Длинный Кирилл встал на цыпочки, перейдя двухметровый рубеж своего роста, присмотрелся к дальнему углу и скомандовал: «За мной».

У пустого, с грязной посудой от предыдущих посетителей, стола обнаружилось только два стула. Еще один, пустующий, был занят пластиковым пакетом в белых розочках на красном фоне, но забирать его у нетрезвых шоферов, объединившихся для проведения совместного вечернего досуга, было стрёмно. Во всяком случае, пока никто не решился побеспокоить одинокий пакет.

Двое вновь вошедших посетителей предпочли съесть свой борщ за барной стойкой, сидя на неудобных коктейльных сиденьях, но не трогать изрядно поддавших дальнобойщиков.

Толик, похоже, оценивал вариант возможного конфликта с компанией из пятерых здоровенных мужиков, которым явно было «тепло», но скучно. Я в его размышления не влезала, а махнула пожилой уборщице в грязном фартуке, ходящей между столами. На плоском якутском лице женщины стойко отпечатались выражения неприязненности к посетителям и скука. Я щелкнула пальцами, привлекая к себе внимание.

– Любезная! Подойдите, пожалуйста, сюда!

Тетка замерла, переваривая непривычные слова, и, переглянувшись с удивленной официанткой, не спеша направилась к нам. Я постучала пальцем по грязному столу, уборщица смотрела на меня с сочувствием, ничего не предпринимая.

– Не успеваю убирать. К вечеру жруть и жруть не переставая. – Она встала передо мной, держа в красной от работы ладони серую тряпку, пахнущую тем специфическим запахом, которого умеют добиваться в общественных столовых.

Только я хотела сделать замечание, как сама уборщица, смущенно улыбнувшись, извинилась: «Пойду тряпочку сменяю, а то запахлась».

Интересно, с чего бы у тетки проклюнулась сознательность? Неужели она почувствовала, что мое терпение заканчивается, и сейчас я закачу скандал, который они долго не забудут?

Но тетка смотрела не на меня. Я оглянулась. Оказывается, уборщица отреагировала на легкое подрагивание крыльев носа скромно вставшей у стеночки Анны.

Перед нами, не дожидаясь, пока мы рассядемся, встала официантка и протянула ближе к ней стоящему Кириллу засаленную страницу «меню». «Девушке» было лет под сорок, но она знала, что до ближайших автозаправок – по сто километров в обе стороны и что здесь она местный неоспоримый секс-символ. Хотя и сильно располневший.

– Чо будем того?.. – не утруждая себя лишним бесперспективным для нее разговором, спросила официантка.

Уборщица сгребла на поднос грязную посуду и попятилась в кухню. Мы с Анной сели.

Толик сглотнул голодную слюну.

– Мы, наверное, в машине поедим…

Его тут же перебила официантка:

– Да кто же тебе посуду навынос даст? Она же не пластиковая, фаянсовая. Значит так, молодые люди, или заказываем, или своим девушкам глазки строим. У меня тут очередь из желающих… – Официантка опять не закончила двусмысленную фразу.

Ребята читали над нашими головами «меню», настраиваясь пообедать стоя, наклонившись над краешком стола. Но тут опять удивила Анна. Она встала, обошла официантку, с ходу улыбнулась бармену:

– Есть свободный стул?

– Только один, мой личный, – доброжелательно ответил бармен. – Он ваш.

Анна, как бы не ожидая иного ответа, повернулась и подошла к шумной компании шоферов, обсуждающих проблемы российского спорта за очередной бутылкой водки. На собственном стуле отдыхал полупустой пакет в розочках.

– Я у вас стул хочу забрать. – Анна взяла пакет в руки. – Куда его положить?

Мужчины разглядывали Анну секунд тридцать. Мои парни напряглись, представляя, как будут делать вид, что не заметят матерных высказываний в адрес девушки, которая приехала с ними. Но я была уверена… И точно! Широкое лицо подвыпившего шофера изменила доброжелательная улыбка.

– Да кинь ты его под стол, голуба. Чего ты этот пакет-букет в руках держишь? Иди кушай, подкрепляйся.

Пятеро мужчин смотрели на Анну с умилением детсадовских воспитателей перед любимой воспитанницей.

– Спасибо. – Анна передала пакет самому небритому водителю, взяла стул и, не переставая улыбаться улыбкой Моны Лизы, подошла к нам.

Официантка скривилась от удивления. Анна села на «завоёванный» стул, и начала диктовать:

– Салат из свеклы, жареную картошку, апельсиновый сок и пятьдесят граммов коньяка. Если коньяк плохой, то водки, но хорошей.

Говорила Анна негромко и вежливо. Рука официантки резво делала пометки в блокноте.

– А мне два шашлыка, двойной борщ, пять кусков хлеба, пакет сока и две ватрушки с творогом, – торопливо проговорил голодный Толик.

– Не ори, не на базаре, – привычно отреагировала официантка. – С ума сойти!

Бармен со стулом в руке, приближающийся к нашему столу, ввел «девушку» в ступор.

– Возьмите, пожалуйста. – Бармен смотрел только на Анну.

– Спасибо вам.

– Чо дальше? – поинтересовалась официантка.

Кирилл придвинул принесенный стул, сел рядом со мной.

– Мне, девушка, то же самое, что вам заказал этот прожорливый тип, и двести граммов водки.

– А те чо? – «Звезда» шоферов без радости смотрела на меня.

– Половину жареного цыплёнка, салат и апельсиновый сок. Алкоголь не нужно, – проговорила я, сопротивляясь «болотному» голосу, шептавшему: «Стакан вина, и в школу не пойдём!.. будем орать песни и приставать к Кириллу».

За обедом Толя и Кирилл обсуждали вопрос ночевки, склоняясь к тому, что пора зайти в мотель при АЗС, поинтересоваться ценами.

Я, две недели мечтавшая о полноценной кровати с чистым бельем, о цивилизованном унитазе и теплом душе на ночь, зачеркнула крахмальную мечту. Ни один мужчина, зашедший выпить или обедавший в кафе, не пропустил взглядом Анну.

– Лучше отъехать подальше от людных мест, – строго заявила я, на этот раз всё-таки прислушавшись к ворчанию «болотного»: «Ой, буду рваться к нам в гости все мужики мотеля. Будут изливать душу и лезть в постель».

– Согласен, – буркнул Толик, с экстазом жуя сочное мясо свиного шашлыка. – Рано еще ночевать. Добьем до тысячи, и тогда спать. И не в мотеле, а в самой глухой деревне, километрах в десяти от трассы.

– Мы за один день можем проехать тысячу километров? Мы так быстро едем?

Я внимательно посмотрела на удивленную Анну.

– Странно. Автозаправки ты такие никогда не видела, почти все машины для тебя в новинку, и ты рассматриваешь одежду на людях. Ты где была последние годы?

– Я была в Зоне. – Анна ответила тихим шепотом. – Но не заключенной… Можно я пока не буду об этом рассказывать?

Редкое ощущение допущенной бестактности, заставило меня пожалеть о заданном вопросе.

– Извини, Анна, была не права. По коням, мальчики. Толик, моя очередь вести машину.

Я подняла руку, приглашая официантку для расчета. Та неожиданно мило улыбнулась, взяла со стойки маленький подносик и подошла к нашему столу. На подносе стояла одинокая рюмка коньяка.

– Это наш хозяин вашей Анне преподносит в знак уважения. Бесплатно.

Анна взяла рюмку, улыбнувшись, кивнула бармену и сделала первый глоток.

– А чего лимончика недодали? – проявил знание этикета Толик.

– Такой коньяк лимоном не портят, – весело ответила Анна и сделала второй глоток.

Интересно, марки автомобилей ей в новинку, а о дорогих коньяках она имеет правильное понятие.

Проверив счет, я расплатилась с официанткой, точно высчитав в уме пять процентов чаевых от суммы заказа.

– Заезжайте к нам еще раз. Так приятно общаться с интеллигентными людьми, – радостно прощалась с нами «девушка».

Это Толик интеллигентный? Моего брата у нас дома зовут Толян-грубиян и нагло льстят. На самом деле он не только грубит, он орет, выясняя отношения, и часто лезет в драку.

Я посмотрела на официантку, но она видела только Анну, допивающую коньяк.

– Спасибо, – сказала Анна бармену и официантке. – Коньяк мягкий, букет изумительный. – Встав, она положила бумажную салфетку около тарелки. – Я готова ехать.

Когда мы выходили из кафе, нам вслед смотрели все без исключения дальнобойщики. И на их лицах были улыбки папаш, провожающих дочурку в первый класс. «Дочуркой» была не я.

Наверное, штука «евро» – это мало за доставку подобного чуда природы. Может, плюнуть на деньги и попросить любого шофера, едущего в сторону Урала, довезти попутчицу? Ведь Анне никто не откажет…

Поздно… Кирилл смотрел на Анну с видом старшего брата. Но это ладно. Толик держал перед Анной входную дверь кафешки! Толик, мой сводный брат, который придерживал дверь только перед мамой, надеясь на очередные деньги в долг!

Ой, не к добру этот Версаль.

Искомую для ночевки деревню мы смогли обнаружить только в половине двенадцатого ночи.

В сумерках уходящего незакатного лета, деревня, всего в семи километрах от основной трассы, отличалась открытостью и размахом. Дома здесь отстояли друг от друга непривычно далеко. Сами дома, как мини-крепости – широкие, высокие, часто в два этажа. И у каждого за дальней стеной пристроен скотный двор, чтобы в зимнюю стужу дом обогревал животных, а они дом. Отдельно стояли баньки и амбары.

И никаких ворот и заборов, только огороды огорожены слегами или высокой оградкой от глупых овец или жадных свиней. Земли вдоволь, какой-нибудь резной столб, а то и дерево служили межой. А попробуйте в снежные зимы откапывать ворота каждый день или по весне разгребать сугробы у заборов, чтобы земля быстрей прогрелась!

Добудиться до жителей удалось минут через десять. Стучали сразу в два дома, для улучшения результата. В одном испуганный мужичок все время спрашивал через дверь: «Чо, чо, чо случилось?»

В другой избе отворилось окно, женщина в халате и кофте вывалилась наполовину наружу и обложила нас таким матом, что Толик, с ходу могущий перематерить личный состав районного вытрезвителя, куда он попадает только два раза в год – на собственный день рождения и на Пасху, восхищенно посмотрел на тетку и попросил повторить. Тетка смягчилась от похвалы и выслушала нас.

– Езжайте вы, путешественники нежданные, …на хутор. – Ласково послала она нас. – На сопку за деревню поднимитесь и увидите…

* * *

Несмотря на навалившиеся сумерки, дорогу мы не потеряли. На холме, на границе с лесом, раскинулся хутор – огромное хозяйство.

Хозяйка, крепкая пожилая женщина, как будто ждала нас. Мы подъехали к ограде, когда она вышла из дома с уютно светящимися окнами, и оттащила в сторону створку длинных невысоких ворот. По территории усадьбы бегали и бесновались две здоровенные овчарки, всласть облаивая нашу машину. Сдерживала их цепь, прикрепленная к толстой натянутой проволоке.

– Много вас, – недовольно сказала хозяйка. – Придется по двое в кроватях умещать.

Собаки заливались лаем, соревнуясь между собой в преданности хозяйке.

Я высунулась из окна «Мерседеса».

– Куда машину ставить?

– За дом заезжай, там площадка забетонированная.

Она обернулась к псам.

– Цыть, собачье отродье! Уши от вас позакладывало. Цыть!

Площадка за домом оказалась не только бетонной, но и с навесом. Здесь приткнулся серый джип «Патриот», что для глухой деревни равно хорошей иномарке, и мини-трактор.

Я выпрыгнула из своего кроссовера на землю. Яркий фонарь освещал пространство перед домом, все остальное растворялось в сумерках. Лиственный лес стоял коричневой стеной. Очень красиво… и жутко.

Сбоку от площадки сушилось белье на веревках. Немного, и, в основном, женское. Хозяйка, поглядывая на нас, начала снимать белье. Мне стало любопытно, и я, чтобы не кричать в гулкой тишине, подошла к ней ближе.

– Одна живете?

Я рассматривала женщину, она – меня.

– Когда как. Круглый год работники нанимаются. Иногда оставляю кого-нибудь из них, кто понравится, тело потешить.

Женщина говорила не смущаясь. «Тебе бы так, без комплексов, – протянул мой бирюзовый голос. – А то и сама не «ам», и другим «не дам».

Хозяйка застегнула на своей теплой кофте пуговицы.

– Холодает к вечеру. Чего не спрашиваешь, сколько за постой возьму?

– Сколько? – заинтересовалась я.

– По двести рублей. Дорого, конечно, но я чистое белье постелю. Ужинать будете?

– Пиво пить будем.

Оранжевый голос обрадовался: «Пустячок, а приятно. В любом мотеле расценки начинаются с пятисот рублей».

Кирилл доставал из автомобиля ящик пива. Толя оглядывался и мялся. Хозяйка перехватила его ищущий взгляд.

– Гостевой нужник у меня вон там. – Хозяйка махнула в сторону леса. – Если по-маленькому, то лучше за ограду.

– Далековато.

– А в свой пускать я брезгую. Да и нечего по двору ходить, собак моих беспокоить, злые они очень. Вдруг сорвутся и откусят чего-нибудь жизненно важное?

Последней из машины вышла Анна. Хозяйка ойкнула, глядя на нее.

– Вот это да… И откуда взялась такая краля?

Анна тихонько улыбнулась.

– А у вас сеновал есть?

– Есть, конечно.

– Тогда покажите после ужина ребятам, где лежат матрас и одеяло, пусть отнесут на сеновал, я там спать буду. Можно?

– Можно, если мышей и песцов не боишься, – на распев и душевно говорила с Анной хозяйка дома.

– Не боюсь.

Ребята на их разговор внимания не обращали. Как-то само собой подразумевалось, что Анна глупостей не скажет и не сделает.

Ужин прошел в дружеской, сонной обстановке. Пили пиво с бутербродами и по очереди зевали во весь рот. Из последних сил расстелили кровати и отнесли матрац на сеновал.

Две кровати распределили на троих просто. Меня положили отдельно, а Кирилла с Толей мы решили засунуть в одну койку и даже не пошутили по этому поводу, настолько сильно хотелось спать.

Анна пожелала всем «спокойной ночи» и пошла на сеновал. Серый кот, весь ужин просидевший у нее на коленях, поплелся вслед за ней. Хозяйка хотела оставить кота, но тот упорно рвался из избы. Я забралась в кровать и заснула через полминуты.

Первое, что я услышала утром – мужской двухголосый храп. Мальчики «работали» каждый в своей тональности. Спать под такой аккомпанемент можно, а вот заново уснуть – нет.

Теплое солнце светило в глаза, за окном слышалось: «Цыпа, цыпа, цыпа. Идите сюда, тупые дуры».

Лежать под шерстяным одеялом было жарко. Я встала с железной койки, заглянула в соседнюю комнату.

Кирюха и Толик спали друг к другу спинами, свесив головы по обе стороны старой кровати. Я только на миг представила, что на месте Толи могла быть я… Голова так закружилась, что пришлось прислониться к косяку. Никогда, никогда стройный красавец и умница Кирилл не посмотрит на меня иначе, чем на вечно командующую сестру своего друга и, что самое страшное, старшую сестру.

* * *

Солнце августа длинными полосами лежало на полу, на столе, на простынях расстеленных кроватей. На высоких окнах висели занавески из старого тюля, подштопанные, но чистые. Чистыми были и пол, и печь. Мебель пахла необычным полиролем. Подойдя ближе к буфету, в котором за стеклами хранились хрустальные бокалы и праздничный чайный сервиз, я принюхалась. Буфет пах пчелиным воском.

Гомон птиц, звон отъевшихся за лето мух, блеяние овец… Звуки детства из деревни, где жила наша с Толиком бабушка. Захотелось на улицу.

Ставни окна открылись без скрипа. Давно я не видела таких старинных оконных запоров, да и ставен тоже. Около хозяйки копошилось кур двадцать, не меньше. За оградой паслись корова и телёнок.

– Доброе утро, – сказала я негромко, но женщина услышала. – Хотела вам деньги отдать и заказать яйца. Нам нужно штук тридцать. Десять для яичницы на завтрак, остальные в дорогу. Найдется у вас столько?

Обрадованная хозяйка высыпала остатки корма на голову ближайшей курицы.

– Да за хорошую цену, милая, у меня много чего найдется. Уже иду.

Достав из дорожной сумки пакет с принадлежностями для умывания и кошелек, я вышла в коридор и столкнулась с хозяйкой. Я тут же стала отсчитывать деньги за ночлег, ужин и завтрак, а хозяйка, сунув деньги в карман фартука, приложила палец к губам.

– Тихо, иди за мной. Я такого никогда не видела, только слышала, что случается.

Мы пришли на сеновал. На копне, укрывшись одеялом до подбородка, спала Анна. Волосы выбились из косы и прядями извивались на подушке. Выглядела Анна земным ангелом и была необыкновенно хороша. Но хозяйка позвала меня не умиляться, а удивляться.

Над подушкой, в волосах Анны спал серый хозяйский кот, у левого плеча две мыши. В ногах тихо похрапывали оба злобных пса. Чуть выше, на деревянной лестнице, ведущей на второй ярус сеновала, кемарили пять голубей и неизвестная мне яркая птица, а под лестницей, свернувшись клубком, недвижно лежали две змеи.

Хозяйка протянула мне двести рублей.

– С блаженных денег не беру.

– Не поняла…

Женщина нагнулась и зашептала мне в ухо:

– Полудикие и дикие звери, а у нас других не водится, могут мирно спать только с блаженными. Она Берегиня, подруга твоя.

Мне стало не по себе, и от этого я выдала дурацкую шутку:

– А я думала вы их опоили чем-нибудь.

Хозяйка оглядела меня с жалостью.

– Больше думай о духовном.

«Не раньше первого января две тысячи двадцатого года», – напомнил о себе оранжевый бухгалтер. – «До этого времени мы зарабатываем деньги, без перерыва на благотворительность».

– Спасибо большое за совет, – я смотрела в сторону. – Но сейчас некогда, самой нужно ставить на ноги сына и брата.

Женщина усмехнулась.

– Ой, какие слова громкие. Но учти. Человек предполагает, а судьба располагает. Сварганить яичницу с колбасой или зажарить омлет на сливках?

Очень, очень люблю покушать. Ценю вкус еды, разбираюсь в совместимости продуктов и диетах. Но хорошей колбасой в доме не пахло, это я поняла еще вчера.

– Колбаса домашняя? Только честно.

– Магазинная. Своя будет через месяц, рано еще животину забивать, а с прошлого года все поели, – извинилась хозяйка.

– Тогда омлет на сливках.

* * *

После завтрака Кирилл сел на заднем дворе, где у хозяйки был огорожен просторный выгон, и зарисовывал лениво пасущуюся живность. Овцы с барашками, четыре козы и трое поросят, привязанных за ногу.

«Лично мне кажется, что это не рисовать нужно, а снимать на видеокамеру. Зря ты на ней сэкономила, не подумала, что много в пути встретится много интересного. А романтичные воспоминания – часть твоей жизни. Без фиксации приятных моментов, они забываются и становится скучно». – Чуть ли не впадал в истерику бирюзовый голос.

«Зато мы сэкономили! – настаивал Оранжевый. – Барашков и ёлочки-лиственницы можно снять и на телефон». «Ах, на телефоне качество не то, нет глубины и атмосферы», – продолжал сокрушаться Бирюзовый.

Толик мылся на заднем дворе в самодельном душе с пластиковыми стенками. Анна, устроившись рядом с хозяйкой на скамейке под окнами, разговаривала с нею о травах. Дикий серый кот лежал рядом с Анной на лавке, урчал от удовольствия, делая вид, что все понимает.

На дворе благоухало бабье лето, хотя здесь оно наступило в начале августа. Сильно пахло близким лесом и скошенной травой. В саду за домом ветки смородины гнулись от тяжести ягод. Ярко желтыми кистями хвалилась облепиха. У каждой яблони был свой оттенок яблок, от ярко-зеленого до темно-красного.

Десяток клумб по всему двору радовали глаз охапками цветов, большая часть из которых были лечебными травами. Посередине одной из клумб в облетающих васильках, серели стрелы непривычного растения, обсыпанного колокольчиками со специфичным аптечным запахом. Ярко-фиолетовый бадан в пожухлых листьях рос в ковре желтоватого баранца.

А по периметру загона боярышник переходил в бордовый цвет, рядом серебрился подстриженным в шарик багульники; стеной по периметру краснел ягодами шиповник и распластался широкими листьями репейник. В общем, полная благодать.

«От такое-то богатьство да ближе к столице! Но… мечты, мечты», – урчал Болотный голос.

Открыв багажник, я выставила на траву наши сумки и запасное колесо… Следующей была сумка Анны, я взяла ее, и моя рука тут же упала вниз от тяжести. Ничего себе у девушки силушка, вчера она несла свою сумку из машины в машину очень легко.

Сняв плотный плед с основного содержимого багажника, я залюбовалась товаром. Темно-коричневые изогнутые «полена» лежали неровным слоем в три ряда. Захотелось их погладить. Ладонь приятно щекотала шероховатость поверхности добычи.

«Денежки наши, тепленькие», – умилился Оранжевый голос. «Лишь бы нам за него не надавали по шеям», – вставил свои «пять копеек» зелёный трус.

Ощущение в ладони завораживало. Не я одна уверена, что от нашей добычи идет особая энергетика, тепло, сила…