * *

– Нет, я его не убивал и не платил за его смерть. Да, я, вероятно, займу его место во главе департамента. Что еще вы желаете знать?

Под взглядом господина старшего методиста Эльза чувствовала себя школьницей в кабинете директора. Как же глубоко въелся этот страх: уже и в армии она отслужила, и на юрфаке отучилась, и доросла до майорской должности, и раскрыла десятки сложных дел, но от знакомых интонаций хочется уткнуть глаза в пол, покраснеть и извиниться.

– Когда вы виделись с погибшим в последний раз? – Эльза надеялась, что на лице ее мысли не отразились.

– В день его смерти. – Методист прищурился. – На совещании. Да, у нас случился конфликт в присутствии нескольких десятков людей. Вернее, это давний конфликт, позавчера мы просто… открыто высказали друг другу претензии. Идея массового снабжения школ «аналоговыми компьютерами» виделась мне – и видится до сих пор – колоссальной аферой. Господин Найт был идеалистом, его-то в корысти я не подозреваю, но вот исполнители…

Он поморщился, как от гнили, и покачал головой.

– …Исполнители радостно освоили бы любые суммы, это же ненасытная утроба. «Аналоговые компьютеры» – рухлядь. Если мы хотим нормально учить детей, нужны современные устройства, а значит, на базе технологий Ортленда. А значит, мы должны покупать у них лицензии, воровать, развивать, использовать…

Он двумя руками, с усилием поднял предмет, лежащий перед ним на столе, и Эльза только сейчас поняла, что это железнодорожный контейнер размером с обувную коробку. Синий, металлический, с затейливыми логотипами на боках.

– Знаете, что это? Это их оригинальные жидкокристаллические экраны, не экспортный вариант, а для внутреннего использования. У них строгое таможенное законодательство, но везде можно найти лазейки! Анализируя вот эти маленькие штучки, мы сможем выучиться и в будущем развивать электронную промышленность. Учитывая преимущество, которого добились букаш…

Он закашлялся, подозрительно глядя на Эльзу.

– Взять хотя бы недавний дипломатический кризис, – заговорил тоном ниже. – Начнись война – что мы сможем противопоставить? Наши специалисты по компьютерной безопасности не справляются с фишинговыми программами на собственных устройствах. Не потому, что они глупее, а потому, что их не учили, у них нет опыта. Хорошо, что кризис благополучно разрешился, но надолго ли?

– Вас послушать, – холодно сказала Эльза, – так убийца прямо-таки осчастливил Альтагору, прикончив Фридриха Найта, дурака и вредителя.

– Я так не говорил. – Господин методист доверительно улыбнулся. – Вы уже встречались с его женой? Бывшей, я имею в виду? Вы знаете, до чего они друг друга ненавидели?

* * *

– Вы замужем? – спросила полнеющая женщина с пронзительными глазами и властным напомаженным ртом.

– Какое это имеет значение? – удивилась Эльза.

– Тогда вы вряд ли поймете, – сказала разведенная госпожа Найт. – Я потрясена его смертью… но он уже умер в моих глазах раз пятнадцать, по ходу развода. Фридрих, – она прищурилась, будто муж возник сейчас перед ее внутренним взором, – при всем своем внешнем благополучии… был психопат. Самодовольный, эгоистичный, столь же способный к сочувствию, как чугунная сковородка. Два года после развода мы не общались вообще, он ничего не спрашивал о детях. И только месяц назад… удивительно, но он позвонил. Мы встретились. Мне показалось, он изменился. Стал как-то… человечнее. В день своей гибели он собирался в школу к детям, на праздничный концерт – чуть ли не впервые в жизни. Днем позвонил и сказал, что не приедет. Был очень расстроен, голос дрожал. Это было сразу после обеда…

Госпожа Найт замолчала, Эльза увидела, что она сожалеет о гибели бывшего мужа даже больше, чем может себе признаться.

– Поговорите с его психологом, – сказала женщина. – Мне кажется, именно этот человек… помог Фридриху перестать быть свиньей. Ну, в значительной степени.

* * *

– Пожалуйста, присаживайтесь, майор…

Чтобы поговорить с Эльзой, психолог задержал прием пациентов. Прямо сейчас в приемной сидела миловидная девушка с заплаканными глазами и ждала, пока доктор выполнит долг перед следствием.

– Я вас надолго не задержу, – сказала Эльза. – По данным телефонного провайдера, погибший господин Найт звонил вам в день гибели – дважды.

– Совершенно верно. – Психолог кивнул. – В первый раз он попросил о срочной консультации… подробнее не могу, простите, есть врачебная тайна. Второй раз он сказал, что сегодня не сможет приехать, и перенес встречу на другой день. Больше я с ним не разговаривал.

– Он говорил вам, что не пойдет на школьный концерт?

Психолог кивнул:

– Да, собственно, вокруг этого все и вертелось… Он пытался наладить отношения с детьми и не был уверен, что правильно себя ведет. Я дал ему несколько советов…

Он замолчал, болезненно нахмурившись, и откинулся на спинку стула. На полке над его головой помещалась на подставке модель старинного корабля – огромная и такая подробная, что казалось, крохотные матросы в светлой полотняной одежде вот-вот полезут убирать шелковые паруса. Что-то умиротворяющее было в этом корабле. Зов детства? Ветер дальних странствий?

Эльза выдержала тактичную паузу, прежде чем заговорить снова:

– Он сообщил вам по телефону, куда собирается ехать?

Психолог с сожалением покачал головой:

– Видите ли, мы с ним не говорили о его нынешних делах, обязанностях в министерстве, деловых встречах и конфликтах. Мы говорили… о его детстве, юности, снах, страхах… Вряд ли я смогу вам помочь.

– Его жена, – сказала Эльза, – уверена, что в последний месяц он стал… мягче и счастливее. Помогла терапия?

– Возможно. – Психолог кивнул. – Жаль, что мы не успели пройти с ним курс до конца…

И он снова задумался, сдвинув брови, болезненно морщась.

* * *

После обеда она сидела у себя в кабинете, тесном, больше похожем на подсобку, и, закинув на край стола ноги в тяжелых башмаках, изучала отчеты следователей.

Утро накануне гибели Фридрих Найт провел в своем министерстве, и свидетели утверждали, что вопли, доносившиеся с рабочего совещания, были слышны даже на подземной парковке. Никого это особенно не смутило – господа чиновники всегда так совещались. Человек, убежденный в своей правоте, и говорить должен громко. Пусть шепчутся и мямлят те, кто в себе не уверен.

После совещания Фридрих навестил буфет и выпил кофе со сливками. Заместителю сказал, что отправляется на личную встречу, подробностей не сообщил. Все участники скандального совещания остались на рабочих местах и пробыли в трудах до самого вечера, а некоторые, как господин старший методист, заработались и допоздна.

Фридрих заехал домой и совершил три звонка по домашнему телефону – психологу, бывшей жене, опять психологу. Через полчаса его машина снова выкатилась из гаража. Еще через пятнадцать минут попала в поле зрения камеры на шоссе. Камера зафиксировала незначительное превышение скорости.

Следующим, кто встретил господина Фридриха, оказался патрульный рядом с искореженной машиной, потом полицейские, криминалист и патологоанатом. Лицо погибшего было разбито, но не при крушении. Кулаки в ссадинах, под ногтями фрагменты чужого эпителия – он сражался. Хрящи ушей повреждены – но не в драке.

Его топили, за уши удерживая под водой.

– Я найду тебя, сука, – сказала Эльза вслух.

До встречи с Лео Парселем она была уверена, что сочувствовать жертве непрофессионально. Но Лео не боялся и не стеснялся проявлять эмоции. Почему Эльза должна притворяться бесстрастной?

Потирая переносицу, плотно сжав зубы, она просматривала оперативные фотографии: костюм погибшего сухой и чистый. Часы на запястье работают, механические часы, в воде бы они наверняка остановились. Бумажник в кармане пиджака, внутри пара мелких купюр и кредитки. Никаких следов грабежа. В кармане брюк телефон – самый простой, отечественный. Фридрих Найт был умен и последователен, он избегал в быту технологий Ортленда, поэтому отследить его перемещения при помощи телефона теперь невозможно.

Есть только данные провайдера. Фридрих не звонил и не получал звонков с тех пор, как около трех часов вышел из дома.

Эльза поймала себя за тем, что ковыряет в носу, и быстро отдернула руку, хотя в кабинете сидела одна. Старшее поколение не стесняется естественных жестов и звуков, но Эльза постановила себе отучаться. Жителей Ортленда это шокирует.

Она взяла из папки следующую бумажку: еще одна экспертиза. В дыхательных путях погибшего обнаружена вода с фрагментами тины. Его утопили не в ванне и не в бассейне, а в естественном водоеме, которых за окружной дорогой пруд пруди. Эльза кисло улыбнулась. Она приучала себя быть остроумной. Даже в мыслях. Даже если дело идет о трупе. Впрочем, есть такие дела, что без шуток рехнуться можно.

Еще документ: осмотр машины. Фотографии: груда развалин, полностью смятый капот. Невозможно выявить чужие отпечатки, если они были. Хотя эксперты Ортленда, подумала Эльза с досадой, наверняка отыскали бы зацепку.

– Дался мне этот Ортленд, – сказала она вслух. – Дался мне этот Лео…

Она задержала взгляд на одном из кадров: странные царапины на задней двери машины. Явно свежие, но выбивающиеся из логики аварии. Деталь, которая должна о чем-то сказать Эльзе, но, к сожалению, ни о чем не говорит.

Записи с камеры у входа в квартиру погибшего: никто не переступал порога в отсутствие хозяина. Отчет об обыске: господин начальник департамента в быту был аскетичен, питался просто, одевался партикулярно, алкоголь не употреблял. Никаких записок либо знаков, где его искать в случае исчезновения, по себе не оставил.

Эльза вздохнула. Почти машинально открыла сохраненную на экране вкладку: «Лео Парсель. Сто невозможных расследований». Было время, когда, едва начав читать эту книгу с любого места, Эльза не могла остановиться, пока не доходила до конца главы либо пока не зазвонит телефон…

Прозвучал вызов на компьютере. Поверх текста открылось окно мессенджера, и незнакомый международный номер – несколько строчек символов! – предложил Эльзе вступить в диалог непонятно с кем.

Она ответила, не включая камеру, и правильно сделала: увидев на экране, кто звонит, она невольно изменилась в лице и не хотела бы, чтобы он заметил.

– Привет, – сказал Лео Парсель, у него был мягкий, чуть хрипловатый голос, ничего общего не имеющий с мышиным писком, который издают жители Ортленда при общении вне компьютерной связи. – Я тут подумал, что, кажется, тебя обидел. Решил извиниться.

– Ты разоришься на связи, – сказала Эльза, надеясь, что ее голос звучит невозмутимо. – Мне за прошлый звонок знаешь какой счет пришел?

– А это корпоративный номер, – он чуть улыбнулся, – специальный тариф. И заплатит наша прокуратура.

– Ого, – пробормотала Эльза. – А что, так можно?

– Как видишь. – Он откинулся на спинку своего кресла, Эльза увидела за его спиной тренажер – беговую дорожку напротив окна, а за окном, если присмотреться, – зеленые верхушки деревьев. Очень далеких, очень чужих деревьев, которые Эльзе пришлись бы по колено.

– Ты меня не обидел, – сказала Эльза медленно. – Моя идея… так себе. Наши все равно не дадут тебе допуск к материалам следствия.

– Ты сейчас манипулируешь, да? – Он потянулся и закинул руки за голову, светлая футболка облегала атлетические мышцы груди, Эльза отвлеченно подумала, что это рельеф не штангиста, а, скорее, гимнаста. – Ты намекаешь, что меня не допустят, чтобы я захотел и стал напрашиваться?

– Да, – сказала она безнадежно. – То есть нет. Но это не имеет значения, ты же все равно на каникулах.

– Никак не выберу, куда поехать на курорт. – Он вздохнул. – Кстати, камеру-то включи. Или ты в огуречной маске?

– Я на работе. – Она криво ухмыльнулась.

Ей показалось – или он обрадовался, увидев ее лицо на экране?

– Видишь ли, – он глядел сейчас, кажется, прямо ей в глаза, – мы с тобой случайно стали свидетелями исторических событий… Точнее, мы их сделали. Но после того как чуть не грохнула война, маятник качнулся. Наши правительства прибавляют слово «мир» к любой официальной фразе и неофициальной, и, если бы правительствам по какой-то причине надо было отпрашиваться в туалет, они бы обосновали это «мирным урегулированием» и «дружественной инициативой». Поэтому прокуратура выделяет мне безлимитный канал связи с Альтагорой.

– А не потому, что ты звезда?

– И поэтому тоже. – Он не стал спорить. – Твое начальство, проконсультировавшись наверху, даст мне допуск к делу, Эльза. В духе нынешних времен – сотрудничество. Мне нравится, а тебе?

– Ты приедешь? – вырвалось у нее.

Он поморщился, всего на долю секунды, но это ее болезненно поразило.

– Нет, – сказал тоном, не терпящим возражений. – С меня хватит, извини. Есть защищенный канал связи. После того как будут решены формальности, сбрасывай мне материалы. А я буду подкидывать тебе идеи.

«Ну и к лучшему, – мрачно подумала Эльза. – Лео – вот этот, что смотрит сейчас с экрана. А не букашка размером с палец, которая пищит и боится, чтобы к ней притронулись. И которую к тому же надо постоянно защищать».

Ей вспомнился посольский особняк – кукольный домик, яркий свет прожектора и Лео на пороге, ростом как полкарандаша, и он стоит и смотрит на толпу погромщиков и говорит с ними, а они сейчас кинутся на него и раздавят…

Эльза тогда успела встать между погромщиками и Лео. Если бы не подоспели спецназовцы – ей бы тоже не поздоровилось.

– Формальности я решу по ходу, – сказала она небрежно. – Мое звание предполагает… короче, я тоже начальница. Учти, что дело почти абсурдное, документов много, информации ноль.

– Отлично, – отозвался он с плотоядной ухмылкой. – Ты украшаешь мой отпуск, Эльза.

Странно, но ей сделалось легко и даже весело.

* * *

– Наконец-то ты похожа на девушку, – сказал отец за ужином. – Улыбаешься. И даже брови, кажется, выщипала.

Эльза прощала родителям их крайне устаревшие взгляды на жизнь. Все равно она их любила.

– Купи себе платье, – неуверенно предложила мама. – Тебя ведь премировали за прошлое дело, так? Потрать хоть немного на себя…