Глава 3. Первые законоучители при Российском императорском дворе

Первый российский император Петр Великий (1672–1725) был воспитан по обычаям «родной старины» и специального законоучителя не имел. Сам император часто упоминал, что не получил в детстве достойного систематического образования. Особенно он жалел, что не имел такого учителя, как Симеон Полоцкий^[49], которого пригласил ко двору его отец царь Алексей Михайлович^[50]. Знаменитый богослов был наставником старших детей царя от его первой жены Марии Ильиничны Милославской. По легенде, Симеон Полоцкий лишь определил при рождении имя будущему императору, назвав его Петром^[51].

Когда юному цесаревичу еще не исполнилось и пяти лет, к нему был приставлен подьячий Никита Моисеевич Зотов – человек кроткий и смиренный, «искусный в Божественном Писании». Приглашен он был не для религиозного воспитания, а для начального образования Петра. Однако его все же предварительно проэкзаменовали в присутствии Симеона Полоцкого, которым он был одобрен как наставник цесаревича.

Большинство исследователей^[52] в своих сочинениях, посвященных молодым годам Петра, отмечали, что одаренный царевич быстро перешел от азбуки к цитированию наизусть Евангелия и Апостола. И позже, уже в зрелые годы, царь Петр охотно присутствовал в церкви при богослужении, легко на клиросе мог заменить псаломщика и пел баритоном в хоре.

Что же касается его отношения к официальной Церкви, то этот вопрос достаточно освещен в отечественной историографии. Напомним, что вышеназванный воспитатель Петра Никита Зотов, большой любитель «бражничать», впоследствии был активным собутыльником царя и участником его «Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего собора»^[53]. Более того, он был избран на пожизненную должность президента этого собора, Князем-Папой и архиепископом Прешпурским и всея Яузы и всего Кукуя патриархом.

Вопреки обычаям своего народа, Петр Великий серьезно выступал против чудес и знамений, не любил нищих и юродивых, не поклонялся мощам, не соблюдал постов, что было характерно скорее для поведения адептов протестантских деноминаций. Это не было случайным. Во время своих заграничных путешествий государь серьезно знакомился с другими вариантами христианской религии, бытующими в таких странах, как Англия, Голландия и Германия. Сама же Церковь, по мнению монарха, должна была приносить пользу, понимаемую как служение Отечеству^[54]. Это вовсе не означало, что царь стремился переделать Православную Церковь по протестантскому образцу. Однако некоторые нововведения все же имели место. Именно в годы правления царя Петра в законодательстве было отведено место и серьезному религиозному образованию будущих пастырей, и взаимоотношению духовенства и властей. В частности, во второй части «Духовного регламента» подробно рассматривались вопросы как об отборе учителей для духовных училищ, так и о «проповедниках слова Божия» и проповедях, побуждающих к почитанию власти. В том же документе отдельным пунктом было оговорено, что при рукоположении в священнический чин кандидат должен принести присягу императору^[55].

Петр Великий, путешествуя по Европе, также видел, что браки между иностранцами устраивались не по сватовству, как в России, а по взаимному расположению вступающих в союз. Он хотел добиться этого и у себя дома. Возможно, в том числе и с этими намерениями были учреждены так называемые ассамблеи, на которых «молодым людям обоего пола предоставлялась возможность знакомиться друг с другом в танцах и разговорах»^[56].

Именно в этот период император Петр I своим указом разрешил подданным браки с инославными христианами. Более того, для наследников династии Романовых он ввел обычай междинастических браков. Однако будущие российские монархи стали заключать браки исключительно с представителями суверенных владетельных домов Европы преимущественно протестантских стран. Это объяснялось двумя причинами: во-первых, сам Петр Великий открыто симпатизировал протестантам. Как однажды заметил с горечью один из членов иезуитского ордена, лютеране и кальвинисты в большом фаворе у царя Петра, и он «пребывает у них по целым дням, пирует с ними и веселится, тогда как из католиков нет почти никого, кто бы был вполне сыт и близок к светлейшему царю!»^[57]

Во-вторых, и сами католички крайне неохотно переходили из одной конфессии в другую, да и отношения с Ватиканом у России на протяжении всей истории были напряженными.

Однако браки с иностранными принцессами, с одной стороны, предоставляли возможность породниться со многими правящими европейскими династиями, что было выгодным для внешней политики России. Это была дипломатия на самом высоком уровне, которая укрепляла международный статус государства. Но, с другой стороны, это создавало некоторую внутреннюю напряженность внутри страны. Подданные империи не согласились бы иметь государыню-иноверку, ибо они, присваивая себе иноземные обычаи, все же понимали, по словам H. М. Карамзина, что «правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь – первое государство»^[58].

Это обстоятельство принуждало невесту наследника в обязательном порядке принять новую для себя конфессию – православие. Так и возникла потребность в специальном священнике, который смог бы преподавать будущей императрице России основы православия.

В отличие от духовника, в обязанности которого входило лишь правило регулярной исповеди уже воцерковленного христианина, перед законоучителем стояли задачи иного рода. Он должен был обучить Закону Божию, то есть привить основные религиозные истины (Символ веры, главные молитвы, десять заповедей), дать общие сведения о богослужении (литургиях, таинствах и обрядах), об истории религии, ее учреждениях и установлениях.

Кроме того, он должен был руководить домашней и церковной молитвой ребенка, чтением Священного Писания и других религиозных книг, а также готовить своего ученика к исполнению им христианского долга исповеди и причащения. И все же главной задачей священники считали умение сформировать религиозные взгляды своего августейшего ученика задолго до его вступления на престол и закрепить его нравственные установки, от которых зависела потом жизнь его подданных. Таким образом, законоучитель в определенном смысле становился ключевой фигурой в государстве. В Западной Европе, где существовало таинство конфирмации^[59], религиозное образование было обязательным для всех членов Церкви. В частности, в Германии еще со времен Мартина Лютера (XVI в.), который сам составил «Краткий катехизис»^[60] для мирян, такое обучение (или катехизация) было четко организовано и методологически продумано. В России же это явление еще было относительно новым, так как приобщение к основам веры в период Средневековья (или Московской Руси), о котором было сказано выше, еще нельзя в прямом смысле слова назвать религиозным образованием.

Первым, кому сосватал Петр Великий представительницу иной христианской конфессии, был его старший сын от законной супруги Евдокии Лопухиной^[61] – Алексей Петрович (1690–1718).

Со своей будущей супругой немецкой принцессой Шарлоттой Кристиной Софией Брауншвейг-Вольфенбюттельской (Натальей Петровной) (1694–1715) цесаревич познакомился при дворе польского короля Августа II, когда в 1709 г. был отправлен в Дрезден для завершения своего образования. Брак показался выгодным России с дипломатической точки зрения, так как родная сестра Шарлотты – Елизавета Кристина – была замужем за Карлом VI – императором из династии Габсбургов, одной из наиболее могущественных династий Европы в тот период.

Габсбурги были в то время императорами Священной Римской империи и с XIII в. правили в Австрии. Ввиду предстоящей войны с Турцией (1710–1713) поддержка Австрии для России была весьма желательной. Таким образом, этот брак рассматривался российской стороной как выгодная дипломатическая сделка.

30 апреля 1711 г. был подписан брачный договор. При этом принцесса, не желая менять свое лютеранское вероисповедание, не только заручилась согласием Петра I сохранить веру, ей было также обещано иметь свою собственную церковь. Но все же дети, рожденные в этом браке, согласно договору, должны были воспитываться в православии^[62].

По случаю этой свадьбы в Москве начались шумные многодневные праздники с обильными угощениями, увеселениями для простых людей, фейерверками и пушечной пальбой. Но горожане, не привыкшие к иноземным невестам своих монархов, все же роптали по поводу вероисповедания новобрачной^[63]. К несчастью, брак не продлился долго: немецкая принцесса вскоре умерла при рождении второго ребенка, будущего российского императора Петра И, и серьезных для Романовых последствий ее лютеранское исповедание не имело.

Ни цесаревич Алексей, ни его супруга никогда не занимали трон, но «пробный камень» был брошен. Сам государь Петр Алексеевич в то время открыто жил с лютеранкой Мартой и имел от нее нескольких детей. Не имея возможности, согласно правилам Православной Церкви^[64], развестись со своей первой женой Евдокией Лопухиной, царь своей волей попросту сослал ее в 1698 г. в суздальский Покровский монастырь. Таким образом, царица Евдокия стала последней царствующей равнородной государыней неиноземного происхождения.

Сведения о детских и юношеских годах первой российской императрицы Екатерины I Алексеевны^[65] весьма смутны, противоречивы и, возможно, не всегда достоверны^[66]. Согласно некоторым источникам, оставшись в раннем детстве сиротой, она воспитывалась в семье лютеранского пастора Эрнста Глюка. Сам пастор был человеком образованным, перевел с латыни на латышский язык Библию, писал стихи по-русски и после взятия Мариенбурга русскими войсками, будучи принятым на русскую службу, основал первую в Москве гимназию.

Сложно определить, обучалась ли Марта в семье пастора богословию. По сведениям историков, ее учили грамоте и рукоделию и использовали только как служанку^[67]. В любом случае о серьезном отношении к Церкви со стороны будущей российской императрицы в те годы ни в одном историческом источнике не указано.

Познакомился с ней царь Петр Алексеевич осенью 1703 г., когда он был проездом в Петербурге и гостил в доме у князя А. Д. Меншикова. Именно там он и встретил Марту, которая прислуживала за столом. Молодая женщина обладала веселым и легким нравом, хорошими манерами и сразу приглянулась царю. Они быстро сблизились и не скрывали своей связи.

Лишь в 1707 г. (по другим сведениям, в 1708 г.) гражданская, «походная» жена царя Марта приняла православное крещение и была названа Екатериной Алексеевной Михайловой. Крестным отцом ее стал сам царь Петр, он же и дал ей фамилию, которую сам указывал, если хотел оставаться инкогнито. Отчество дал ей также свое. Однако законной женой царь объявил Екатерину еще до венчания перед Прутским походом в 1711 г. И лишь 19 февраля 1712 г. в Петербурге в церкви Исаакия Далматского Петр и Екатерина были обвенчаны. К тому времени они уже имели двух дочерей – Анну и Елизавету. В глазах простого народа царь казался антихристом.

В 1721 г. Сенат и Синод признают Екатерину императрицей, и ее торжественное возведение на престол в Успенском соборе Москвы стало первой в России императорской коронацией.

С 1704 по 1723 г. у императорской четы родились 11 детей, большинство из которых (в том числе и все сыновья) умерли во младенчестве. Отсутствие прямого наследника престола по мужской линии после смерти императора Петра Великого в 1725 г. привело к кризису власти. Лишь благодаря поддержке своей «партии» в Сенате и при участии гвардии новой российской императрицей была провозглашена Екатерина Алексеевна.

Следует иметь в виду, что лишь представители высшего сословия для подтверждения собственного статуса в государственной иерархии относительно легко подчинялись придворным нововведениям и перенимали западные обычаи, нормы поведения, а также отношение к вере. Подданные же простого происхождения, а особенно из среды духовенства, питали к чужестранным обычаям враждебное чувство. Они полагали, что иностранцы вносят в русский быт известную долю разврата. Особенно в среде духовенства не любили отечественных «иностранцев» – малоросских священников, то есть выпускников Киево-Могилянской духовной академии. Несмотря на более высокий образовательный уровень и обязательное владение несколькими иностранными языками, считалось, что они «заряжены еретичеством». Потому народ и свою монархиню желал видеть только православной веры. Однако в 1727 г. императрицы Екатерины I не стало.

Наследником престола был объявлен внук Петра I – Петр II (1727–1730)^[68]. Возможно, он стал первым из царственных учеников, которого необходимо было обучать православию.

Дело в том, что цесаревич с детства жил за границей в окружении протестантов. Его не воспитывали как наследника, и он даже с трудом изъяснялся на русском языке^[69]. Поэтому для обучения православию к нему был приставлен сподвижник царя Петра и автор «Духовного регламента» – ведущий богослов своего времени Феофан Прокопович^[70]. Благодаря ему к общеобразовательным предметам было добавлено рассуждение «Каким образом и порядком надлежит багрянородного отрока наставлять в христианских законах»^[71], а также специально для цесаревича он сочинил «Наставление в Законе Божием».

По словам одного из иностранных подданных, побывавших в России в ту пору, это сочинение «хотя и было напечатано на одном листе, однако по основательности своего содержания служит к чести и славе составителя»^[72].

Если не считать Катехизиса митрополита Стефана Яворского, который он «для пользы народа и юношества» позаботился напечатать по образцу Канизиева катехизиса^[73], то труд Феофана Прокоповича по праву можно назвать первой книгой подобного рода, написанной в России специально для наследника престола.

Однако сам епископ Феофан не мог являться в полной мере законоучителем. Во-первых, Верховный тайный совет, который управлял от имени Петра И, питал к нему враждебное чувство и не допускал его значительного влияния на наследника и при дворе. Во-вторых, русское духовенство с именем Петра II связывало надежду на восстановление патриаршества и потому считало Прокоповича, выпускника Киево-Могилянской духовной академии, недостаточно православным за его склонность к протестантизму. В-третьих, ему самому сложно было серьезно влиять на будущего монарха, который по малолетству и легкомыслию вряд ли мог научиться чему-нибудь полезному, проводя все свободное время на охоте и в увеселениях.

Но срок правления Петра II был недолгим. В 1730 г. юный император умер от оспы, не оставив после себя наследника, даже не успев жениться^[74].

Следующая монархиня, Анна Иоанновна^[75], была племянницей Петра Великого. Она не имела специального религиозного воспитания с детства, так как не являлась прямой наследницей престола. Однако, будучи русской по рождению, в своей семье она впитала православную веру с младенчества и всю жизнь была глубоко набожна.

Известно, что при вступлении на престол Верховный тайный совет предложил ей подписать кондиции из восьми пунктов, ограничивающие ее права. Основной пункт кондиций составлял заботу о сохранении, укреплении и распространении в государстве православной религии. Кондиции государыня разорвала, но о вере пеклась постоянно.

Во время коронации^[76] Феофан Прокопович впервые ввел Анну Иоанновну в алтарь^[77] для совершения сопутствующих таинств и перехода ее в новое качество. Этим жестом был обозначен определенный сакральный статус императрицы независимо от ее пола^[78].

Правление Анны Иоанновны началось с издания Манифеста от 1730 г., обращенного к Синоду, о наблюдении за чистотой веры, искоренении ересей, расколов и суеверий. Весь период царствования отличался также жестоким наказанием за переход в другую веру (особенно в иудаизм), вплоть до смертной казни, сжиганием колдунов по закону от 1731 г., смертной казнью за богохульство по закону от 1738 г. и т. п.

Несмотря на то что Анна Иоанновна была на русском престоле единственной императрицей русского происхождения, все же с 1730 г. при дворе всем заправлял ее фаворит, регент и граф Священной Римской империи Эрнст Иоганн Бирон, который хотя и действовал всегда в интересах России, но воспринимался подданными империи как «немец».

После смерти государыни в 1740 г. Бирон ненадолго стал регентом при следующем наследнике престола Иоанне VI Антоновиче. Однако засилье протестантов и «немецкие» порядки при дворе породили хаос и явились поводом для недовольства высшего сословия, отстранения Бирона от регентства, а также его смещения и опалы.

Анна Леопольдовна^[79] в период кратковременного «междуцарствия» (с 9 ноября 1740 г. по 25 ноября 1741 г.) являлась правительницей-регентшей при своем малолетнем сыне Иоанне VI Антоновиче.

Принцесса Елизавета родилась в Германии (город Росток), но в 1722 г. прибыла в Россию вместе с матерью Екатериной Иоанновной и скромно жила то в Москве, то в Петербурге, то в Измайлове. С детства она была воспитана в лютеранской вере. После воцарения императрицы Анны Иоанновны как ее единственная племянница принцесса Елизавета вышла из тени и получила важную роль при дворе. Поскольку у государыни не было детей, то для разрешения вопроса о престолонаследии духовник императрицы архимандрит Варлаам и архиепископ Феофан Прокопович посоветовали государыне воспитать принцессу в православной вере, найти ей равнородного жениха, а детей, родившихся в их браке, считать наследниками российского престола.