Москва. Нина

С вечера было ясно, что не рассосётся и не исчезнет, но Нина всё равно легла в кровать и понадеялась, что боль пройдёт сама собой.

Проснулась в четыре часа ночи, села, укутавшись в тёплое одеяло, и долго не могла сосредоточиться ни на чём кроме боли в правой половине лица, отдающей в голову, и расходящуюся зелёными кругами по темноте ночной комнаты.

Не помогала даже спящая рядом Фифа, любимая и, несомненно, лечебная собака. Стоило её прижать, горячую и нежную к нездоровому месту, и боль уходила. Так было с застуженной шеей у Ивана, с ежемесячными болями Нины внизу живота и даже со случайными синяками у вечно бегающего и прыгающего трёхлетнего Сашки, если, конечно он не спал или не смотрел мультики.

Помогающая каждый месяц десяткам женщин своими уникальными руками избавиться от родинок, шрамов и небольших воспалений, саму себя Нина лечить не могла.

Глядя продолговатыми коричневыми глазами на хозяйку сквозь длинную бежевую чёлку, Фифа мигала, всем видом показывая сострадание. Высокие треугольные уши с хвостиками сочувственно дрожали.

У Нины болел верхний зуб с правой стороны, теперь, правда, казалось, что ныла вся верхняя челюсть. Болевое эхо отдавало в глаз, в нос и горло. Было невозможно глотать как в детстве при ангине.

Просидев в кровати полчаса, покачавшись из стороны в сторону, подхватив к себе Фифу, Нина зажгла торшер у кровати. Яркий свет болью отдался в зубе. Электронные часы показывали четыре часа семнадцать минут утра.

Третий день Иван умолял её дойти до его кабинета, принять меры. Было страшно, но предстоящие ощущения в стоматологическом кресле ещё страшнее. Лечиться Нина не пошла, и Иван обиделся. Кстати, а где он?

Сощурив глаза от давящей на мозг боли, Нина минуты две прикидывала, куда среди ночи мог деться Иван.

Осторожно, дабы не потревожить резким движением ноги, руки или поворотом головы ноющий зуб, Нина встала с кровати, не отпуская собаку, и вышла в коридор. Большое зеркало в прихожей показало мятый шар волос на голове, перекошенное лицо и встревоженную Фифу, машущую бежевым плюмажем хвоста. Неправильно застёгнутая тёплая пижама топорщилась на животе. Отвернувшись от огорчившего её зеркала, Нина посмотрела на обувную полку.

Тёплых ботинок Вани не наблюдалось. Вчерашний след от стаявшего снега присутствовал, а ботинок не было.

Кухня тоже стояла пустая, с немытой посудой в раковине. Естественно, Нине позавчера и вчера было не до посуды, как и сегодня утром. На столе лежали пупырчатые вскрытые упаковки таблеток – болеутоляющие и снотворное. Судя по использованному количеству, она неделю должна спать без задних ног, и из дома можно уводить не только мужа, но и вынести всю мебель, вместе с Фифой.

Машинально Нина поставила собаку на стол и набрала рабочий номер Ивана. Телефон задумчиво погудел длинными гудками, а потом сбился на короткие гудки «занято». Любопытная Фифа нервно обнюхивала таблетки, перебирая лапками в белых лохматых «сапожках».

Между прочим – половина пятого утра. Ваня не может быть на работе, вернее не должен. А кто же в его кабинете? Нина набрала номер ещё раз – занято.

Стало очень обидно. Два дня Иван рекламировал свой кабинет, убеждал, что садиться придётся не к чужому дяде, а к нему, светиле стоматологии. Между прочим, Нина тоже знает теоретическую и практическую разницу между пульпитом и санацией. Всё-таки она учится в Первом Меде.

И вот теперь, когда стало хуже, когда от боли хочется выть, биться головой о стену, зарыть себя в тёплые одеяла и не просыпаться, когда она готова на все… Мужа нет. Та-ак. И что же любимый Иван Иванович делает в это стрёмное время у себя на работе?

Нажала на кнопку повтора – занято и всё.

Где-то в дальнем отсеке уставшего мозга промелькнуло желание высунуться из окна и упасть ослабевшей головой в сугроб… Заманчиво, но, между прочим, седьмой этаж… Поняв её настроение, Фифа села на столе между таблетками и солонкой и осуждающе тявкнула.

Гладя собаку по мохнатой голове, Нина решала – ехать к Ивану на работу или рвануть в ночную стоматологическую «неотложку» и там отдать себя на растерзание дежурных врачей.

* * *

Через три минуты Нина стояла в прихожей, одетая, с Фифой на руках. Оставлять собаку дома сегодня было невозможно. Разбуженная ночью она будет часа два подвывать, скучая в одиночестве. Хохлатые Китайские собаки, так же, как все мелкие породы, не выносят одиночества.

Через пять минут Нина объясняла водителю пойманной машины адрес.

Через полчаса входила в стеклянные двери ночной стоматологии.

В регистратуре сонная тётя скучно смотрела на пациентку.

– Мне нужно удались зуб, а собаку в кабинет не пустят.

– Ну? – зевнула регистраторша.

– Можно оставить её у вас?

– Ну? – заинтересовалась женщина.

– Сколько? – конкретно спросила Нина.

Оценив недорогую дублёнку девушки и обаятельную собаку на её руках, регистраторша вынесла решение:

– Для тебя пятьсот. Вон там, в углу, – смотря в сторону протянутой руки, Нина увидела обрезанную большую коробку. – Место для собачек, грузи свою… Как зовут-то?

– Фифа.

– Оригинальная кличка.

Аккуратно устроив собаку в коробку, с выстеленным на дне детским синим одеяльцем и повесив на вешалку дублёнку, Нина перекрестилась и пошла в кабинет к стоматологу.

Спустя полчаса Фифа, до этого нетерпеливо смотрящая из коробки на открытую дверь регистратуры, вскочила и побежала в коридор.

Подхватившая собаку Нина тут же прижала её к щеке, свершено не чувствующей боли из-за заморозки.

Заворчав от неудовольствия, Фифа пыталась отстраниться, но Хозяйка была настолько радостной, что Фифа решила ей помочь и стала слизывать кровь с краюшку рта, остро ощущая неприятный запах лекарства.

Вернувшись домой, Нина накормила Фифу и легла в мягкую кровать. Болело несравненно меньше, душу грело чувство сделанного дела.

Фифа

Год назад, в середине марта, Эльза Евсеевна была удостоена чести быть приглашенной на юбилей Евгения Владимировича, владельца сети медицинских клиник широкого профиля, бывшего заместителя министра здравоохранения России.

Дворец на Новой Риге состоял из четырнадцати комнат, двух угловых башен, торжественного зала и полутора десятка вспомогательных помещений.

На участке для производства правильной и полезной пищи разместились оранжереи и фруктовый сад. Отдельно от особняка стоял двухэтажный гараж на шесть машиномест, баня и флигель для обслуживающего персонала.

Зачем нужен огромный дом бобылю, у которого оба сына жили в Америке, а старшая дочь Эсфирь не собиралась с ним общаться, было непонятно.

Размах недвижимости, известные и знаменитые гости и шикарное застолье, произвели на Эльзу неизгладимое впечатление. От души она выпила драгоценного коньяка, стоящего буквально на вес золота и долго восхищалась дизайном дома, бассейном, прудом с рыбами и водяными цветами.

Но сейчас во многих домах-усадьбах были и пруды, и фруктовые сады и люстры в два этажа высотой. Богатые люди, желая отличиться интеллектом, чувством юмора или другими достойными качествами, собирали коллекции и находили необычное хобби. У юбиляра этим были Китайские Хохлатые собаки.

Разомлевший от внимания и выпитого, Евгений Владимирович пригласил гостей увидеть его главную гордость – просторный утеплённый вольер, в который на время юбилея отправили его ненаглядных собачек.

Щенята всех пород всегда умилительны, а уж у мелких собак они особенно очаровательны.

Взрослых собак было три – две сучки и кобель. Щенят получилось восемь, и родились они с разницей в два дня. Мамаши кормили их без разбора, по принципу «кто первый доползёт». В одном помёте Китайских Хохлатых, как обычно случается, были и голые собаки и мохнатые, то есть пуховые.

Ни один кинолог не мог предсказать, какими будут щенки, хотя все три взрослые собаки Евгения Владимировича были голыми, шоколадными, с бежевыми чёлками, с бахромой, свисающей с больших торчащих ушей, с «сапожками» на лапках и плюмажем на хвосте.

На сетке вольера висели в рамах постеры с историей собак, привезённых в средние века в Европу из Китая, но изначально Хохлатые были родом из Латинской Америки. Везде собачки считались священными животными, реально обладающие целебными свойствами. Помимо высокой температуры тела, их организм вырабатывает своеобразный фермент, не свойственный другим породам, выделяемый слюной и мочой.

– Больше щенков не будет. – Со вздохом заявил Евгений Владимирович. – Врач сказал о вредности для девочек щениться больше двух раз. Так что будем их стерилизовать.

Понимающе кивая, Эльза Евсеевна старалась не слишком глубоко дышать у вольера. У неё в пять лет возникла аллергия на тополь, лилии и собачью шерсть, хотя в информации на вольере крупными буквами было выделено сообщение об не аллергентности Китайских Хохлатых.

Через три дня после юбилея в квартиру Эльзы принесли небольшую коробку. Курьер торжественно вручил её и предупредил: «Аккуратно». Почувствовав шевеление в подарке, Эльза быстро расписалась в квитанции. Снимая в гостиной крышку с коробки, она уже догадывалась, что находится внутри. На атласной подушке лежал щенок, моргал глазками. Девочка.

До сентиментальности забавная, коричневая, с длинной белой чёлкой, с коричневыми глазами-бусинками и тонкими лапками в бежевых «сапожках». Собачка смотрела одновременно и с испугом, и с надеждой на любовь со стороны Новой Хозяйки. Ведь до сих пор её, как и остальных щенят, любили две мамы, папа и много людей, ухаживающих за ними.

Под подушкой коробки, в праздничном файле, были завёрнуты документы на щенка. Судя по родословной, ссылкой на выдающийся питомник и страховке, собачка тянула на многие деньги.

По телефону Евгений Владимирович довольно урчал, слушая слова благодарности от Эльзы.

– Девочку зовут Фифа.

– Она такая забавная, – кокетничала Эльза.

– Да, – продолжал удовлетворённо гудеть Евгений Владимирович. – Иногда я даже навещаю отданных питомцев, или приглашаю к себе с подросшими щенятами. А вы… – Евгений Владимирович выдержал торжественную паузу. – Вы, Эльза, можете приехать просто так, без предлога…

В первый день Эльза Евсеевна чихнула пятнадцать раз, во второй не меньше сорока и из носа пошла кровь. Не думая избавиться от Фифы, она понимала невозможность существования с нею в одной квартире.

Чувствуя со стороны хозяйки внимание, но не любовь, Фифа стала пугливой и нервной. Никакие препараты не помогали Эльзе от аллергии, и она решилась на ответственный шаг. Если избавиться от Фифы в окончательном смысле было невозможно, то нужно пристроить её к близкому человеку.

Родные Эльзы жили в разных городах, но в Москве – никого. С бывшими мужьями она не общалась, детей не было. Получилось, что из самых близких к ней по духу и профессии остался Иван, стоматолог в её клинике, заместитель.

Собаку она всучила Ивану на следующий день. В клинике, в той же подарочной коробке с родословной.

Бедная Фифа и у Ивана не получила любви и вся её жизнь, нацеленная на служение Настоящему Хозяину, потеряла смысл.

Через неделю у собаки начала лезть короткая шерсть, оставляя на гладком точёном тельце проплешины.

В воскресение Иван решил отвезти собачку в ветеринарную клинику, но пришлось изменить маршрут и заехать в свою клинику, к пациенту с острой зубной болью. Собака в это время сидела в машине, с интересом смотрела в окно.

– Оставлять или не оставлять Фифу в машине? – решал Иван. – А вдруг нагадит? Ничего, посидит пару часов в пустом кабинете главврача.

После оказания помощи пациенту, Иван зашел в кабинет, но Фифы не было. Кабинет он не запирал, и войти туда мог кто угодно, даже не заметив маленькую собачку, убежавшую в коридор.

– Фифа, Фифа, – стал звать он собаку, идя по коридору. – Фифа, Фифа!

– Опять новую бабу зовёшь? – раздался недовольный голос, и из-за прозрачной двери регистратуры вышла Нина.

– Не перебесилась ещё? – Иван с удовольствием рассматривал девушку в белом халате. – Специально со мной сменами поменялась?

Среднего роста, русая, курносая и в канапушках. Русская красавица с десятью килограммами выше принятых норм, с большой грудью, аппетитной попой и светлой нежной кожей. У Ивана кружилась голова от её присутствия.

– Никто сотовые телефоны не отменял, – с лёгкой обидой ответила Нина.

– Я звонил, ты не отвечала.

– Ниночка! – заорала женщина, бегущая от входа. – Я пропустила сеанс и сейчас умоляю принять меня вне очереди. Заплачу в два раза больше!

– У меня закончился приём, – Нина отвернулась от пациентки. Лицо женщины стало старым и несчастным. – Подождите… – Приглядевшись к лицу пациентки, Нина сосредоточилась на коричневых пятнах у виска. Примерившись, она с размаху шлёпнула по ним. – Придёте через неделю.

– Ой, Ниночка! – женщина вытерла слёзы. – Спасибо. А поможет?

– Поможет, – пробурчала Нина. – Я сейчас сердитая и эффект будет в два раза сильнее. Идите, женщина, а мне нужно домой, то есть в общежитие.

Приложив руку к виску, женщина снова побежала, но в обратную сторону.

– Так что за бабу ты звал, Ваня? – обернулась к Ивану Нина.

– Истеричка ревнивая. Не тебя я ищу, а свою собаку Фифу, она же Хохлатая Китайская. Видела?

Кивнув головой, девушка поманила Ивана за собой.

– Спит, – шепотом пояснила она. – Я её покормила курицей и виноградом, и она заснула. А то слышу, кто-то плачет, на жизнь жалуется. Пошла, поискала, пациентов сегодня мало, есть время. Открыла дверь в кабинет Эльзы, а собачка стоит у двери и так на меня смотрит, что хоть плач вместе с нею. Я её на руки взяла и принесла сюда, надела свою футболку, а то ей холодно. Она, в уголке, – девушка показала на свернувшуюся калачиком Фифу в какой-то тряпке, спящую на белом полотенце.

– А что она делает в регистратуре? – перебил Нину Иван.

– А куда её ещё девать? – Удивилась Нина. – Я же сказала – конец рабочего дня. Хотела ехать в институт, а тут скулящее чудо природы.

Проснувшаяся в коробке Фифа вскочила и, дрожа по случаю прохладной погоды, переводила взгляд с Нины на Ивана. На ней нелепо смотрелась свисающая обрезанная футболка.

– Заболела она, к ветеринару везу, – стал объяснять Ваня. – Шерсть выпадает.

– Это у неё от тоски и авитаминоза. – Подхватив собаку, Нина с удовольствием чмокнула её в коричневый лобик под бежевым хохолком-чёлкой.

– Откуда знаешь? – Удивился Иван.

– Люблю всех животных и чувствую Фифу. Да, девочка? – Приблизив своё светлое лицо к остроносой мордочке собаки, она дождалась настоящего поцелуя, когда Фифа быстрым движением облизала подбородок Нины. – И у неё такой же дар, как у меня – она лечебная. Ты, Ваня, мало фруктов ей даёшь.

– Чего? – удивился Иван.

– Ужас, – резюмировала Нина. – Интернет под рукой, а ты даже не поинтересовался. Китайские хохлатые собаки, помимо мяса, любят фрукты и овощи. Но сладкие, им не полезны.

– Не знал, – признался Иван и протянул руки к Фифе.

Собака забилась в истерике, вжимаясь в грудь Новой Хозяйки.

– Я поеду в ветеринарку вместе с вами, – решительно заявила Нина. – Смена у меня закончилась пять минут назад, а институт сегодня подождёт.

– Поехали, – легко согласился Иван, заранее зная и о сегодняшнем вечере, и о предстоящей ночи и даже об утре понедельника.

* * *

Но случилось не совсем так, как он предполагал. После ветеринарки, где слово в слово подтвердился диагноз, озвученный Ниной, они решили вместе поужинать у Ивана в новой квартире.

Дома у Вани, готовя элементарную жареную курицу с луком и в специях, Нина присматривалась к бывшему любовнику. Оба смущались, стараясь найти общие темы для разговора. Помогал телевизор с новостями и Фифа, крутясь и подпрыгивая у кухонного стола. Мордашка её казалась довольной.

Она нашла свою Настоящую Хозяйку!

После ужина с жареной картошкой с тонкими ломтиками свинины и лёгким салатом, выпив по бокалу белого вина, Иван и Нина легли спать. Иван на диване, Нина в спальне. К ней немедленно присоединилась Фифа, тыкаясь мокрым носом в щёку.

После эмоционального дня Иван заснул сразу и когда решил не обижать девушку и всё-таки предложить ей интимную близость, будильник объявил о семи часах утра. Нина и Фифа сладко спали, и Иван не стал их будить.

В понедельник Нине нужно было выходить к двум часам, и она приехала на работу вместе с собакой. В пять часов Иван забрал Фифу домой. А та уселась у входной двери и ждала свою Любимую Хозяйку, прислушиваясь к каждому скрипящему звуку лифта на седьмом этаже.

Как само собой предполагалось, Нина вечером оказалась в доме Ивана. И в эту ночь Фифе пришлось ночевать в гостиной.

В постели Нина даже поначалу отбивалась от Ивана, но потом влилась в процесс, так любимый обоими.

Целыми днями Фифа ходила за Ниной по пятам, заглядывала в глаза и повизгивала от удовольствия. Вот от неё Нина ощущала волну преданнейшей любви, и иногда подхватив собаку, целовала её в лоб. В нос чмокнула только два раза и, почувствовав смиренное терпение на неприятное действие, решила проследить за собакой, уточнить свою догадку.

У Фифы оказалось уникальное обоняние. Свой корм, специально перепрятанный Ниной, он учуяла в другом кухонном шкафчике за закрытой дверцей и рядом с банкой остро пахнущего кофе. Носки Ивана она откопала в спальне и перенесла в ванную.

Через неделю Нина, не дождавшись ни цветов, ни извинений, уехала к подруге Маше, у которой периодически «зависала», стараясь не показываться в шумном общежитии медицинской академии.

Занятая росписью батиков для художественных салонов и платьев собственного кроя, Маша поцеловала Нину. В руках её, как всегда, была жесткая кисточка, а поверх байкового халата коленкоровый фартук в разводах краски и воска.

– Проходи, Нинель, устраивайся.

– Я уехала от него.

– Два придурка. – Развернувшись, Маша пошла в комнату-мастерскую. – Я занята, но сейчас приедет твоя сумасшедшая сокурсница Катя, ей и жалуйся!

Через пять минут в квартиру вломилась Катя в спортивном костюме и с сумкой, размером с чемодан. Увидев расстроенное лицо подруги, тут же потащила Нину на кухню.

– Рассказывай!

Минут пять, захлёбываясь от слёз, Нина жаловалась как она обрадовалась, переехав к Ивану. Неделю прожили вместе…, а он так и не попросил прощения за своё равнодушие… И ни одного ласкового слова, ни букетика, ни пирожного, только завтраки или ужины и секс. Только Фифа их объединяет.

Пропуская рассказы о Фифе мимо ушей, Катерина, как ей казалось, ухватила самую суть:

– А ты его «помаринуй»!

– Какое «мариновать»? – Плача ответила Нина. – Да я за ним босиком по снегу побегу, да мне около него до задыхания хорошо и голова кружится. – Она всхлипнула, и посерьёзнела. – Я буду самым лучшим врачом, достойным его.

Спортивно-резкая Катя, поцеловала подружку в макушку.

– Ну, ты дура, Нина. Таких, как ты используют, но не женятся. Или используют для зарабатывания денег. Ты же феномен. Ты же мне вылечила родимое пятно.

– Наплевать! – Обеими ладонями, Нина отёрла глаза. – Понимаю, ему я не очень-то нужна, но Фифе без меня плохо. Жалко её. Такое чудо, так по ней скучаю. Наверное, она единственная, кто меня безоглядно любит. – Встав со стула, Нина вышла в коридор и принесла сумку с учебниками. – Ладно, чего зря расстраиваться. Пора учиться, скоро сессия.

Прямо здесь, на кухне, переодеваясь в байкерский обтягивающий костюм и шнуруя высокие кроссовки, Катерина поглядывала на подружку.

– Едранутая ты, Нина. Тебе и учиться не нужно, у тебя дар судьбы.

– Сама такая, – устраивая на кухонном столе компьютер тетрадь и ручки, Нина улыбалась. – Приехать в Москву из Альментьевска, поступить в медицинский и заниматься стритрейслингом. Несерьёзно.

– А где бы я могла нормально гонять на машинах? Я ведь без трассы не могу. – Надевая яркую желтую кожаную куртку, Катя с неприятным сильным звуком застегнула молнию. – Куда родители заплатили, туда и поступила. Чего ты опять задумалась?

– Стыдно мне возвращаться в квартиру Ванечки, но болит душа по Фифе, такая она… беззащитная.

– Потрясающе. – Только и сказала Катя. – Поехала я на гонки, вырабатывать адреналин. Сумку оставляю здесь, а ты держись, пусть твой Ванька на коленях ползает, вымаливает прощение.

И, прихватив телефон подруги, она исчезла из квартиры.

* * *